Александр Куланов - Шпионский Токио
В 2003 году бывший разведчик покинул родину и в 2006-м получил статус политического беженца в США, где продолжает рассказывать о кознях КГБ и Русской православной церкви, так как сам себя считает верующим, воцерковленным человеком. Однако книги его до сих пор продаются, и в них можно найти немало интересного о японской жизни. В том числе о жизни тайной.
Например, Преображенский очень подробно описал жизнь сотрудников самых разных советских органов в торговом представительстве СССР близ станции Синагава, куда, как мы помним, торгпредство переехало в середине шестидесятых годов, в новом здании посольства Советского Союза на холме Мамиана, в бюро ТАСС близ станции Хацудай в западном Синдзюку. Конечно, много места в книге уделено «шпионскому Токио» таким, каким его знал Преображенский, а специализировался он, надо сказать, на работе с китайцами, и особенно с китайскими студентами. Отсюда обширные описания студенческих кампусов в Иидабаси и в Синдзюку (университет Мэйдзи), ресторанов, где Преображенский под видом уроков китайского языка пытался вербовать студентов, и краткое упоминание самых безопасных в этом смысле мест в Токио:«…наша разведка никогда не приглашает в русские рестораны за рубежом своих агентов из числа местных граждан русского происхождения. Здесь тоже слишком велик риск случайной встречи с кем-нибудь из знакомых, хотя бередящая душу ностальгическая русская обстановка такого ресторана как нельзя лучше благоприятствовала бы беседе».
Многократно рассуждающий о своей религиозности Преображенский пишет о посещениях собора Воскресения Христова: «…я учетверил свою бдительность и перед каждым посещением местного православного собора, который японцы именуют “Николай-до”… целый час блуждал по городу на машине, потом пересаживался на метро или автобус, чтоб определить, есть ли за мною слежка.
…Святого архиепископа Николая чтут в этой стране и по сей день, и даже японцы, исповедующие буддизм, все равно приходят на его могилу и по канонам своей религии складывают ладони рук и кланяются… Могила находится в ограде храма Вознесения, который он основал. Все приходят сюда совершенно свободно, и только я всегда должен был иметь в запасе легенду на случай, если кто-нибудь из своих меня там застанет: приехал, мол, брать интервью о борьбе за мир, да никого не застал…»
Строго говоря, никак не мог застать там Константин Георгиевич лишь того, ради которого, по его же словам, он и петлял по городу на машине, пересаживался на общественный транспорт и переулками уходил от «хвоста» (какое счастье, что нам — обычным людям — все это не нужно!). Не мог застать здесь Преображенский, судя по фамилии, отпрыск священнического сословия, японских буддистов, поклоняющихся могиле Николая Японского, ибо захоронен святитель совершенно в другом районе города — на кладбище Янака. Более того, Вознесение и Воскресение — два разных события, о чем истинно верующий человек, которым настойчиво представляется Преображенский, просто обязан знать. И храм в Токио называется собором именно Воскресения Христова, Воскресенским, а не Вознесенским, как его именует шпион-расстрига.
С куда более глубоким знанием материала пишет автор, любивший Токио, о своих бывших коллегах, раскрывая места расположения резидентур или, как это ни удивительно звучит, скопления иностранных шпионов в Восточной столице.
«Если вы хотите увидеть советского разведчика в Токио, вовсе не обязательно устанавливать секретную оптическую аппаратуру перед входом в резидентуру КГБ в нашем посольстве. Поезжайте лучше в самый большой книжный магазин Токио, “Марудзэн”, и поднимитесь на третий этаж в отдел военной книги, кажется, единственный на всю страну. Там обязательно торчит кто-нибудь из нас, украдкой листая книги.
А найти этот “Марудзэн” очень легко: достаточно свернуть со всегда оживленной Гиндзы налево, в сторону императорского дворца… В этом магазине продаются и книги, изданные за рубежом, и оттого тут часто встречаются иностранцы. К ним отношусь и я — молодой капитан советской разведки, действующий под видом корреспондента ТАСС… Возле полок с книгами по военной тематике уже стояли, углубившись в облюбованные ими издания и стараясь не глядеть друг на друга, трое молодых людей примерно моего возраста, около тридцати… И хотя все трое были одеты по-разному — кто в строгий деловой костюм, а кто нарочито небрежно, — их выдавала напряженная поза, словно все они ожидали удара сзади. Такова характерная поза разведчика, выработанная постоянным ожиданием слежки…
Один из них оказался знакомым болгарским журналистом. Мы понимающе улыбнулись друг другу, как бы говоря: “И ты, дружок, оказывается, служишь в разведке!”
Второго я, кажется, встречал несколько раз на приемах в посольстве ГДР. По его лицу пробежала тень узнавания, и он с облегчением отвернулся, вновь углубившись в японскую книгу…
Третий же оказался молодым советским дипломатом. Он приехал в Токио совсем недавно, и я, кажется, всего только раз видел его в полутемном посольском коридоре. “А ты, значит, служишь в ГРУ, военной разведке! — подумал я. — Учтем это обстоятельство”».
Учтите его и вы, хотя после выхода этой книге вполне возможно, что вы встретите на третьем этаже «Марудзэн» вовсе не разведчика из стран Варшавского блока, коего, к слову сказать, и не существует давно, а таких же читателей, решивших сделать засечку еще на одном месте «шпионского Токио».
Если свернуть на Гиндзу в сторону императорского дворца, магазин «Марудзэн» вам не встретить. Два из нескольких зданий этой крупной книготорговой сети находятся у станции Токио — обе с северной ее части, с обоих выходов: Яэсу и Маруноути. Возможно, в восьмидесятые годы на третьем этаже одного из этих магазинов действительно продавалась какая-то специализированная военная литература, но сейчас это уже все в прошлом. Как ни прискорбно, забавное приключение по сбору всех иностранных агентов в одном отделе теперь невозможно, хотя, конечно, каждый волен походить тут в надежде заприметить человека, листающего комиксы в «характерной позе разведчика»…
Похожие по степени откровенности наблюдения, но уже за работой японской контрразведки, приводит Преображенский в эпизоде с обедом перед совещанием в посольской резидентуре: «Уже давно наступил обеденный час, и я, оставив машину в посольском дворе, решил сходить в ближайший ресторан суси. Тот, в котором я обычно бывал, расположен прямо напротив станции метро “Камиятё”, хотя вокруг, в Роппонги, есть и другие». За Преображенским следует наружное наблюдение, «…что я определил по топоту ног, раздавшемуся у меня за спиной. Полицейские в разговор со мной не вступали, а я делал вид, что не узнаю их, хотя и сталкивался с ними нос к носу десятки раз.
Когда я вошел в ресторан суси, официантка, приветствовавшая меня привычным “ирассяимасэ”, испуганно посмотрела поверх моего плеча. Полицейский сел за соседний столик, и она молча поставила перед ним чашку зеленого чая. И пока я наслаждался своими любимыми суси с рыбой хамати, он неторопливо потягивал чай. Официантка даже не предложила ему суси, видимо, зная заранее, что он зашел сюда только выпить чайку. Когда я встал и двинулся к кассе, полицейский поднялся с места и первым вышел из ресторана. Так же молча мы возвратились в посольство, и лишь у ворот он негромко спросил:
— У вас сегодня собрание?
На что я, не оборачиваясь, едва заметно кивнул…»
Когда мы жили в Японии, то часто вспоминали уже безнадежно устаревшую тогда шутку советских времен, склоняясь порой (чаще всего в состоянии алкогольного подпития) к розетке и сообщая свои планы на следующий день мифическому «майору Нисимуре». Парой десятилетий ранее, если верить Константину Преображенскому, такой ритуал вовсе не казался смешным. Он вспоминает, как жена одного разведчика посетовала дома мужу, что японцы берут высокую квартплату, а в ванной не удосужились даже коврик постелить. Через час к ним зашел привратник, которые всегда есть больших японских домах, и торжественно вручил коврик для ванной. Возможно, даже с извинениями от «майора Нисимуры».
Карьера жившего, как ему казалось, в добрых отношениях с японской полицией советского разведчика Константина Преображенского оборвалась поздним вечером 15 июля 1985 года, когда под проливным дождем в небольшом парке Сэндзоку, что между станциями Уэно и Асакуса, вместо ожидаемого китайского агента из кустов навстречу к Преображенскому, если верить его же воспоминаниям, вышла группа крепких мужчин в светлых плащах (что странно: середина лета в Токио — разгар удушающей жары!) и направила на него свои фонарики. Заработала полицейская видеокамера, а за ней и четко отрегулированная система: через два дня майор Преображенский покинул Токио, чтобы через двадцать лет покинуть и Россию.
