Борис Соколов - Чудо Сталинграда
22 ноября, в то время как я в блиндаже нач. штаба вместе с генералом Шмидтом составлял новое предложение (радиограмму) прорыва, пришел фон Зейдлитц. Он принял участие в разговоре. Его высказывания достигли высшей точки в следующих (примерно) взволнованных словах: «Это же безумие – оставаться здесь! Ведь тут мы погибнем! Мы должны как можно скорее выйти из «котла».
Новое предложение штаба 6-й армии, суммируя и подчеркивая все прошлые предложения, гласило примерно следующее: «Дальнейшее сопротивление, как приказано, в окружении невозможно. Слишком мало сил. Более, чем половина фронта, не имеет заготовленных позиций. Нет материалов для строительства оборонительных позиций. Прежде всего, нет леса для блиндажей. И все это перед началом русской зимы… Снабжение, пока имелась сухопутная связь, уже было недостаточным. Снабжение с воздуха еще более недостаточно. Поэтому из-за зимних условий борьбы, которые люди выдержать не могут, и из-за недостаточного снабжения с воздуха, зависящего зимой от метеорологических условий, дальше в «котле» удержаться невозможно. Я еще раз и убедительно прошу дать немедленное разрешение на прорыв».
Такое же предложение было послано 23 ноября письменно, в подробном изложении, с точным подсчетом всего необходимого, через одного офицера – самолетом в армейскую группировку «Б» и в армейскую группировку «Дон» (фельдмаршал фон Манштейн), которой 6-я армия стала подчиняться с 24 ноября. Все командиры корпусов были осведомлены об этом предложении. Они разделяли мнение штаба армии.
В течение 23 ноября 6-ю армию можно рассматривать как окруженную. Поздно вечером 23 ноября из ОКХ через армейскую группировку фон Вейхса поступило решение Гитлера, в качестве ответа на мое предложение прорваться из «котла»… Помимо того, что окружение под Сталинградом было вдруг неожиданно названо «крепостью», в приказе содержались следующие пункты:
а) точное установление линии фронта по карте 1:100000 с задачей удержать эту «крепость» во всех случаях;
б) указание на предусмотренное на начало декабря наступление с целью освободить 6-ю армию из окружения силами новых частей во главе с 4-й танковой армией;
в) обещание снабжать с воздуха в достаточной степени.
24 ноября командир I арм. корпуса генерал артиллерии фон Зейдлиц, в связи с разговором 22 ноября, представил докладную записку. В ней, кроме краткой характеристики тактического положения и состояния войск, излагалась преимущественно вся серьезность положения со снабжением армии. Докладная записка достигла своего апогея в предложении самовольно, вопреки приказам сверху, прорваться из окружения, «неся ответственность только перед немецким народом».
Я согласился с деловой характеристикой положения. Принимая во внимание стратегические последствия своевольных действий (кавказский фронт), я решил представить эту докладную записку в армейскую группировку фон Манштейна, как новую попытку, в духе моих прежних предложений, добиться разрешения на прорыв. Эта докладная записка, с вышеуказанным добавлением с моей стороны, была отослана с курьером на самолете в армейскую группировку «Дон» (фон Манштейн) 25 ноября.
Еще до того, как докладная записка Зейдлица достигла армейской группировки, 25 ноября на рассвете ко мне поступило сообщение, что на радиостанции принимают приказ из ОКХ. Ввиду исключительной напряженности, ожидая разрешения на прорыв, просьба о котором несколько раз и настойчиво повторялась, я сам отправился на радиостанцию, расположенную на расстоянии 1 км, и присутствовал при расшифровке радиограммы.
Приказ ОКХ гласил примерно следующее: «Восточный и северный участки фронта 6-й армии вплоть до железной дороги южнее полустанка, южнее Котлубань передать под единоличное командование генерала артиллерии фон Зейдлица, командира I арм. корпуса, который за удержание этого фронта несет непосредственную ответственность перед фюрером…»
Радиограмму с этим приказом, который я должен был воспринять как недоверие к моей персоне, я лично передал генералу фон Зейдлицу на его расположенном вблизи командном пункте. На мой вопрос, как он относится теперь к идее прорыва вопреки приказу свыше, он ответил мне, что при этих обстоятельствах (т. е. при его непосредственной ответственности перед Гитлером) ему не остается ничего другого, как придерживаться приказа.
Все последующее время было занято перегруппировкой сил, переустройством линии обороны, организацией снабжения с воздуха в условиях окружения (эвакуация и пополнение), а также подготовкой к наступлению 4-й танковой армии для освобождения 6-й армии. После перегруппировки сил выявилась следующая картина состава войск: общее число состоящих на довольствии в момент начала русского наступления – 300 тыс. человек круглым счетом. В окружении в конце ноября на довольствии состояло 220 тыс. (округленно). (Состав окруженных частей 6-й армии непосредственно после замыкания кольца (23.XI.42 г.) – около 220 тыс. человек. Вылетели с 23.XI.42 г. по 24.1.43 г. раненые – около 42 тыс. человек. Осталось – 178 тыс. человек. По сведениям русских, было взято в плен: а) с 10.1 по 29.1.43 г. – 16 800; б) после прекращения борьбы – 91 тыс… Всего – 107 800 человек. Так что в окружении пало 70 200 человек). Боевое снаряжение войск в окружении: около 3 200 орудий, включая противотанковые пушки и гранатометы, 200 танков. 80 тыс. человек разницы составляли тыловые службы и части, а также эвакуированные части армии за пределами кольца окружения».
Рассказ Паулюса хорошо передает весь трагизм ситуации, сложившейся для окруженных. Строго говоря, Паулюс, да и командующий группы армий «Б» Вейхс, немного промедлили с оценкой ситуации. Уже к исходу 20 ноября, когда выявилась нестойкость румын, им должно было быть ясно, что над 6-й армией нависла реальная угроза окружения, равно как и то, что у армии нет сил предотвратить эту угрозу, продолжая одновременно удерживать Сталинград. Паулюс и Вейхс прекрасно знали, что 6-я армия испытывала острую нехватку во всем необходимом еще до начала советского контрнаступления, когда с ней существовала устойчивая сухопутная связь. Также генералы понимали, что снабжать такое количество войск по воздуху нереально, особенно в зимних условиях когда значительно возрастают потребности войск в горючем, продовольствии, строительстве теплых блиндажей, которые в степях строить не из чего, и, наоборот, из-за погодных условий резко сокращается количество летных дней.
Также Паулюс не мог возлагать особых шансов и на успех деблокирующего удара. Из беседы с Готом он понял, что боеспособных сил в распоряжении командующего 4-й танковой армии в настоящее время нет, а из оставшихся потрепанных румынских дивизий ударной группировки не создашь. Надежда могла быть только на прибывающую из Франции 6-ю танковую дивизию, да на переброску каких-то подкреплений с Кавказа, где лишних войск тоже не было. Паулюс вряд ли знал, но Вейхс и Манштейн не могли не знать, что 25 ноября началась советская операция «Марс» против Ржевско-Вяземского плацдарма группы армий «Центр», и оттуда нельзя было забрать под Сталинград дополнительные дивизии. Между тем, советское наступление на юге успешно продолжалось, и фронт все дальше удалялся от окруженных под Сталинградом. В этих условиях командованию группы армий «Дон» приходилось бросать прибывающие скудные резервы не только для создания деблокирующей группировки, но и для обороны рубежа реки Чир, где фронт держали по большей части импровизированные боевые группы.
При таких обстоятельствах немедленный прорыв 6-й армии из окружения был ее единственным шансом на спасение. И когда Паулюс говорил, что не рискнул принять предложение Зейдлица прорываться, несмотря на приказ удерживать Сталинград, потому что удержание города могло быть вызвано стратегическими соображениями, связанными с положением на кавказском фронте, он лукавит. Как раз прорыв 6-й армии давал надежду на то, что удастся создать прочный рубеж обороны в нижнем течении Дона и на Маныче, чтобы удержать Ростов и сухопутный коридор с кавказской группировкой, что позволило бы сохранить значительную часть северо-кавказских завоеваний и в 1943 году даже попытаться повторить поход на Баку (хотя такой поход повторить Гитлер бы вряд ли рискнул).
Сложилась стратегически парадоксальная ситуация. Манштейн с очень небольшими силами должен был пытаться сдержать советское наступление к Ростову в то время, как основная часть наиболее боеспособных дивизий группы армий «Дон» сковывалась у Сталинграда почти такими же советскими силами, которые продолжали наступление на Ростов.
Возможно, если бы на месте Вейхса 19 ноября был Манштейн, события могли бы развиваться по-другому. Любимец фюрера мог рискнуть для пользы дела однажды не подчиниться его приказу и сразу же пойти на отвод 6-й армии из Сталинграда, чтобы она успела, пусть с потерями, но выскочить из смыкающегося кольца, надеясь потом оправдаться перед Гитлером. Тем более, что никакой стратегической роли Сталинград уже не играл. Сам город и его промышленность были настолько разрушены, что в условиях войны не имело смысла восстанавливать заводы на прежнем месте. А Волга еще в течение нескольких месяцев после капитуляции армии Паулюса была недоступна для судоходства из-за многочисленных мин, которые ставил люфтваффе. Максимум, чем рисковал бы командующий 6-й армией в этом случае – это то, что его за неподчинение приказа на несколько месяцев переведут в резерв. И, конечно, тогда бы Паулюсу не светили в ближайшем будущем погоны генерал-полковника и тем более фельдмаршала. Манштейн, к тому времени уже бывший фельдмаршалом, рисковал бы меньшим, чем Вейхс и Паулюс, не решившиеся на столь радикальный шаг, как самостоятельный прорыв из окружения.
