Великая подземная война: подземно-минная война под полями Первой мировой - Алексей Николаевич Ардашев
Тотчас же после взрыва около 15 разведчиков-добровольцев бросились и заняли окоп немцев. Не было сделано ни одного выстрела, окоп оказался совершенно пустым и никаких следов подземной работы в нем не было. Разрушив навес над пулеметным гнездом, разведчики вернулись обратно.
Все стало ясным: это был заброшенный окоп, которого немцы не занимали, но куда, пользуясь прикрытием леса, приходили отборные стрелки и с короткой дистанции подстреливали неосторожных наших солдат. Никакой «подземной» опасности не было и в помине, и все волнения и тревоги на этом участке прекратились.
3.
Долго отдыхать моим саперам и мне самому не пришлось. Не прошло и нескольких дней, как меня спешно вызвали в штаб 2-й Финляндской стрелковой бригады. Командир 6-го Финляндского стрелкового полка полковник Анатолий Киприянович Кельчевский донес, что на его участке обнаружена подземная работа австрийцев и уже совершенно близко от тактически для нас важного места позиции (шагах в 15–20). Позиция полка пересекала долину между двумя горными хребтами и по отрогу взбиралась к верху хребта, где соединялась с правым флангом позиции 5-го Финляндского стрелкового полка. Все же между позициями обоих полков оставался небольшой прорыв из-за очень крутого склона горы, на котором было абсолютно невозможно окопаться.
Между нашим наиболее выдвинутым окопом и немецким было около 120–130 шагов. Непрерывной стрельбы не было, но ввиду близости противника состояние было напряженное и из предосторожности выдвигались по ночам на 20–25 шагов впереди окопов маленькие посты из двух-трех стрелков. Однажды ночью (даты точно не помню, но было это в конце апреля или в начале мая 1915 г.) один стрелок такого выдвинутого вперед поста, лежа в своей «ячейке», услышал стук кирки под собой и доложил об этом по начальству. Командир батальона лично убедился в правильности этого открытия и донес, в свою очередь, в штаб полка.
Конфигурация местности никак не позволяла отнести наши окопы назад и надо было во что бы то ни стало удержать за нами отрог горы, чтобы не образовался значительный разрыв между левым флангом 6-го и правым флангом 5-го Финляндских стрелковых полков. Поэтому я и получил приказание штаба бригады спешно отправиться на угрожаемый участок «спасать положение». Но как спасать его, когда наш окоп уже почти находился в сфере взрыва немецкого горна и о какой-либо контргалерее, да еще в скале, не могло быть и речи? И, что главное, я даже не располагал неограниченным количеством пироксилина: у нас оставалось всего-навсего 25–30 фунтов такового…
Прибыв на участок, я обосновался в землянке командира батальона, а саперы начали копать в угрожаемом окопе минный колодец. Углубиться им удалось только на четыре аршина – сплошная скала не позволяла копать глубже, – но для «выслушивания» противника и этого было достаточно, ибо звук работы распространялся в скале очень хорошо. Это позволило нам организовать непрерывное выслушивание простым прикладыванием уха к скале, так как специальных аппаратов с микрофонами у нас не было и в помине. На следующий день пришел к нам сам командир полка, полковник Кельчевский, спустился в наш минный колодец и собственными ушами услышал подземную работу противника. Вернувшись из окопов, он отвел меня в сторону и сказал мне: «Положение серьезное! Что, вы думаете, можем мы сделать?» Я ответил, что ввиду того, что голова немецкой галереи уже очень близка от нашего окопа и мы не располагаем, следовательно, временем для минной контратаки и не имеем достаточного количества пироксилина для таковой, предотвратить немецкий взрыв мы не можем. Но что в наших интересах вызвать этот взрыв возможно скорее, чтобы голова галереи не приблизилась к нам еще более, и предугадать момент взрыва. Сам по себе взрыв производит сравнительно мало материальных разрушений и не причиняет больших потерь в людях, но неожиданность его производит огромное деморализующее впечатление на противника и парализует его. Чтобы достигнуть этого, я думал сделать следующее: ночью вынести шагов на 20 вперед небольшой окоп с ходом сообщения и начать в нем опускаться «колодцем», чтобы просто «перерезать» голову галереи. С рассветом немцы увидят это и поймут, что мы их обнаружили и что голова их галереи рискует быть разрушенной. Что им останется тогда делать? Они могут принять одно из четырех решений: а) лобовая пехотная атака. Но если они не сделали этого раньше, то, очевидно, из-за того, что она стоила бы им больших потерь, почему они и предпочли атаковать нас галереей. Значит, это предположение должно отпасть; б) ускорить работы, чтобы еще приблизиться к нашей позиции и чтобы взрыв принес бы нам наибольший вред, иначе говоря – копать наперегонки с нами. Но это решение представляло собой риск быть погребенными заживо, если мы первыми пересечем их галерею; в) остановить немедленно всю работу, приступить к зарядке и взрывать как можно скорее, чтобы не рисковать быть перерезанными нами; г) отказаться от взрыва и разрушить собственными руками свою галерею. Я думаю, что такое решение было маловероятным, но оно было самым умным, так как галерея была обнаружена и весь эффект неожиданности исчезал.
Полковник Кельчевский одобрил мой взгляд на положение вещей, дал на месте инструкции начальнику боевого участка, а мне – carte blanche с пожеланием успеха и приказал, чтобы его держали час за часом в курсе положения дел.
Так и было сделано: ночью саперы, ползком и толкая перед собой земляные мешки, выдвинулись вперед на 20 шагов и к рассвету небольшой окоп был готов и соединен ходом сообщения с тылом (должен добавить, что снег уже стаял и поверхность земли была рыхлая). В центре этого окопчика саперы начали углубляться колодцем, а справа и слева расположилось несколько стрелков (без пулеметов) как прикрытие.
Утром немцы увидели, конечно, нашу работу, поняли, что их галерея обнаружена и, вероятно, приняли второе решение, так как выслушиванием в нашем колодце мы ясно слышали двойные удары молотков. Одновременно, шагах в 30 за угрожаемым участком мы вырыли запасный окоп, вернее – траншею без всякого обстрела; и построили там легкие козырьки для защиты от разлета камней. Туда должны были быть отведены в нужный момент стрелки для безопасности от взрыва. Но на двух флангах угрожаемого выступа были оборудованы пулеметные гнезда, откуда бралось под перекрестный огонь все пространство, совершенно открытое, между нашими и немецкими окопами. Солдатам было объяснено положение и сказано, что они не должны бояться «сделаться авиаторами», так как будут находиться хоть и очень близко, но вне сферы взрыва, и должны быть готовы к отражению атаки противника, которая, наверное, последует сразу же за взрывом. Пулеметчиков выбрали отборных, так как отражение атаки зависело главным
