Гаральд Граф - Моряки
10- е мая оказалось страдным днем для эстрады. Адмирал, воспользовавшись штилем, устроил общую погрузку угля. Впрочем "Иртыш" в ней не принимал участия: корабли брали уголь с транспортов, которые в ближайшие дни отделялись.
Каким-то путем на нашем корабле распространилась весть, что умер адмирал Фелькерзам — начальник 2-го броненосного отряда. Адмирала любили и уважали как выдающегося моряка. Он заболел в походе, и за его жизнь давно уже беспокоились, и вот теперь его не стало. Командующий боялся, что накануне решительного столкновения с неприятелем эта смерть может произвести плохое впечатление на экипажи, и приказал ее скрыть. Оттого-то на "Ослябе" и не был спущен адмиральский флаг, хотя сам Фелькерзам уже лежал в гробу.
11- го мая опять погода начала портиться и задул свежий ветер. Эскадра приближалась к неприятельским берегам, хотя их близость пока не ощущалась. 12-го числа от нас отделились все транспорты: кроме "Иртыша", остались лишь "Анадырь", "Корея", мастерская "Камчатка" и два сильных буксира "Русь" и "Свирь" Отделившись, транспорты под конвоем вспомогательных крейсеров "Рион" и "Днепр" уходили в Шанхай. Опять произошел обмен сигналами.
Эскадра растянулась на несколько миль, так что разведчики плохо видели концевые корабли. Впереди, установив разведочную цепь, шел отряд капитана 1-го ранга Шеина (командира крейсера "Светлана") в составе трех крейсеров. Под прикрытием этого отряда шли три колонны: правая — 1-й броненосный отряд, флаг вице-адмирала Рожественского на "Суворове", за ним в кильватере — 2-й броненосный отряд, флаг покойного контр- адмирала Фелькерзама на "Ослябе"; средняя — все транспорты и левая — 3-й броненосный отряд, флаг контр-адмирала Небогатова на "Императоре Николае I", за ним в кильватер крейсерский отряд, флаг контр-адмирала Энквиста на "Олеге". Легкие крейсера "Жемчуг" и "Изумруд" держались на флангах, миноносцы пока еще шли на буксирах у транспортов. Сзади эскадры, милях в десяти, госпитальные суда "Орел" и "Кострома" Ночью мы хорошо видели их ходовые огни, а сами шли с закрытыми.
С каждым днем положение становилось серьезнее, так как решительный час близился. До этого момента мы не знали окончательного решения адмирала, собирается ли он вести эскадру кругом Японии или прямо — Корейским проливом, и только теперь стало ясно, что он решил идти прямо. Таким образом, мы поняли, что, если вообще предстояла встреча с врагом, она, наверное, произойдет дня через два, где-нибудь в районе Корейского пролива.
13-го мая небо покрылось тучами и лишь изредка выглядывало солнце. Адмирал не торопился и этот день посвятил маневрированию и перестроениям по боевой диспозиции. Эта диспозиция заключалась в том, что разведывательный отряд присоединялся к крейсерскому, оба должны были отконвоировать транспорты с места боя и оставаться при них для охраны; 1-й и 2-й броненосные отряды прибавляли ход, ворочали влево, чтобы прийти в голову 3-го броненосного отряда и образовать боевую линию в двенадцать кораблей; крейсера "Жемчуг" и "Изумруд", каждый с миноносцами, держались, первый — на линии головного броненосца, а второй — на линии заднего.
Этот маневр эскадра выполняла удачно, но другие перестроения удавались не совсем гладко. Хуже всех маневрировал 3-й броненосный отряд, что было вполне понятно, так как он только несколько дней как присоединился.
Настроение на "Иртыше" продолжало оставаться самым бодрым, все спокойно ждали следующего дня и хотели встречи с неприятелем. Конечно, в молодых офицерах было много юношеского задора, веры в свои силы, в опыт и знания адмирала Рожественского. Мы плохо отдавали себе отчет в слабых сторонах его эскадры или, вернее, не задумывались над этими вопросами и мечтали о победе.
Наш беспроволочный телеграф начал принимать телеграммы от неизвестных станций: это означало, что противник недалеко. Некоторые телеграммы были незашифрованы, мы усердно пробовали их разбирать и все бегали в телеграфную рубку за новостями. К сожалению, наша станция была слабо налажена и потому плохо принимала чужую работу.
Ночь с 13 на 14 вся эскадра провела в полной боевой готовности: прислуга спала у орудий и прожекторов, команда и офицеры не раздевались. Адмирал принял все предосторожности на случай внезапных минных атак, что являлось особенно важным, потому что ночь наступила темная и луна вышла только после двух часов. На рассвете 14-го числа госпитальное судно "Орел" донесло по телеграфу, что видело какой-то пароход, который быстро скрылся (потом оказалось, что это был японский разведчик — вспомогательный крейсер "Шинано-Мару", наткнувшийся случайно на наши госпитальные суда и по ним открывший всю эскадру). С этого момента характер неприятельского телеграфирования резко изменился: казалось, что поднялась тревога и отдаются приказания.
Скоро после этого командующий распорядился, чтобы разведывательный отряд присоединился к крейсерскому, так как из-за мглистого горизонта можно было ожидать внезапного появления крупных сил противника. Около 6 часов утра вспомогательный крейсер "Урал" полным ходом подошел к "Суворову" и что-то передал; затем вернулся на свое место. К 7 часам с левой стороны все больше начало разъясняться, и на "Иртыше" увидели силуэты какого-то японского крейсера (потом выяснилось, что это — "Идзуми"), который быстро скрылся. Так как до него расстояние было сравнительно не велико, то офицеры очень волновались, отчего адмирал не приказывает открывать огня.
В 8 часов с правого борта, почти на параллельном курсе, из тумана выскочил отряд крейсеров, состоявший из четырех судов ("Чин-Иен", "Матсушима", "Итсукушима" и "Хашидате"). Некоторое время он двигался с эскадрой, но понемногу прибавил ход и скрылся во мгле. Около 10 часов, тоже с правого борта, открылся другой отряд легких крейсеров ("Читозе", "Касаги", "Ниитаки" и "Отова").
По-видимому, адмирал уже считал положение настолько угрожающим, что сигналом приказал 1-му и 2-му броненосным отрядам увеличить скорость и встать в голову 3-му отряду и перестраивал главные силы в боевой порядок. Транспортам и крейсерам велено отстать и держаться несколько сзади. Справа нас охранял крейсерский отряд, а слева — один "Владимир Мономах" К 11 час. 20 мин. расстояние между нами и неприятелем было всего пять миль. В этот момент раздался выстрел с одного из наших кораблей, и за ним почти все суда открыли огонь. Но на "Суворове" появился сигнал: "снарядов не бросать", и стрельба прекратилась. Очевидно, на нашей эскадре создалось такое напряженное настроение и все так стремились скорее начать бой, что, как только услышали первый выстрел (оказавшийся случайным), приняли его за условный. Японцы увеличили ход и отошли на большое расстояние.
После этого на "Суворове" поднялся сигнал: "команда имеет время обедать" Тогда и офицеры пошли в кают-компанию и страшно торопились есть, так как каждую минуту ожидали новой тревоги. Ровно в полдень эскадра достигла высоты южной оконечности острова Цусима и легла на курс NO 23°, прямо на Владивосток. Цель казалась уже близкой, но предстояло преодолеть главное препятствие, которое оказалось роковым.
Обед в кают-компании уже окончился, и все выпили по бокалу шампанского по случаю коронования Их Величества, когда снова пробили тревогу Все мигом выбежали на палубу, готовые к бою. Оказалось, что открылись неприятельские крейсера с правой стороны, но уже не одни — при них были флотилии миноносцев.
В это время наш 1-й броненосный отряд повернул "последовательно" влево на 8 румбов, и, пройдя немного, "все вдруг" повернули на прежний курс. Должно быть, адмирал принял эту предосторожность, боясь минной атаки. Тогда неприятель быстро увеличил расстояние и опять скрылся из виду, а 1-й броненосный отряд вступил на свое место.
До 1 ч. 20 мин. дня противник не показывался, и мы оживленно делились впечатлениями о встрече с крейсерами и в то же время напряженно вглядывались в горизонт* не видно ли главных сил японцев. Скоро, действительно, в тумане стали вырисовываться очертания каких-то кораблей. Через несколько минут стало ясно, что это японские броненосцы с "Миказой" во главе, на котором адмирал Того держал флаг.
Броненосцев насчитывалось шесть, значит, все на лицо, и шли они на пересечение курса эскадры — слева направо. Подойдя ближе к нашим главным силам, повернули на юг, и тогда за ними стали появляться еще силуэты шести кораблей. Не было сомнения, что это броненосные крейсера адмирала Камимуры. Таким образом, японцы выступили против нас со всей своей мощью, и в их боевую линию вошло двенадцать кораблей.
Оглядевшись вокруг, мы заметили, что и с других сторон виднеются дымки и силуэты. Наша эскадра оказалась заключенной в железное кольцо, через которое ей предстояло пробиваться. Транспорты с крейсерами находились позади главных сил, с левой стороны. Хотя это и было довольно далеко от их головы, но все-таки картина разворачивающегося боя нам представилась ясно, и все внимание сосредоточилось на маневрировании неприятеля. Напряжение обеих вражеских сторон достигло апогея: точно насыщенная до последнего предела грозовая туча ждет, чтобы всей массой от малейшего толчка обрушиться на землю и все затопить. В этой картине было что-то гипнотизирующее. От нее никто не мог оторваться, и все с замиранием сердца ждали, которая из сторон первая нарушит ужасное молчание. Казалось, что оно длится уже вечность, и странной представлялась медлительность. На самом же деле ожидание продолжалось лишь несколько минут.
