В. Сахаров - У черноморских твердынь. Отдельная Приморская армия в обороне Одессы и Севастополя. Воспоминания
С первых дней июня немцы стали методично бомбить и обстреливать высоты на нашей стороне Бельбекской долины. Наши дивизионы молчали. Лишь изредка какая‑нибудь батарея выпустит четыре–пять снарядов для пристрелки. А на немецкой стороне уже не только по ночам, но нередко и днем наблюдалось передвижение пехоты и танков.
— За Камышловским мостом сосредоточились пятнадцать танков и до роты пехоты, — доложил 4 июня комдиву Халамендыку молодой командир батареи Федор Сухомлинов. Даниил Васильевич сам пробрался на его наблюдательный пункт и подивился наглости гитлеровцев: танки стояли почти незамаскированные, немецкие солдаты группками расположились на лужайке…
— У нас пристрелян этот рубеж? — запросил Халамендык командиров батарей.
Получив утвердительный ответ, он приказал открыть по его команде беглый огонь из расчета пять снарядов на орудие. Коротким огневым налетом один танк был разбит и еще один подожжен, десятки гитлеровцев уничтожены.
Подготовив донесение, я вызвался отнести его в штаб полка. Отчасти это было поводом встретиться с товарищами из штабной батареи, которых давно не видел.
У блиндажа сидел осунувшийся помощник начальника штаба капитан Леонид Иванович Ященко. Рядом уткнулся в карту капитан Василий Назарович Майборода — помначштаба по разведке. Он тоже выглядел очень утомленным. «Не вовремя пришел, — подумал я. — Все заняты и, должно быть, уже не одну ночь не спали».
— Значит, сегодня у них появились еще две батареи у Дуванкоя и одна севернее Бельбека, — произнес Ященко, не то продолжая разговор с Майбородой, не то просто размышляя вслух. — Даже не скрывают направление главного удара… Немецкие окопы перед фронтом семьдесят девятой бригады и сто семьдесят второй дивизии прямо‑таки набиты солдатами, а минометы торчат чуть не у каждого куста. Удара из района Бельбек, Камышлы можно ждать в любой момент. Сегодня же нужно проверить пристрелку рубежей на подходах к Ка- мышловскому мосту… Что там у тебя? — обернулся Ященко ко мне.
— Донесение и… давно вас не видел!..
Майборода, пробежав глазами бумагу, сразу оживился:
— Молодец Халамендык! Это подтверждает наши данные о том, куда хотят ударить немцы…
На следующую ночь разведчики 514–го стрелкового полка, с которыми ходил и наш артиллерист Айдинов, притащили немецкого офицера. Вернувшийся от соседей капитан Майборода доложил начальнику штаба:
— Захваченный немецкий офицер показал, что штурм назначен на четыре утра седьмого июня.
Это и значит стоять до конца
Поздно вечером 6-го на полковой КП вызвали командиров и комиссаров дивизионов, батарей.
Командир полка И. Ф. Шмельков и военком П. С. Коновалов как‑то особенно сердечно встречают своих соратников. Выждав, пока смолкнут дружеские шутки, которыми перебрасываются встретившиеся командиры, начальник штаба К. Я. Чернявский — недавно он стал подполковником — начинает:
— Перед семьдесят девятой бригадой и сто семьдесят второй дивизией сосредоточено до четырех немецких дивизий. Здесь находятся пятидесятая, двадцать вторая, сто тридцать вторая, а, возможно, и двадцать четвертая… Из сведений, имеющихся в штабе армии, и опроса пленных, захваченных на нашем участке, явствует, что завтра в четыре часа утра противник начнет штурм. Есть основания полагать, что главный удар будет нанесен из Бельбекской долины вдоль шоссе, в направлении станции Мекензиевы Горы и дальше к Северной бухте…
Все это Константин Яковлевич Чернявский произнес в своей обычной манере — спокойно и негромко, четко выговаривая каждое слово. Затем голос начальника штаба стал набирать силу, становясь все громче.
— Командование армии, —объявил' он, — решило упредить противника и в три часа утра мощной контрподготовкой нанести удар по местам сосредоточения его войск. Проверьте часы — сейчас двадцать три тридцать… Ященко и Майборода укажут всем пристрелянные огни и число снарядов. Бой будет тяжелым. Полагаю, что каждый понимает — это решительный бой. Мы должны победить или умереть!
Все быстро расходятся: командиры дивизионов и батарей — на наблюдательные пункты, комиссары — на огневые позиции. Прощаясь, многие обнялись. Другие, скрывая волнение, шутливо похлопали друг друга по плечу. Военком Коновалов, крепко пожав всем руки, задержал на минуту Федора Сухомлинова и Александра Канищева — самых молодых среди командиров и комиссаров батарей.
— Ну что ж, удали вам не занимать! — напутствовал он их. — Надеюсь, будете победителями и сегодня.
Федя Сухомлинов пошел на свой НП, на высоту 57.8 Саша Канищев — на огневую позицию 9–й батареи в Трензиной балке. К огневикам нашего дивизиона отправился и комиссар полка.
В назначенный час на батареях прозвучала команда «По местам!». С моря тянул прохладный предутренний ветерок. Лощины еще окутывала летняя ночь.
Грянул первый залп одной из наших батарей. И сразу открыли огонь остальные — и наши, и у соседей. Задрожала земля, грохот выстрелов и разрывов, разноголосый визг летящих снарядов и мин — все слилось в общий гул. На вражеские окопы, на пути подхода к ним, ,на позиции немецких батарей обрушили огонь десятки, сотни орудий и минометов.
Канонада гремела двадцать минут. Как только первый солнечный луч коснулся окрестных высот, над ними пронеслись шесть самолетов–штурмовиков. Они подкрепили удар, нанесенный артиллеристами.
Затем в воздухе появились десятки немецких бомбардировщиков. Позиции нашего полка одновременно бомбят 50–60 «юнкерсов»… На окопы второй линии обороны обрушивает огонь тяжелая артиллерия. Перекрытия блиндажей то и дело вздрагивают от близких разрывов. Сухая пыль, смешавшись с дымом, мешает дышать. От грохота порой не слышно ни слов в телефонной трубке, ни голоса стоящего рядом товарища.
Волна за волной идут бомбардировщики. Одни продолжают бомбить огневые позиции батарей, другие повисают над окопами 79–й бригады.
Ровно в 7 часов на всем участке от Бельбека до Камышлы поднялась в атаку фашистская пехота…
Быть может, противник рассчитывал, что после такой бомбежки и артподготовки он не встретит серьезного сопротивления. Но все наши батареи дружно открыли огонь по немецким цепям. 5–я и 6–я бьют по тем, что идут от Бельбека. 9–я батарея Федора Сухомлинова прикрывает подступы к высоте 57.8. Огонь 3–го дивизиона встречает пехоту и танки, наступающие от совхоза «Серп и молот». 1–й дивизион отражает атаки из Камышловского оврага.
В кустарнике за селом Камышлы обнаружила себя батарея немецких тяжелых минометов, очевидно выдвинутая туда ночью. Абдулхак Умеркин —тот, что отличился в ноябре, еще сержантом, командиром взвода управления, а теперь младший лейтенант, командир 1–й батареи — быстро приводит ее к молчанию и переносит огонь на пехоту, приближающуюся со стороны Камышловского моста.
Зеленая Бельбекская долина стала похожей на огромный костер, затянулась дымом. Командирам батарей все труднее отличать свои разрывы от разрывов снарядов соседей. Но огонь наш точен, он валит, сметает цепи немецкой пехоты. Тех, кто уцелел, прижимают к земле пулеметчики.
На смену уничтоженным подразделениям гитлеровцы бросают в атаку все новые и новые. Порой кажется, что это бессмысленно, что и эти будут сейчас истреблены. И все же к 10 часам немцам удается прорвать фронт 747–го стрелкового полка. Батальон фашистской пехоты с 12 танками вклинивается в лощину между двумя высотами. Ворвались гитлеровцы и в окопы 79–й бригады. А на позиции наших батарей опять пикируют «юнкерсы». Бомбы и снаряды буквально перепахивают все вокруг.
Серия разрывов накрыла наблюдательный пункт комдива.
— В блиндаж! — успел крикнуть Даниил Васильевич бойцам, и что‑то тяжелое прижало его к стене. Раздвигая плечами камни и комья земли, вылезает из засыпанного блиндажа старший сержант Зотов. Вместе с комдивом, тоже уже освободившимся, он помогает выбраться из завала остальным.
К НП перебежками приближаются немецкие солдаты.
— Становись к брустверу! Бей фашистов! — командует Халамендык и сам бросает одну за другой гранаты. Все, кто на ногах, отстреливаются. Раненый лейтенант Четверенко перезаряжает диски.
Немецкая пуля, рикошетировав от камня, скользнула по ордену Халамендыка и впилась ему в грудь. Но комдив не сразу заметил это. Перед окопом лежало уже десятка два убитых фашистов, а десятки живых лезли напролом. Брошена последняя граната… Казалось, что всем на НП пришел конец, когда рядом бойко застрочил чей‑то пулемет. На выручку артиллеристам подоспели пехотинцы…
Обнимая их, Даниил Васильевич почувствовал боль в груди и только тогда увидел пятно крови на гимнастерке. Военфельдшер вынул торчавшую пулю, сделал наскоро перевязку, и Халамендык продолжал руководить боем.
