Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 2
Алексей Фролович пользовался большим и заслуженным доверием Дзержинского и выполнял задания не только информационного характера. Известен факт, когда руководитель ВЧК попросил Филиппова изучить в Финляндии и Ревеле (Таллине) работу обосновавшихся там после революции контрразведывательных подразделений царской армии и высказать предложения по поводу возможности их использования в интересах ВЧК. Алексей Фролович успешно выполнил это поручение, и на письменный стол Дзержинского легла докладная записка о проделанной работе. В ее резюме говорилось, что все эти учреждения «имеют в себе недостатки прежнего режима и, за небольшим исключением, состоят из чиновников, интересующихся только жалованьем, но отнюдь не результатами работы». Филиппов рекомендовал вместо старых структур создать «органы военного контроля», которые бы ежедневно давали советскому правительству по радио сведения о передвижении немецких войск в Прибалтике. Свою записку А.Ф. Филиппов завершил словами, обращенными не только к Дзержинскому, но и к правительству Советской России: «Декрет насчет контрразведки проведите немедленно!».
В марте 1918 года Алексей Фролович вернулся из Финляндии в Петроград, а затем перебрался в Москву, где ему было сделано заманчивое предложение: должность главного эксперта по составлению устава военной контрразведки и оклад в 500 рублей, что по тем временам было довольно значительной суммой (примерно соответствовало жалованью зам. наркома). В тот самый момент, когда Алексей Фролович, как ему казалось, занялся подобающим его знаниям и опыту делом, в руках Председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого оказалось перехваченное чекистами письмо коммерсанта Горядина, в котором тот утверждал, что А.Ф. Филиппов имел якобы отношение к составлению и распространению в общественных местах листовок антисемитского содержания от имени штаба подпольной организации «Каморра народной расправы». М.С. Урицкий не очень симпатизировал Филиппову, очевидно завидуя доброму расположению к нему Дзержинского. Имея в руках «убедительный компромат», М.С. Урицкий распорядился арестовать Алексея Фроловича и под конвоем доставить его из Москвы в знаменитую петроградскую тюрьму Кресты.
Филиппов — в полной растерянности. Вчера — высокое кресло в солидном кабинете, сегодня — тюремные нары.
Человек оказался в беде. Как же отнеслись к нему его еще вчерашние друзья и знакомые, товарищи по работе? Протянули ли ему руку помощи или спрятали ее за спину? Алексей Фролович написал не один десяток писем, обращенных к влиятельным лицам в государстве. Большинство из них не ответили на мольбы разведчика о помощи. Остальные разделились во мнениях: помогать или нет.
«У меня нет никаких данных, изобличающих Филиппова, — писал в сопроводительной записке к письму Алексея Фроловича комиссар по делам юстиции Петроградской коммуны П.П. Крестин-ский. — Но во всех случаях, когда он ко мне обращался, он производил на меня впечатление человека с задними мыслями, стремившегося обслуживать интересы не наших, о чем он говорил, а других лиц». (Думал ли тогда П.П. Крестинский, что обвинение его самого в том, что он обслуживает интересы «не наших», приведет два десятилетия спустя бывшего комиссара по делам юстиции на скамью подсудимых, с которой он уйдет на расстрел?)
Откликнулся на просьбу А.Ф. Филиппова «разобраться» в его деле только Ф.Э. Дзержинский. 30 июля 1918 г. он направил в Петроградскую ЧК письмо следующего содержания:
«Тов. Урицкому.
Дорогой товарищ! Ко мне обратился А.Ф. Филиппов с просьбой вникнуть в его положение, что сидит совершенно зря. Не буду распространяться, пишу Вам потому, что считаю сделать это своей обязанностью по отношению к нему как к сотруднику Комиссии. Просил бы Вас только уведомить меня, в чем именно он обвиняется. С приветом Ф. Дзержинский».
К счастью для Алексея Фроловича, расследование его «преступлений» длилось недолго. Уже 3 сентября 1918 г. Филиппов был освобожден из-под стражи и покинул Кресты. В его личном деле появилась запись: «К предъявляемым А.Ф. Филиппову обвинениям он никакого отношения не имеет. На основании изложенного настоящее дело считаем законченным и подлежащим хранению в архиве Комиссии».
На другой день после освобождения Алексей Фролович снова, как ни в чем не бывало, вышел на работу.
— Что теперь будете делать? — спросил его начальник внутренней охраны Петроградской ЧК, выдавая А.Ф. Филиппову временный пропуск.
— Работать и только работать! — ответил Филиппов.
— У нас? — удивленно поднял брови начальник охраны.
— Да! Именно здесь. ВЧК, — твердо сказал Алексей Фролович.
2. Адъютант Его Превосходительства
Свидетелей и основных действующих лиц этой необычайной истории давно нет в живых. Не сохранилось и каких-либо документальных материалов. Поэтому расскажем ее так, как она представляется по изданным через десять лет после происшедших событий воспоминаниям ее главного героя[9]: книга эта еще в 30-х годах стала библиографической редкостью. Основная канва очерка известна читателю по одноименному фильму. Однако на самом деле многое, видимо, было и сложнее, и гораздо проще.
Летом 1919 года армия Деникина успешно наступала по всему фронту Белогвардейская пресса утверждала, что еще месяц-другой — и белые войска пройдут победоносным маршем по улицам Москвы.
Ростов в те дни выглядел праздничным и нарядным. По улицам прогуливались щеголеватые офицеры с дамами, время от времени проносились конные разъезды.
Один из таких разъездов, подъехав к гостинице «Московская», неожиданно спешился, и казачий офицер, бросив поводья ординарцу, с деловой папкой устремился по ковровой дорожке к кабинету командующего войсками Добровольческой армии генерала Май-Маевского.
— Чем могу служить? — встретил его вопросом высокий, щеголеватый капитан с адъютантскими аксельбантами.
— Срочный пакет с фронта Его Превосходительству.
— Вам не повезло. Генерал четверть часа назад уехал и будет только завтра. Не могу ли я быть вам полезен? — любезно предложил адъютант.
— У меня нет возможности ждать, — ответил казачий офицер. — Я попросил бы вас, капитан, передать этот пакет при первой же оказии генералу Май-Маевскому. В пакете план перегруппировки наших войск перед походом на Москву. Распишитесь в получении…
Капитан взял пакет, поставил свою подпись в регистрационном журнале и положил документы в сейф.
— Так будет надежнее, — улыбнувшись своим мыслям, сказал адъютант командующего.
Даже в дурном сне казачий офицер не мог предположить, что адъютантом Его Превосходительства генерала Май-Маевского был красный подпольщик Павел Макаров. Волею судьбы он оказался в самом пекле деникинской военной «кухни», имел прямой доступ ко всем секретным документам, которые поступали к командующему Добровольческой армией. Павел прекрасно понимал, какую неоценимую услугу он мог бы оказать своим, если бы у него была возможность регулярно передавать содержание этих документов командованию Красной Армии. Такой возможности не было: он находился в плотном вражеском окружении, но напряженно искал выход из создавшегося положения.
Павел Макаров проник в штаб белой армии с намерением создать боевую организацию в ее тылу. Оказавшись на захваченной противником территории, он использовал благоприятную ситуацию и занял в штабе белой армии должность, о которой не смели мечтать даже титулованные особы. Произошло это совершенно неожиданно.
В начале 1918 года по заданию Севастопольского областного революционного штаба он был командирован с небольшой группой агитаторов в несколько районов Крыма с задачей привлечения добровольцев в отряды Красной Армии. Группа отпечатала воззвание к населению, провела ряд митингов. Агитационная кампания проходила успешно.
В одном из районов за Перекопом, куда прибыла группа, им сообщили, что немцы наступают и местные власти эвакуируются, поскольку оставаться опасно.
Макаров решил ехать в Мелитополь. Однако и там ожидалось вступление немцев в город. Павел поспешил выбраться из города, но по дороге был схвачен разъездом дроздовцев[10].
Офицер грубо спросил, кто он такой и куда следует. Деваться было некуда, и Макаров по-военному доложил, что он штабс-капитан, представленный в капитаны по румынскому фронту.
— Какой полк, кто командир? — вопросы сыпались один за другим.
— 134-й Феодосийский полк. Командир полка Шевардин. Полк стоял на реке Серет.
— Правильно!
Офицер улыбался:
— Зачисляю тебя в третью роту.
Рядовой Макаров действительно в Первую мировую войну служил в этом полку, но дослужился только до прапорщика, был ранен и контужен. Что делать дальше?
Первая мысль, которая пришла на ум, — бежать. Воспользоваться удобным случаем, оторваться от роты и начать искать своих. Но тут же подумалось: а где они, свои? Весь юг охвачен огнем. Быстрыми
