Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции

Разумеется, Сюрте имела своего человека в непосредственном окружении Владимира Кирилловича. Именно этот осведомитель и поставлял нужную информацию французской службе безопасности.

Содержание полицейского досье великого князя позволяет определить его имя, называть которое, думаю, все же не стоит. Другой вопрос: в какой степени информация, собранная Сюрте, была достоверной? На этот вопрос могли бы ответить только сам покойный великий князь, его родные и близкие.

Тем не менее полицейские материалы могут быть полезны для будущего биографа покойного Главы Российского Императорского Дома, прожившего достойную жизнь. Во всяком случае, в этих документах нет ничего, что могло бы как-то скомпрометировать его политически или нравственно.

О последующей жизни Владимира Кирилловича достаточно хорошо известно302. До весны 1944 года он проживал в семейном имении «Кер Аргонид». Незадолго до высадки союзников в Нормандии вынужден был покинуть Сен-Бриак, перебравшись сначала в Париж, затем в Германию, к своей старшей сестре Марии, княгине Лейнингенской. а оттуда – в Австрию. После окончания войны оказался у испанских родственников в Мадриде, где в 1947 году встретил свою будущую супругу – Леониду Георгиевну, урожденную княжну Багратион-Мухранскую, на которой женился в августе 1948 года. От этого брака в 1953 году родилась дочь – Мария Владимировна, возглавившая после кончины отца Российский Императорский Дом. В ноябре 1991 года Владимир Кириллович совершил свой первый визит в Россию. 21 апреля 1992 года он скоропостижно скончался в г. Майами (США). Погребен в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора в Санкт-Петербурге.

И последнее. В середине 1990-х годов обсуждалась идея о придании официального статуса Российскому Императорскому Дому. Готовился даже соответствующий президентский указ, о чем была поставлена в известность семья покойного Владимира Кирилловича. Об этом мне рассказывала великая княгиня Леонида Георгиевна на одной из наших встреч в Париже. Это, разумеется, никак не было связано с планами реставрации в России монархии. Дело в том, что после крушения советского режима поднялась очередная волна самозванства. Один за другим объявлялись «дети лейтенанта Шмидта» – «потомки» наследника-цесаревича Алексея, великой княжны Анастасии и других представителей царской семьи, убитых в Екатеринбурге. Тогда же начал издавать «указы» некий «герцог» Брумель, называвший себя местоблюстителем вакантного российского престола. Объявился и «император» Павел II. За рубежом неожиданно заволновались потомки Романовых, давным-давно отказавшиеся от монархической «химеры». Они с нескрываемой ревностью отнеслись к попыткам «Кирилловичей» восстановить тесные контакты с Россией, где с конца 1991 года их радушно принимали и где возникла идея узаконить статус Российского Императорского Дома. Официальное признание Российским государством правопреемников династии Романовых в лице потомков великого князя Кирилла Владимировича (речь идет только об этом, а не о восстановлении монархии) положило бы конец всем спекуляциям на эту тему, в частности, со стороны многочисленных самозванцев. Этот акт должен был символизировать преемственность российской истории и государственности.

В России многие уже забыли, что после крушения тысячелетней российской монархии и убийства царской семьи нашелся лишь один человек, который взял на себя бремя ответственности за судьбу монархической идеи в России. Этим человеком был великий князь Кирилл Владимирович Романов, внук императора Александра II Освободителя и двоюродный брат убитого большевиками императора Николая II. Именно он еще при жизни императора считался третьим по старшинству возможным наследником престола после Алексея Николаевича и Михаила Александровича. Именно он (других не нашлось) поднял затоптанное в грязь монархическое знамя, достойно пронес его и передал своему сыну, великому князю Владимиру Кирилловичу. Это только в постсоветской России стало модным вздыхать о монархии и искать у себя дворянские корни, а тогда, в 1920-е – 1930-е годы, русскую монархию («гнусное самодержавие») в СССР принято было поносить последними словами, как принято было гордиться своим рабоче-крестьянским происхождением. Весьма нелицеприятно в 1920-е, да и в последующие годы поминали Российскую империю («жандарма Европы») и западные демократии.

Как бы ни относиться к манифесту о принятии великим князем Кириллом Владимировичем императорского титула, но именно он и его семья были признаны всеми царствующими и находящимися в изгнании европейскими домами как единственно законные представители Российского Императорского Дома. Права Кирилла Владимировича с нисходящим потомством в 1924 году были признаны Русской Зарубежной Церковью, как впоследствии признала его наследников и Московская патриархия. Кстати, признание со стороны родственных царственных домов и Православной Церкви – важнейший элемент той самой легитимности, в которой недоброжелатели с некоторых пор отказывают семье покойного Владимира Кирилловича.

Что же касается обещанного в 1997 году президентом Ельциным указа о статусе Российского Императорского Дома, то он так и не был подписан. Впрочем, это было далеко не единственное обещание, которое не выполнил Борис Николаевич…

Стрелял ли в Сталина лейтенант Данилов?

В 1993 году мне в качестве эксперта Российской академии наук довелось участвовать в обработке французских архивных документов из бывшего Особого архива, которые в соответствии с договоренностью между правительствами России и Франции должны были быть возвращены их законному владельцу, то есть Французской Республике. Напомню, что речь идет о французских государственных и частных архивах, а также архивах различных политических и общественных организаций, захваченных немцами во время оккупации Франции, а затем после 1945 года оказавшихся в Москве в фондах тогда секретного Особого архива МВД СССР. К слову сказать, реституция французских архивов, начавшаяся в середине 1990-х, была полностью завершена в начале 2000-х.

Итак, в числе экспертов, представлявших различные заинтересованные ведомства – Министерство культуры, Министерство обороны, Службу внешней разведки, РАН и др., – я занимался изучением французских документов на предмет выявления их ценности для российской исторической науки (с последующим микрофильмированием, на что французской стороной было выделено более 1 млн. франков).

При знакомстве с фондами Главного управления национальной безопасности («Сюрте Насьональ»), составляющими более 900 тыс. дел (в основном досье на французских и иностранных граждан, а также на различные общественные организации, в том числе и белоэмигрантские), мое внимание привлекло Дело № 2686 (нумерация советской описи) – «Лейтенант Данилов». Самое удивительное – дело это касалось не бывшего белого офицера и даже не разоблаченного советского агента во Франции, а скромного командира Красной армии из провинциального тульского гарнизона. Именно это обстоятельство и вызвало мой интерес к Делу № 2686.

Собственно, все досье на лейтенанта Красной армии состояло из двух кратких документов, относящихся к апрелю 1938 года. Но речь в них шла ни много ни мало, как о покушении на жизнь товарища Сталина, предпринятом якобы неким лейтенантом Даниловым 11 марта 1938 года на территории Кремля.

Составителем этих документов был тогдашний руководитель французской разведки, а адресатами – генеральный директор «Сюрте Насьональ» и генеральный инспектор криминальной полиции (в документах их фамилии не указаны). Привожу здесь в русском переводе полный текст первого документа («Записки»):

Надежный источник из Финляндии сообщает, что 11 марта с. г., в то время, когда Сталин совершал вечернюю прогулку по двору Кремля, человек в форме офицера войск ГПУ предпринял попытку его убийства.

Покушавшийся был обезоружен, арестован и обыскан. Найденные при нем документы, позволившие ему проникнуть в Кремль, оказались поддельными.

Следствие установило, что автором покушения был некий лейтенант Данилов. Он показал, что намеревался отомстить за маршала ТУХАЧЕВСКОГО.

ГПУ установило, что ДАНИЛОВ, прибывший в Москву из Тулы, где он служит в местном гарнизоне, состоит в тайной террористической организации.

Его четверо сообщников успели покончить с собой, когда полиция пыталась их арестовать.

Их имена:

1. АСТАХОВ, гражданский инженер;

2. ВОЙТКЕВИЧ, штабной майор;

3. Капитан ОДИВЦЕВ;

4. Капитан ПОНОМАРЕВ.

Второй документ, адресованный генеральному инспектору криминальной полиции, датированный 21 апреля 1938 года, представляет собой выжимку из предыдущего.