Андрей Бронников - Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ
Вот вроде выговорился, полегчало немного. Мои «рембы» взяли пару складов с б.п., барбухайку с наркотой рванули. Дают жизни, короче.
На Новый год лежал под капельницей, врач сказал, что и как, обрисовал картину дальнейшей службы. Ночью лежу и думаю, что мне уже не закосить ни одного духа, вспомнил Олежку, и слёзы бессилия покатились по щекам. Сейчас такое со мной всё реже. За последние полгода столько пережил, сколько за год до этого, а вернее, за всю жизнь. Ладно, хватит об этом. Петровича мы никогда не забудем, а это самое главное, сыновьям расскажем, и они будут помнить………………………………………………………………… я же отлично помню их вдвоем. Втроем. Андрей, я их адрес вышлю позднее…..самое страшное — это одиночество. Такое чувство, когда ты, кажется, один, и про тебя забыли, и ты никому не нужен.
Ладно бередить душу. Больше об этом ни слова, только при личной встрече… пока не надо. Мне за 30, и только сейчас у меня в жизни появился живой пример, именно живой.
Пиши, Андрюха, по старому адресу, боюсь, твоё письмо затеряется, а мне каждое дорого.
Саша.
24.01.88.
Низколетящий вертолёт заглушил слова комбрига и отвлёк внимание личного состава. Колб умолк, недовольно поморщился и тоже задрал голову кверху. Только что несколько групп первой очереди получили вполне боевую задачу. МИ-8 был как раз по их души и через несколько минут приземлился в долине Алакой, на «кузнечике». Ещё через несколько минут группы срочно получали снаряжение, оружие, боеприпасы.
Команду возглавил начальник штаба первого батальона майор Карнач. Он буквально позавчера прибыл по замене и теперь, матерясь вполголоса, готовился поучаствовать в рискованном мероприятии. Внизу на дороге уже ждали два ЗИЛа. На одном из них восседал начальник медицинской службы майор Бабинец со своей огромной сумкой. «О, доктор тоже тут. Будет кому глаза прикрыть», — мрачно пошутил кто-то из офицеров. Вообще, в армии, и в спецназе в частности, без здоровой доли цинизма не обойтись, в противном случае жизнь могла превратиться в трагедию, а такого ни одна психика не выдержит… Услышав шутку, все радостно загыкали, и обстановка разрядилась. Только доктор даже не улыбнулся.
С наступлением тепла в ЗабВО тут же оживлялись различного рода самовольщики, беглецы и дезертиры. К последним относились те бойцы, которые оставляли свою часть с оружием. Якобы даже существовал секретный приказ, предоставляющий открывать по дезертирам огонь на поражение. Не знаю, был ли таковой в действительности, но последующие события это косвенно подтвердили.
Рассказывали даже о бунте на радиолокационном посту, где-то в глубине забайкальских лесов, когда прослужившие год военнослужащие застрелили дембелей, прапорщика — начальника поста и не хотели сдаваться. Якобы мотострелковому батальону пришлось штурмом брать сопку, где располагался этот пост. Но это только по слухам, за достоверность не ручаюсь.
В безреченской дивизии со «знамени» — с первого поста — ушёл боец с автоматом и полным караульным боекомплектом. Солдат расстрелял свою смену, затем попутно ещё несколько гражданских человек во время ограбления продуктового магазина. По последним данным, по сообщению бурята-чабана, дезертир укрылся в перелеске неподалёку от нашей части. Задача групп была прочесать лесок и уничтожить преступника. Не свойственное для спецназа задание, хотя сама операция была знакома. В американском варианте она имеет название «молот и наковальня», только разведчики в такой ситуации обычно выступают в качестве «убегающих».
Вертолет приземлился, бойцы высыпались наружу и резво растянулись в цепь вдоль опушки леса. Эта группа выполняла роль «наковальни». МИ-8 вновь взлетел и опустился по другую сторону перелеска. Остальные разведчики, возглавляемые майором Карначом, не спеша, высадились и построились в одну шеренгу с расстоянием в несколько метров один от другого. Им досталась более рискованная задача — прочесать лес. Взметнулась вверх с шипеньем сигнальная ракета, означавшая начало операции. Все бойцы тут же выполнили команду «к бою». Одни замерли, напряженно вглядываясь в заросли, а другие внешне спокойно начали углубляться в лес. Как рассказывал Миша Шоломицкий, шедший в цепи: «Ноги стали ватными от страха».
Светило яркое солнце, мирно щебетали птицы, ветерок ласково шелестел листьями деревьев, стрекотали кузнечики, и трудно было представить, что где-то рядом вот-вот должна была наступить кровавая развязка. И она не заставила себя ждать. Через несколько минут раздалась длинная автоматная очередь, затем завязалась короткая, но яростная перестрелка, и всё смолкло. Лишь отдельные выкрики раздавались из глубины леса. Над чащей взлетела красная ракета, и все разведчики дружно выполнили команду «разряжай».
Из леса на плащ-палатке вынесли расстрелянного бойца. Рядом шёл доктор и держал его за руку, видимо, щупая пульс. Солдат был ещё жив. Последним шёл, вытирая пот, майор Карнач и беззлобно матерился: «Твою мать. Приехал в Забайкалье Родине послужить — чуть не угрохали в первый же день».
Всё произошло, со слов прямых участников, следующим образом. Напряженно вглядываясь в каждую травинку, не то что в куст, стали углубляться в лес. Тем не менее солдат замаскировался так, что его не заметили! Только Карнач, шедший, как положено, чуть сзади, услышал легкий шелест сзади слева от себя и боковым зрением увидел гражданскую кепку и ствол автомата. Мозги только ещё начали соображать, а тело, спасая себя, уже падало на землю. Одновременно раздалась длинная очередь, и над ним, вернее там, где ещё мгновение назад была голова начальника штаба батальона-1, просвистели пули. Первым открыл огонь солдат Игорь Логинов. Почти не целясь, он ответил длинной очередью. Тут же к нему присоединились ещё два бойца. В несколько секунд бойцы опустошили три магазина. Из девяноста пуль в дезертира попали три. Он прохрипел: «Сдаюсь» — и потерял сознание
Входных отверстий практически не было видно, зато выходные бугрились под пропитанной кровью гражданской рубахой шишаками размером с кулак. Он умер почти сразу после того, как взлетел вертолёт, и был доставлен в морг Безреченского госпиталя.
Что подвигло его на столь безрассудное и страшное преступление, осталось неизвестным. Майор Карнач и лейтенант Шоломицкий получили наградные именные часы от командующего округом.
Глава 34
В этот раз заступать начальником караула было приятно, и лишь потому, что в помещении начался ремонт, а значит, вся ответственность возлагалась только непосредственно за несение службы. Не было дурацких «помоек» и приборок, пересчётов чашек, ложек, табуретов и прочего хозяйственного инвентаря. На караульном городке разбили три палатки. Одна принадлежала начальнику караула, а две другие предназначались для отдыха караульных и свободной смены. В последней также принимали пищу. Пирамида с оружием находилась под присмотром начальника караула.
Старое и обветшалое помещение давно требовало капитального ремонта. Постоянное наведение порядка было скорее во вред, чем на пользу. Чего стоила только помывка пола при памятной мне смене Гришей Быковым. Караулка была единственным тёплым местом в части даже зимой. Здание находилось рядом с котельной, поэтому воды и тепла хватало только для обогрева караульного помещения. Казалось, по этой причине все тараканы части гнездились именно там. Они были повсюду. В углах, на стенах, мебели, трещали под ногами. Еду на столе оставить было невозможно. Стоило только отвернуться, и бутерброда в тарелке можно было уже не увидеть. Хотел пошутить, что уносили, но нет. Однако это было почти правдой.
Однажды Саня Зайков, по обыкновению, пил сгущенку прямо из банки, через дыру, пробитую патроном. В какой-то момент поступление сладкого массы приостановилось. Шура усилил тягу, пошевелил языком, определяя причину остановки. Понял. Хрустнул пару раз тараканом и хладнокровно выплюнул его на пол.
Моим сменщиком тогда был Витя Юшкин. За сутки несения службы ничего не произошло. Ничего памятного, кроме того что это оказалось моё последнее дежурство в роли начальника караула.
Через некоторое время я вновь заступил в наряд, но уже в качестве помощника дежурного по части, а дежурным у меня оказался Коля Пархоменко. Как только он поставил подпись в журнале приёма и сдачи дежурств, раздался телефонный звонок. В результате выяснилось, что в нескольких десятках километров машина нашей части застряла и нуждалась в помощи. «Ну, что, Андрюха, кроме тебя, некому…» — Николаю явно не хотелось обременять меня таким заданием, но я не очень огорчился. Сперва Пархоменко проконтролировал, как и положено, приём пищи личным составом бригады, и я отправился.
