Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин
Кроме того, как и прежде, сотрудники военного атташата совершали поездки по стране в индивидуальном порядке, легендируя их туризмом. Секретарь военного атташе майор Хиросэ Сиро (1937–1938), будучи специалистом-железнодорожником, за время пребывания в должности проехал по Транссибу, посетил Вятку, Куйбышев, Свердловск, Оренбург, собирая сведения о дислокации войск и перевозках по железной дороге[436].
Серьёзным ударом по оперативным позициям японской военной разведки на территории СССР стало закрытие советским правительством трёх японских консульств в Новосибирске (1937), Одессе (1937) и Хабаровске (1938) по причине активной работы осевших под их крышами резидентур Генерального штаба[437].
Болезненнее всего японский Генштаб переживал закрытие хабаровского консульства, так как, по мнению начальника советского отдела Разведуправления полковника Кавамата Такэто, высказанному им в марте 1938 г. на совещании руководящих сотрудников МИД, МГШ, Военного и Военно-морского министерств, это ставило под угрозу своевременное вскрытие органами военной разведки подготовки Советского Союза к нападению на Японию. Поэтому военное ведомство запросило у МИД разрешение на прикомандирование к владивостокскому консульству ещё одного офицера разведки под прикрытием должности 2-го вице-консула или возложение разведывательных функций в интересах ГШ на уже находившегося там «чистого» вице-консула, мотивируя свою просьбу тем, что работавший в качестве младшего секретаря миссии резидент не имел дипломатического паспорта и не мог свободно передвигаться по территории Дальнего Востока, однако Касумигасэки ответило отказом[438].
В определённой степени компенсировать дефицит информации о положении дел за Уралом Разведуправлению удавалось с помощью разведорганов на ключевых железнодорожных узлах Транссибирской магистрали под прикрытием генерального консульства во Владивостоке, маньчжурского генерального консульства в Чите и маньчжурского консульства в Благовещенске.
В контакте с ними действовали разведчики, транзитом пересекавшие нашу страну под видом дипломатических курьеров. Как правило, на эти роли подбирались специалисты по железнодорожным перевозкам и боевой авиации, которые перед отправкой в Советский Союз в течение года стажировались в советском отделе РУ ГШ. Так, выезжавший в Европу в 1937 г. майор Коморита Тикахару проходил службу во 2-м железнодорожном полку, а его напарник капитан Судзуки Сёго, неоднократно посещавший Новосибирск для оказания помощи местной резидентуре в агентурном проникновении на авиационный завод, представлял авиацию. С 1936 г. периодичность поездок дипкурьеров-разведчиков возросла до 1 раза в месяц[439].
Токио и Москва также договорились о взаимном командировании в феврале – апреле 1937 г. пяти японских офицеров-стажёров в Красную армию в обмен на отправку в Японию аналогичного числа советских командиров. Кроме того, в мае 1937 г. Политбюро ВКП(б) одобрило предложенное японской стороной увеличение численности аппаратов военных атташе на одну штатную единицу, и через три месяца в Москву прибыл сотрудник советского отдела 2-го управления майор Танигава Кадзуо, официально назначенный ПВАТ по авиации[440].
Вторым по значимости разведцентром Генштаба по СССР оставался военный атташат при японском посольстве в Варшаве, который получал от ПГШ информацию о дислокации, численности, организации и боевой подготовке Красной армии, её вооружении и военной технике, а после начала японо-китайской войны – о военной помощи СССР Китаю и о советской политике на Дальнем Востоке. Аналогичные сведения японцам передавал польский военный атташе в Токио. Как отмечалось в японских документах за май 1938 г., ценность информации польской разведки увеличилась вдвое после того, как Советский Союз взял курс на изоляцию от внешнего мира, что резко сократило возможности японцев по своевременному получению и анализу данных о СССР[441].
В свою очередь Генеральный штаб Японии и его военный атташе в Москве передавали полякам через японского военного атташе в Варшаве и польского военно-дипломатического представителя в Токио материалы о военно-политической обстановке в СССР, дислокации, организационно-штатных изменениях в частях Красной армии, однако, как отмечалось в документах 2-го отдела ПГШ за сентябрь – октябрь 1936 г., это были единичные данные, источником информации о передислокации войск чаще всего было местное население, и они редко когда подтверждались[442].
В экстренных ситуациях в Варшаве проводились совместные внеплановые совещания сотрудников японской и польской военных разведок, как это было в декабре 1937 г., когда советское правительство привело в боевую готовность войска приграничных округов в ответ на японское вторжение в Китай и серию инцидентов на границе с Маньчжурией. С японской стороны в совещании участвовали военный атташе в Польше генерал-майор Савада Сигэру, специалист по мобилизационным вопросам подполковник Футами Акисабуро, специалист по железнодорожным перевозкам секретарь ВАТ в СССР майор Хиросэ Сиро, стажёр в Красной армии майор Такэда Исао, сотрудник советского отдела РУ ГШ капитан Хаяси Сабуро, с польской – начальник 2-го отдела ПГШ полковник Тадеуш Пелчиньский, начальник 4-го (информационного) отделения майор Игнаци Банах, начальник его советского реферата майор Винценты Бомкевич, сотрудники этого же подразделения майоры Влодзимеж Мизгер-Хойнацкий и Роман Гондолевский. Стороны обменялись информацией по боевому составу, дислокации и численности Красной армии в целом, оценили её мобилизационные возможности на разных театрах в случае начала войны[443].
Несмотря на тесные контакты с польской разведкой, резидентура в Варшаве стремилась к приобретению независимых от ПГШ агентурных источников в СССР, о чём, в частности, свидетельствовала телеграмма военного атташе от 30 марта 1936 г. в Токио о переговорах М.Н. Тухачевского с британским правительством по поводу создания антияпонского блока, составленная по агентурным данным «лица, приближенного к Радеку»[444].
В свою очередь ПГШ начал активно взаимодействовать с разведорганами Квантунской армии в Северной Маньчжурии, где с 1932 г. функционировала харбинская резидентура 2-го отдела под прикрытием польского консульства. Одной из её главных задач был сбор информации о военно-политической обстановке на Дальнем Востоке и в Сибири, однако до 1937 г. это направление деятельности оценивалось Варшавой как слабое. Кроме того, резидент работал без уведомления командования Квантунской армии. Чтобы переломить ситуацию, в декабре 1936 г. 2-й отдел отправил в Харбин сотрудника советского реферата полковника Чеслава Павловича,
