Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта
Но вот 26 августа 1944 года в дневнике Вайцзеккера появляются иные интонации: «20 августа я встретил на кладбище в Кампо Санто Тевтонико знакомого мне с августа 1939 года по Берлину полковника Донована». Почему снова это место для встречи? Дело в том, что кладбище Кампо Санто Тевтонико, созданное еще в средние века, непосредственно примыкало к собору Св. Петра. Здесь с эпохи Карла Великого хоронили лиц немецкого («тевтонского») происхождения, и для немецкого дипломата был более чем обычным визит на Кампо Санто Тевтонико. А случайного визитера Донована могло заинтересовать, к примеру, надгробие кардинала Карла фон Гогенлоэ — предка одного из нацистских эмиссаров, приезжавших к Даллесу.
Что же действительно привело Донована в сень собора Св. Петра?
«Он приехал из Неаполя и интересовался вопросом: с кем в Германии можно сотрудничать? Я ответил, что не знаю, ибо не знаю, кто там остался. Мои тамошние связи оборвались. У меня сложилось впечатление, что из-за ошибок американской политики теперь все уже поздно. Когда русские дойдут до Эльбы, дело западных держав будет проиграно».
Запись эта чрезвычайно интересна, ибо свидетельствует об умонастроениях директора УСС сразу после провала его главных надежд, связанных с 20 июля. Казалось бы, все рухнуло. Но Донован упорен: он ищет себе (и политике США) опору. И хотя ему пришлось выслушать ехидные упреки посла, беседа на этом не завершилась. Вайцзеккер нарисовал своему собеседнику такую картину: либо вся Германия будет оккупирована советскими войсками, либо она придет к сепаратизму. Последнее он не одобряет, так как сепаратизм «ведет к нестабильности».
Эти рассуждения требуют некоторого разъяснения, так как запись весьма конспективна. До немецкой стороны дошли сведения о планах расчленения Германии, которые США официально выдвигали на ряде совещаний, в том числе в Москве и Тегеране. Конечно, у такого «хранителя немецких традиций», каким чувствовал себя Вайцзеккер, это не могло не вызывать большую тревогу, и он поспешил сообщить об этом Доновану, но тот успокоил его:
«Донован сказал две интересные вещи:
1. В США еще колеблются относительно сепаратизма (он лично против и дал понять, что Рузвельт тоже).
2. Передача восточной части русским в качестве зоны вовсе не предрешена».
Спрашивается: зачем было директору УСС так подлаживаться под своего партнера вплоть до того, что говорить ему явную неправду — ведь деление Германии на зоны уже было фактически предрешено? Ответ вытекает из главной установки: искать тех, «с кем можно сотрудничать». Последняя проблема, безусловно, обсуждалась серьезно, что видно из дальнейшей записи:
«…На мой вопрос, почему Америка разочаровывает тех немцев, которые ориентируются на Запад, Д.[96] ответил, что группа 20 июля частично ориентировалась на Восток. Кроме того, генералы все-таки остались вместе с Гитлером». Как видим, Доновану пригодились «доносы» Гизевиуса на Штауффенберга и соответствующие доклады Даллеса, чтобы требовать от Вайцзеккера и его единомышленников полной «благонадежности».
Увы, кроме записи посла у нас нет других, более полных сведений о переговорах Донована с Вайцзеккером. Но есть все основания полагать, что говорилось там о многом. Иначе с чего бы посол вслед за беседой сел за составление очередного меморандума в американский адрес нью-йоркского епископа Спеллмана,[97] уже не раз принимавшего участие в американо-германских контактах? Содержание меморандума известно. Вот оно:
«Грядущий мир должен представлять собой конструктивное общее соглашение, которое спасет Европу для западной цивилизации. С 1918 года[98] Россия перестала быть частью Европы. И впредь Европа будет заканчиваться у русской границы. Поэтому мирное соглашение должно решить — будет ли Германия принадлежать Европе или нет…
Практически это должно означать:
1. Оккупацию и охрану Германии американскими и британскими войсками. Только они пригодны для такой функции, ибо их страны не имеют территориальных претензий к Германии.
2. Начальную помощь Германии в снабжении, здравоохранении и т. д.
3. Внутренние немецкие дела должны решаться самими немцами…
5. Германские границы спорны лишь на востоке. Покуда идет мировая война и покуда неясны военные цели Советской России… нельзя говорить об окончательном начертании границ. Этот вопрос не должен решаться на стадии перемирия, а оставаться прерогативой позднейшего мирного договора.
Примечание:
Вышеназванные пункты имеют силу только в том случае, если германская территория будет оккупирована исключительно американскими и британскими войсками».
В этих рассуждениях можно усмотреть лишь одно: очередной вариант былого плана «Герман», приспособленный к новым условиям, то есть к факту неизбежной оккупации Германии союзными войсками. В нем есть все прежние замыслы: ориентация на раскол коалиции, противопоставление западных союзников Советскому Союзу и стремление сохранить максимум для будущей Германии. Судя по всему, меморандум подвергся обсуждению в Вашингтоне, ибо через некоторое время в Рим прибыл некий посланец (д-р Гебель), который встретился с Вайцзеккером и задал ему следующие вопросы:
1) Готов ли посол указать союзникам путь, который привел бы к свержению Гитлера?
2) Кто мог бы осуществить переворот?
3) Кто из участников покушения 20 июля остался в живых?
4) Находится ли посол в связи с ними?
5) На какой базе возможен переворот?
6) Произведут ли переворот политические или военные круги?
Вайцзеккер отвечал (привожу его собственную запись):
«20 июля создало прецедент, который призывает к осторожности. После этого дня реакция[99] в Германии крайне бдительна и замышляет, хотя и в сложнейших условиях, как можно скорее положить конец войне Гитлера. Хотя многие участники 20 июля погибли, появились новые люди, готовые в необходимый момент снова испытать судьбу. Мое нынешнее положение посла при Ватикане в последнее время несколько мне мешало, однако никогда не затрудняло поддерживать контакт (пусть и косвенный) с людьми, которые, как правило, связаны как со мной, так и с моей семьей. Переворот могут совершить только военные, ибо теперь только генералы допускаются к фюреру и только они могут подкрепить оружием свои приказы. Многие из них способны заключить мир, однако они либо рассеяны, либо не могут установить личный контакт. Нити заговора могут соединиться только извне. Без прямой помощи союзников это соединение произойти не может.
Поэтому я вношу следующее предложение: так как я знаю людей и пути к ним, я был бы готов встретиться с авторитетным лицом. Предпочел бы одного из знакомых мне англичан (м-р Кирк-Патрик, сэр Александр Кадоган или посол Кеннерт).[100] Сначала Вашингтон информировать не надо, так как велика опасность утечки информации. Не надо посылать телеграмм, не надо упоминать мое имя. Этот контакт и в дальнейшем должен идти по чисто английской линии. Подобные меры вызваны не «затуманиванием», а необходимостью сохранить секретность во имя конечной цели».
Если читатель упрекнет меня за несколько неуклюжий перевод этого весьма важного документа, то в качестве извинения скажу, что он написан на неуклюжем немецком языке и даже содержит непростительные для опытного посла фактические ошибки.
Но как полезно бывает использовать не один источник, а сравнить несколько! К примеру, дневник посла за лето 1944 года не содержит ни слова о предстоящих событиях, о его американских контактах. А они, оказывается, были. Донован еще до августовской встречи побывал в Ватикане, а именно в начале июля 1944 года. Он получил личную аудиенцию у святого отца (обсуждал с ним вопросы «коммунизма, Германии и России»), после чего посетил немецкого посла. Вайцзеккер информировал его о ходе заговора и в свою очередь спросил: чего заговорщики могут ожидать от союзников, если произведут переворот? Они договорились встретиться в августе.
Итак, вот первая поправка: беседа 26 августа была не результатом случайной встречи. Вторая поправка: Донован был не единственным, кто поддерживал связь с послом. Эту миссию выполнял и полковник военной разведки США Джозеф Родриго. Посредником служил ближайший сотрудник посла Альбрехт фон Кессель — человек с большими связями в военных кругах. Впрочем, мы даже можем привести его характеристику из документов УСС: «42-летний профессиональный дипломат, первым постом которого было немецкое посольство при Ватикане (1930–1932). Вслед за этим он служил как вице-консул в Катовицах, Словакии и в Мемеле, затем в течение трех лет в германском посольстве в Берне (1935–1937). Работал у Вайцзеккера в министерстве с 1937 по 1941 год, а потом — до назначения в июле 1943 года на нынешний пост в Ватикан — был консулом в Женеве. Считается, что он настроен против нацистов и против японцев. Есть неподтвержденные слухи, что располагает связями с СД».
