Дмитрий Ненадович - Бестолковые рассказы о бестолковости
А через недельку, немного погостив и оказав первую помощь бытового характера, уезжает и мама хитрого в артистичности своей военного. И оставляет сына с семьей одиноко ютиться в недрах вожделенной хрущебы. Но, точности ради, необходимо отметить, что ютиться военному в этой квартире будет абсолютно некогда. Он будет теперь приходить туда только для того, чтобы хоть немного поспать. И далеко не каждую ночь приходить он будет. Зато спокоен военный теперь за молодую семью свою. А когда военный за молодую семью свою спокоен, зело рьяно он спокойствие это будет службой ратной своей оберегать.
Вот такие вот трюки проделывали порой особо хитрые военные. А что делать? Ведь даже в те социально благополучные времена девиз: «Хочешь жить — умей вертеться!» не был лишен актуальности, да, по-видимому, и не будет лишен ее никогда и ни при какой общественно-экономической формации.
А что же менее артистичные в хитрости своей семейные военные? Они со временем тоже чего-нибудь подобного добивались. А покуда добивались, ютились в общежитиях смешанного типа, где проживали и военные семьи, и военные холостяки, и военные «холостячки». А военный гарнизон, к примеру, мог состоять из пяти военных частей. А это, смешанного типа общежитие является, к тому же, еще и общим для всех этих пяти воинских формирований. А в этих доблестных формированиях в различное, для всех пяти, время проводятся шумные тревоги и учения. (Правда, бывают еще и общегарнизонные скачки и прыжки, но это все ведь только плюсуется к и без того частым беспокойствам. Ну, по крайней мере — никак не минусуется!) Ведь что такое тревоги? Это грохочущие в ночи сапоги посыльных, тревожные стуки в каждую дверь общежития и озабоченные сообщения: «Товарищ военный, тревога!» Души военных начинают тревожно трепетать. А далее рев строящихся на морозе в колонны боевых машин и, перекрывающие этот рев матюги командиров. Но это ненадолго. Очень скоро наступает оглушительная лесная (лесо-степная, степная, пустынная и т. д.) гарнизонная тишина. Пока все. Одни уехали. Но чуткий сон младенца даже не «растревоженного» на сегодня военного нарушен, и очередная бессонная ночь самому военному и дражайшей его половине на сегодня точно уже гарантирована. А завтра по тревоге поднимут уже и этого, не выспавшегося накануне военного. Обычное дело. Служба дни и ночи.
А столько там, в смешанных общагах этих, всего разного и интересного насмотрелись семейные военные! Больше даже не они сами, военных уже тогда было трудно чем-либо удивить. В процесс познания нового в многообразии жизненных проявлений и однообразии повадок «хомо милитер» и других, окружающих их особей, были включены жены и даже дети семейных военных! Но это уже совсем другие истории. Бог даст, как говорится, коснемся этой темы более углубленно в следующих своих книжонках. (Да-да, читатель, и даже не смейте протестовать — вы, зная уже, о чем в них, в будущих (дай Бог!) книжонках этих, пойдет речь. Вы ведь можете их просто и протестно так, полностью проигнорировать и не покупать. Или можете купить и сжечь их в ярости. Это — как вам будет угодно. Но сначала, лучше все же было бы купить. Иначе нечего будет сжигать. Это — как вам заблагорассудится. В конце-концов — решение будет за вами. У нас ведь сейчас суверенная демократия на дворе потрескивает. И рыночно-криминальная экономика уже давно вовсю и всем правит).
Ну да ладно, отвлекли нас в очередной раз эти военные очередными своими артистическими хитростями. А как же военные свадьбы? Да свадьбы, как свадьбы. Шумные, многолюдные и веселые. С похищением туфель у невест и, самих невест тоже. С африканскими быстрыми танцами. И медленными танцами под модных тогда эстрадствующих итальянцев — от Челентано до этих, как их там, забылось уже многое. Ну в общем, она такая вся из себя большая такая и очень, при этом, симпатичная, а он маленький такой совсем, но тоже очень симпатичный.
Вообще, это сейчас уже не так уж важно, как казалось когда-то. Самое главное, что весело было на свадьбах этих. Ничто не могло омрачить их. Даже периодически случающиеся во время этих свадеб драки с подозрительными гражданскими лицами (а как же на русской, да еще военной свадьбе можно обойтись без хорошей, доброй такой драки? Да еще и с какими-нибудь гражданскими сволочами, пытающимися на халяву примазаться к строгой военной среде, а ля: «слышь, военный, я тоже когда-то и где-то служил»?), не могли нарушить всеобщего военного веселья. Этого веселья не могло нарушить даже то, что иногда присутствуя на своей собственной свадьбе, военный находился одновременно в состоянии грубейшего «самохода». Ну не отпустил его какой-нибудь военноначальствующий на собственную свадьбу из-за неудовлетворительной оценки за какой-нибудь коллоквиум или еще за что. Очень мудро, кстати, поступал, наверное, этот строгий военноначальствующий — на свадьбу надо приходить кристально чистым, но не всегда получалось это у пожелавших вдруг пожениться военных. А желающих «вдруг пожениться» военных к концу обучения стало подозрительно много. Обуяла военных неутолимая жажда повеселиться. Даже когда некоторые родители желающих «вдруг пожениться» военных не соглашались с выбором их дражайших половин и не отказывались участвовать во всеобщем веселье, военные сливали воедино свои скудные средства и все равно веселились до зари. И пусть на столах под конец празднования не оставалось даже обычной для того времени ржавой селедки — не в жратве, ведь состояла для военных радость бытия, а в их тогдашней молодости. Молодости, переполненной самыми дерзновенными надеждами и нереальными (как показала дальнейшая военная жизнь) мечтами.
Справедливости ради надо отметить, что, как выяснилось позже, правыми оказались, в большинстве своем, эти закостенелые в своем консерватизме родители упрямствующих и жаждущих веселья военных. Недолговечными оказались, в большинстве своем, эти скороспелые браки супротив родительской воли. Но бывали и счастливые исключения.
А на ком же все-таки женились военные? Далеко не всегда на всех, кто под руку им, или же еще под что-нибудь когда-либо им попадался. Не всегда на ком попадя женились они. Хотя всякая «гражданская сволочь», постоянно терпящая неудачи в конкурентной борьбе за женское постоянство, часто за глаза называла военных «санитарами города». Врали, конечно же, безбожно эти жалкие сволочи в импотентной своей беспомощности. Справедливости ради необходимо отметить, что на первых годах обучения военные действительно особенной разборчивостью не отличались, но затем, немного успокоившись и набравшись специфического опыта, приступили они к тщательной фильтрации наличествующего на рынке невест города на Неве женско-человеческого материала.
Результаты исследования-фильтрации рынка невест говорили не в пользу коренных (ну хотя бы в третьем поколении) жительниц города на Неве.
Во-первых, очень мало среди них было особей действительно привлекательных (да простят меня коренные «петербурженки», но это факт или очень близко к факту — слитые воедино мнения большого количества далеко не глупых и разбирающихся в женских прелестях военных). Чем это было вызвано — влиянием ли неблагоприятного климата или генно-разрушительными последствиями блокады города в годы войны или же и тем и другим сразу, остается до сих пор неисследованным. Некоторые из особо грубоватых военных называли коренных представительниц женского пола не иначе как «невскими аллигаторами».
Во-вторых, были эти коренные, в большинстве своем, излишне капризны и весьма жеманны — те немногие из военных, кто решался сделать предложение внешне лучшим представительницам коренного населения, выслушивали, как правило, очень много встречных предложений. Предложения формулировались в виде дополнительных условий, к примеру, таких как: «Ты должен остаться служить в Ленинграде», «Дальше Москвы я не поеду», «Куда угодно, но через три года мы должны вернуться с приличными деньгами и на машине» и т. п. Очень немногие военные могли дать такие гарантии. А те, кто все же их давал, пусть даже в необязательной устно-шутливой форме, сильно потом об этом жалели.
В-третьих, были местно-коренные дамочки всегда очень сильно напряжены относительно своей ленинградской прописки. Был у них такой извечный комплекс, разрушивший довольно много истинных человеческих чувств. Большинству из них казалось, что ухаживающие за ними военные просто спят и видят себя прописанными в пределах бывшей столицы Российской империи. Нет, существовали, конечно же, особо прагматичные военные, которые именно о прописке этой только-то и мечтали, изображая пылкую любовь к какой-нибудь ломкой и прозрачной в бледной синеве своей коренной «петербурженке». А как же дальше без истинного и глубокого такого чувства? Но прагматики есть прагматики:
— Брак по расчету тоже может быть счастливым, — говорили они и добавляли с самоуверенной ухмылкой, — ежели расчет у нас окажется правильным. А уж чему-чему, а правильному расчету нас научили».
