Николай Шварёв - Асы нелегальной разведки
Мы пришли к единому мнению, что необходимо совместными усилиями начать поиски неизвестного передатчика…
Мюллер оборудовал специальную станцию радиоразведки, которая следила бы за Бельгией и Северной Францией. Первые следы вели в одно из предместий Брюсселя. По предварительной договоренности с Канарисом в конце 1941 года было решено попытаться захватить бельгийскую станцию. Во время этой операции удалось арестовать двух сотрудников советской разведки. Один из них был руководителем разведывательного центра, другой — опытным радистом. С ним работала одна русская, по имени София, выполнявшая обязанности шифровальщицы. Эта шпионская группа жила в одном маленьком особнячке. Там же находилась и потайная радиостанция. Их допросы проходили с большим трудом, т. к. все трое отказались давать показания и различными способами пытались покончить жизнь самоубийством…»
Вальтер Шелленберг рассказывал, что после того как математический отдел радиоразведки и службы дешифровки Главного командования вермахта сумел получить книгу, использовавшуюся для шифровки радиограмм брюссельскими разведчиками, им удалось «раскусить» шифр.
«Они смогли расшифровать обнаруженные в Брюсселе и перехваченные новые радиограммы. Стало ясно, что мы имеем дело с чрезвычайно разветвленной сетью советской разведки, нити которой протянулись через Францию, Голландию, Данию, Швецию и Германию, а оттуда — в Россию. Самый главный агент действовал под кличкой Гильберт (на самом деле — Жильбер. — Н.Ш.), другой в передачах называется Кент. В самой Германии действовали два главных агента под кличками Коро и Арвид, информация которых могла поступать только из высших немецких кругов».
Не будем касаться неточностей и преувеличений, допущенных автором. Важно понять, как вели себя советские разведчики, оказавшиеся в руках палачей. Как сложилась их дальнейшая судьба?
Позже Л. Треппер рассказывал:
«Об аресте Кента и о том, что произошло в Марселе, я узнал 14 декабря 1942 года. Его арест произошёл двенадцатого. Узнал спустя день в результате прокола противника. Люди из зондеркоманды провели эту операцию вместе с французской полицией. Сначала префект полиции Марселя не дал санкции на арест Винсенте Сьерры, он сказал, что если будет распоряжение от правительства в Виши, тоща пожалуйста… Гестапо вынуждено было ждать. Но тут 12 ноября 1942 года — высадка союзных войск в Северной Африке, и немецкие войска заняли Марсель. В тот же день гестаповцы, прибывшие из Парижа, арестовали Кента и других. Я узнал об этом из газет.
Его привезли в Париж и тут же отправили в Берлин. Там уже находились все арестованные немецкие товарищи. В Берлине Кент выступил на судебном процессе Харо Шульце-Бойзена (ноябрь — декабрь) в качестве главного свидетеля обвинения. Он рассказал о встречах с немецкими товарищами из Красного оркестра, уточнил некоторые данные в шифровках. Можно себе представить, как повлияло его поведение в зале суда на товарищей?! “Человек из Москвы”, который приезжал к ним в Берлин и проводил с ними инструктаж. И вот этот человек их обвиняет. Это было ужасно!»
17 ноября 1942 года Л. Треппер предупредил Альфреда Корбена об аресте «Кента», с которым тот был хорошо знаком. Вместе с ним он выезжал год тому назад в Лейпциг на встречу с Альтой.
Корбена предупредили об опасности, но он не захотел скрываться. А 19 ноября 1942 года коммерческий директор фирмы «Симэкс» Альфред Корбен был арестован в Париже.
Его подвергли страшным пыткам, пытались узнать, где находится Жан Жильбер — Отто. Позже, в декабре, когда из Берлина приезжала специальная группа палачей-извергов со своей аппаратурой, Корбена снова истязали на «научной основе». После страшных пыток он был приговорен к смертной казни.
В те трагические дни Л. Треппер встретился со связным ЦК ФКП — «Мишелем». Леопольд рассказал ему об арестах в Марселе, Лионе и Париже, о том, что судя по всему, гитлеровцы задумали какую-то подлую интригу. «Если бы вдруг мне представилась возможность полететь в Москву, то я бы предложил Центру принять любую угрозу и поехать в Берлин, чтобы выяснить, что там происходит. Но, конечно, сделать это невозможно», — сказал он своему связнику.
В создавшейся сложной ситуации в Париже Л. Треппер принимает меры, чтобы отвести удар от тех товарищей, которые еще на свободе, и, самое главное, — закрыть геста-ловцам подход к связям с ФКП. Единственным человеком, который знал о связях Л. Треппера и Лео Гроссфогеля с компартией Франции, был «Кент». Отто понимал — спасти связь с компартией от гестапо — значит спасти всё дело, ради которого они рисковали собой.
23 ноября 1942 года Л. Треппер послал в Центр ещё одно тревожное сообщение о драматической ситуации, создавшейся в их организации в результате провалов.
Наступил день 24 ноября 1942 года.
«В тот день я должен был исчезнуть, — рассказал Л. Треппер. — Но мне надо было посетить дантиста. Полгода назад он должен был поставить мне коронки. Лео Гроссфогель и Гил ель Кац оставались на квартире под Парижем. Я должен был быть там в 5 часов вечера».
23 ноября послал письмо Жаку Дюкло, в котором писал: «Наше положение трагическое. Не понимаю, что происходит в Центре… Каждую минуту могу быть арестован, прошу об одном — уточнить всё ещё раз по партийной линии!»
В назначенный заранее час Л. Треппер явился к стоматологу и сел в зубоврачебное кресло. Минуту спустя в кабинет ворвались гестаповцы в штатском, крепко схватили его за руки, надели наручники, обыскали. Они предполагали, что Отто будет отстреливаться, выбросится из окна, но ошиблись. Арестованный держался спокойно. На улице его посадили в машину и увезли.
Обращаясь к Карлу Гирингу, руководителю зондеркоман-ды, участвовавшему в его аресте, он сказал с иронией: «Могу вас поздравить, если бы немного опоздали, то долго бы пришлось вам искать меня».
Геринг ответил: «А мы вас можем поздравить, т. к. о вашем существовании знали два года и искали вас… Сегодня завершили трудную двухлетнюю работу, — и тут же добавил: — Хотя мы находимся на разных сторонах баррикад и являемся врагами, но в судьбе разведчика бывает всякое».
Л. Треппера привезли сначала на ул. Соссэ, в дом, в котором до войны размещалась французская контрразведка. Начальник парижского гестапо приветствовал арестованного словами: «Наконец-то мы схватили советского медведя».
Через некоторое время его посадили в машину и отвезли в военную тюрьму Френ, под Парижем. Там он провел несколько часов. Под вечер его снова привезли на ул. Соссэ. Здесь состоялась первая встреча советского разведчика с руководителями «Роте капелле». Время было около 12 часов ночи. В комнате находилось 8–9 человек, и среди них, как он позже узнал, был шеф гестапо Генрих Мюллер. Первый разговор, вспоминал Л. Треппер, длился около 4 часов.
«Началось все со вступительного слова Карла Гиринга: “Это мои коллеги, которые интересуются вами и, невзирая на занятость, прилетели из Берлина”.
Далее Гиринг продолжил:
“Хотя вы очень искусно работали, но дело ваше проиграно, по разным соображениям, о которых вы узнаете позже, мы не собирались вас арестовывать. В Берлин вы не захотели приехать, тоща нам и пришлось осуществить арест, который для нас был нежелателен”.
Потом он начал говорить, что моё дело не нуждается ни в каком следствии. На столе лежали четыре папки, и он показывает на них:
“Здесь находятся ваши шифровки. Через несколько дней вы сможете с ними ознакомиться”.
Я вижу, что три папки называются “Роте капелле”, одна— “Дело Большого шефа” — касается только меня. Гиринг говорит: “Это ваши шифровки последних двух лет, все, что касается деятельности вашей группы — Париж, Бельгия,
Голландия и другие страны. Мы повсюду там хозяева, так же как и у вас — в Центре. Ваш директор нас слушает и доверяет нам. А вы это доверие утратили ещё в начале 1942 г. Мы не делаем никаких предложений, но знайте: судьба советского разведчика такова, что он погибнет дважды. Один раз — у нас, второй раз — в Москве. Здесь — как наш враг, а там — как предатель. Мы представим для этого доказательства”.
Я ответил:
“А если разведчик погибнет три и четыре раза, разве меняется суть его борьбы? Не знаю, господа, кто каждый из вас, но полагаю, что вы люди большого масштаба. Не понимаю только одного — откуда у вас такая абсолютная уверенность, что вы хозяева положения у директора в Москве? Через некоторое время вам придётся понять, что дело обстоит совсем не так, как вы думаете, что Москва знает больше, чем вам это кажется”».
Л. Треппера спрашивали, знает ли он Рихарда Зорге. Он ответил, что нет, ничего о таком не знает и впервые слышит это имя.
Лишь спустя многие годы Л. Треппер узнал, что легендарный советский разведчик Рихард Зорге был арестован японцами в октябре 1941 года и после трёх лет следствия, 7 ноября 1944 года — в день 27-й годовщины Великого Октября, — казнен. Перед тем как ступить на эшафот, он громко крикнул свои прощальные слова: «Да здравствует Красная Армия, да здравствует Советский Союз!»
