Николай Лузан - СМЕРШ. Без легенд и мифов
Для контрразведчиков Смерш, наблюдавших за этой встречей, наступил момент истины: как себя поведет Дуайт? Его поведение и действия сняли у них все вопросы. Он тут же рассказал Виктору о встрече с Герасимовым, и уже вместе они попытались организовать за ним слежку.
Тот оказался тертым калачом. По пути несколько раз пересаживался из трамвая в трамвай, перебегал улицу на красный свет. Виктору и Николаю пришлось немало потрудиться, чтобы не потерять его из виду. Больше часа они кружили по центру Москвы. Герасимов вел себя предельно осторожно и, прежде чем зайти на конспиративную квартиру, находившуюся в районе стадиона «Динамо», пустился петлять по проходным дворам.
На следующий день на стол Утехина легли подробный рапорт бывшего агента «Цеппелина», а теперь агента-опознавателя Смерш Валерия Герасимова, сводки разведчиков наружного наблюдения и технических служб. Все материалы говорили в пользу Бутырина с Дуайтом и снимали последние опасения. Просмотрев итоговую справку, подписанную Окуневым, и не найдя в ней подводных камней, Утехин вызвал его к себе, а затем позвонил Барышникову. В приемную к Абакумову они подошли вместе. Тот принял их без промедления, внимательно изучил материалы проверки и, прежде чем дать разрешение на начало радиоигры, предложил, чтобы завершить морально-психологическую перековку Дуайта, помимо просмотра советских фильмов, провести его по местам, где зверствовали фашисты, и организовать встречи с их жертвами. Позже такая поездка состоялась и оказала большое влияние на Дуайта. От его профашистских взглядов не осталось и следа.
В операции «Предприятие «Иосиф» («Джозеф»), задуманной гитлеровским разведорганом «Цеппелин» 6-го управления РСХА, советская контрразведка Смерш перехватила инициативу.
В рапорте на имя Абакумова о начале радиоигры Утехин так изложил ее существо и высказал свое предложение:
«В связи с тем, что группа («Иосиф». — Авт.) имеет очень интересное задание, по которому можно осуществить серьезные контрразведывательные мероприятия, как вызов, например, квалифицированных вербовщиков, данную группу целесообразно включить в радиоигру. Первую радиограмму установить 26 июня т[екущего] г[ода], передав радиограмму следующего содержания: «Приземлился хорошо. Следующая связь 2 июля в 21 час». Текст будет передан на немецком языке… Прошу Вашей санкции».
В обсуждении этого предложения, помимо Абакумова и Утехина, принял участие начальник 3-го отдела полковник Барышников. Совещание было коротким. Небольшой спор возник, когда речь зашла о названии предстоящей операции. В конце концов остановились на «Загадке». И когда все вопросы были сняты, Абакумов размашисто, красным карандашом, поставил свою подпись на рапорте Утехина.
После этого контрразведчики принялись готовить в Малаховке, на служебной даче, радиоточку для работы радиостанции «Иосифа», а в Москве сохранили конспиративную квартиру для проживания Виктора и Николая на тот случай, если в «Цеппелине» задумают направить курьеров для проверки.
26 июня 1943 г. на служебной даче в Малаховке в 0.45 по берлинскому времени в эфире прозвучали позывные радиста «РR 7»:
«Легализация прошла успешно. «Л» в служебной командировке до 25 июля. Ищем других знакомых и постоянную квартиру.
«РR 7».
Группа «Иосиф» приступила к выполнению задания.
«Загадка»
Эта радиограмма от агентурной группы «Иосиф» поступила в Берлин поздно ночью. Первым о ней в отделе «Цет-1» «Цеппелина» узнал Курмис. Несмотря на то что на его счету были десятки успешных забросок агентов в советский тыл, с таким нетерпением, как сейчас, он никогда не ждал сообщения. Удачный старт карьеры в Берлине теперь во многом, если не во всем, зависел от того, как сложится дальнейшая судьба «Волкова» и «Попова» в далекой Москве. 19 июля они сообщили об успешном приземлении, после чего позывные «РR 7» на восемь суток пропали из эфира. Все это время Курмис не находил себе места. Задолго до начала службы приходил в кабинет и первым делом начинал названивать в радиоцентр. Но каждый раз дежурный докладывал одно и то же: «РR 7» на связь не выходит, на вызовы радиоцентра не отвечает».
28 июня воистину оказалось счастливым для Курмиса. Не успел он переступить порог кабинета, как на столе требовательно зазвонил телефон. В трубке раздался ставший уже хорошо знакомым голос дежурного по радиоприемному центру «Цеппелина». Бодрые интонации в его голосе заставили сердце Курмиса учащенно забиться. В своих предчувствиях он не ошибся. Наконец поступила долгожданная радиограмма от «Иосифа». Две скупые строчки из донесения агентов прозвучали для него самой сладкой музыкой, и даже отсутствие на месте Леонова нисколько не омрачило настроения. Возвращение в Москву главного фигуранта в будущей операции было делом времени. После такого сообщения Курмис с трудом смог усидеть на месте и, как только Курек появился в управлении, поспешил к нему с докладом.
Тот со вчерашнего вечера был на взводе. Вторые сутки с фронта из-под Курска поступали оперативные сводки одна хуже другой. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Курека, стал провал двух разведывательно-диверсионных групп. Вербовочный конвейер «Цеппелина» фактически работал вхолостую. Из заброшенных в мае — июне в район Курска и Орла одиннадцати агентурных групп уцелело всего три, и те ничего существенного не сообщали. Поэтому сияющий вид Курмиса, а еще больше оживший «Иосиф» смягчили горечь от последних неудач и прибавили Куреку настроения. Очередной важный шаг в операции был сделан и прошел успешно. С этим можно было смело являться в кабинет Грефе. Дождавшись, когда тот освободится, поднялся к нему.
Доклад Курмиса Грефе выслушал с непроницаемым лицом. Он испытывал двоякие чувства. С одной стороны, донесение «Иосифа» развеяло возникшие было сомнения в успешной легализации агентов в Москве, а с другой — отсутствие на месте Леонова не приблизило к главной цели — секретам русских. До начала операции «Цитадель» — сокрушительного удара по большевикам под Курском и Орлом — оставалась всего неделя, а ему до сих пор нечего было доложить шефу — Кальтенбруннеру. «Цеппелин» и он, оберштурмбанфюрер Гайнц Грефе, пока оставались так же далеки от тайных планов контрнаступления Красной армии, как и две недели назад, когда замышлялась эта многообещающая комбинация с «Поповым» и его высокопоставленным родственником в Наркомате путей сообщения.
Ждать до 25 июля возвращения Леонова из командировки в Москву Грефе не мог и распорядился направить «Иосифу» срочную радиограмму с требованием немедленно выехать в Тбилиси и там провести вербовку Леонова. Курек и Курмис в душе были против, так как понимали опасность подобной поездки для агентов, еще не успевших основательно легализоваться, но, зная шаткое положение Грефе на «верху», промолчали. Тому едва ли не каждый день приходилось отдуваться на «ковре» у Кальтенбруннера за провалы агентуры. Шеф Главного управления имперской безопасности требовал от подчиненных результатов, а не пустых обещаний. Грефе и Куреку не оставалось ничего другого, как форсировать операцию.
30 июня на конспиративной даче Смерш в Малаховке «Волков» принял радиограмму, подписанную Куреком. Он требовал от «Попова» в ближайшие дни провести вербовку Леонова. В тот же день она легла на стол Утехина. Теперь уже контрразведчикам Абакумова предстояло сделать очередной ход в радиоигре. Они взяли паузу, чтобы просчитать все риски дальнейших своих шагов.
В Берлине для Курмиса потянулись часы томительного ожидания. В душе он был уверен, что поездка агентов к Леонову в лучшем случае не состоится, а в худшем — может закончиться провалом. Это свое мнение ему пришлось оставить при себе — приказы не обсуждаются, а выполняются.
3 июля в эфире снова зазвучали позывные «РR 7». «Иосиф» сообщал, что Леонов до конца командировки будет находиться в Тбилиси, а предпринятая ими попытка выехать к нему едва не привела к провалу. Руководству «Цеппелина» ничего другого не оставалось, как отменить свой приказ и отложить вербовку Леонова до его возвращения в Москву.
Прошло еще двое суток, и Курмису, Куреку и Грефе на время стало не до «Иосифа». Гигантская пружина войны, сжатая до предела под Курском и Орлом, с чудовищной силой распрямилась. Ранним утром 5 июля, в 2 часа 20 минут, советские войска нанесли мощный упреждающий контрудар по частям вермахта. Предрассветную тишину расколол зал десятков тысяч орудий. В адской какофонии звуков слились воедино душераздирающий вой «катюш», разрывы тяжелых авиационных бомб и артиллерийских снарядов, крики раненых и предсмертные стоны умирающих.
Ураганный огонь снес с лица земли передовые укрепления гитлеровских войск. Казалось, ничто живое не могло уцелеть в этом огнедышащем смерче, но «Цитадель» вермахта устояла. Придя в себя, почти миллионная армада обрушилась на Брянский и Центральный фронты. Танковые клинья, несмотря на огромные потери, вгрызались в оборону советских войск. Силы ответного удара вермахту хватило на неделю. 12 июля части Брянского, Западного, а 15 июля — и Центрального фронтов перешли в наступление.
