Олег Валецкий - Волки белые
Одни из них поступали сознательно, другие — нет, но в общем-то все это был лишь одним из фактов той политики, которая и привела сербов к фактическому разгрому и за это русский народ ответственности не несет.
Оружия там хватало, а вот людей — нет, однако люди меньше всего интересовали сербскую власть, в чем я и убедился на опыте добровольцнв. Сербской власти они явно мешали, как и все те, кто хотел как-то «радикально» переменить ситуацию.
Так что сербскому народу стоит выдвинуть претензии, прежде всего, к себе и собственной власти, а не к другим государствам. По крайней мере, идеи о братсве русского и сербского народов получили свое подтверждение, только, к сожалению, дело развития не получило.
Глава 10. Весна-лето 1994 года — смерть Шкрабова и распад отряда
Во время моего отсутствия в нашем отряде произошли большие изменения. Саша Шкрабов стал на Гырбовице важной фигурой, о которой знали не только на Гырбовице, но и во всем Сербском Сараево. Саша смог установить хорошие взаимоотношения с «русбатом-2» российских миротворцев ООН к взаимовыгодному интересу и российской и сербской сторон. Не стоит тут усматривать только чей-то материальный интерес, который, конечно, тоже был. Но, наряду с этим, само размещение российских миротворцев в Сербском Сараево было делом довольно сложным, так как последние русские военные, бывшие здесь, являлись русскими белогвардейцами, воевавшими здесь в годы Второй мировой войны, а советские войска в 1944 году в Боснию и Герцеговину не заходили. Наш отряд, единственный из русских, смог освоиться в местной среде, и Саша на основании авторитета командира этого отряда, оказал большую помощь русбату, который по официальным каналам особой поддержки здесь не имел. Правда, для официальной российской политики, да и для многих миротворцев, мы были «наемники», но все же Саша смог установить приемлемые отношения. Даже довольно неприятный случай, когда один из наших ребят решил помахать ручной гранатой в столовой миротворцев, был сглажен, хотя с довольствия наши ребята все же были сняты.
Естественно, свой боевой авторитет Саша не мог поддерживать совместными русско-сербскими застольями, что, впрочем, было вполне естественным для многих местных официальных командиров. Саша же был командиром добровольцев, и свой авторитет мог завоевать только в боях (и то, только со своими добровольцами, что он и не скрывал, стараясь почти в любую акцию взять хотя бы одного русского). В этом он был прав, так как с сербами русским было воевать тяжело: слишком много было отличий во всем. Саша имел достаточно хорошую черту, глубоко врезавшуюся в его психологию. Он не просто хотел, но и привык воевать: говорят, что еще в спецназе его учили, что война должна быть природным и естественным состоянием. Эта привычка — дело нужное в войне, так как иначе все может закончиться нервным срывом.
Разведывательно-диверсионная деятельность состоит не столько из громких акций, как было принято считать, а из обычной монотонной работы, в которой можно было днями ходить по лесам и горам, не встречая противника. Почти так и прошло несколько боевых выходов нашего отряда в районе горных массивов Игман и Белашница, когда, действуя при поддержке нескольких сербских подразделений, наши ребята имели лишь пару незначительных перестрелок. Задачей этих выходов была «зачистка» местности от неприятельских диверсантов. Как правило, со Шкрабовым шла группа в 5–6 русских (в основном Дима-«Дьяк», Петя Б., Валера-«Крендель», питерский Володя Бабушкин-«Жириновский», Андрей Л. из Перми, Андрей-«Читинский») и столько же под командованием Папича. Продолжались поиски по два-три дня, и хотя пленных взято не было, но все же было найдено несколько тел погибших бойцов неприятеля. Бывали и ляпсусы: например, когда люди, увидев чье-то свежее «г…но», думали, что это следы диверсантов, а оказывалось, что это было «произведение» Пети Б. Помимо этого произошло несколько перестрелок в районе Еврейского гробля, в том числе и с французскими миротворцами, стоявшими постами на мусульманской стороне, но все обошлось без последствий. Правда, в одной из перестрелок, Дима-«Дьяк», по ошибке в темноте чуть не убил «Очкарика» (последний появился оттуда, откуда появиться никто не был должен), хорошо, что тот вовремя голос подал.
В апреле началась большая сербская наступательная операция на Горажде, которая, как обычно, не была доведена до конца, но все же обеспечила сербским войскам занятие пригорода Горажде — Копачи и несколько высот над этим городом. Не знаю почему, но Саша не захотел участвовать в операции в составе роты Алексича. Взяв с собой Диму-«Дьяка», Петю Б., «Кренделя» и Васю Ш. из Саратова, он самостоятельно отправился для участия в акции и, познакомившись на месте с командованием Горажданской бригады, стал со своей группой действовать в ее составе. Эта же бригада стояла тогда под фабрикой боеприпасов «Победа», находившейся ранее в руках мусульманских сил из Горажде (их она долгое время обеспечивала боеприпасами, а с началом апрельского наступления оказалась практически на линии фронта). Несколько раз сербские разведчики входили на территорию фабрики, но, чтобы она не досталась сербам, мусульмане заминировали ее большим количеством взрывчатки. Саша, прибыв на фабрику, увидел, что ни сербы, ни мусульмане линий обороны не создали. Недолго думая, наши ребята забрались на фабрику и как раз тогда-то и обнаружили, что она заминирована. Связавшись с командованием бригады, Саша договорился о посылке ему дополнительного количества мин и взрывчатки. Ребята, распределив ее по всей фабрике, связали ее в одну сеть с мусульманскими зарядами (заряды пластичной промышленной взрывчатки «витезит»), используя электровзрыватели. Собственно говоря, разумнее было вывезти все оборудование из фабрики, тем более, противник нападал лишь ночью на сербские позиции, а днем скрывался в горах. Сербское командование о вывозе оборудования совсем не заботилось, а так как вскоре сербские войска отступили от фабрики, то ребята, выбравшись из фабрики, подорвали ее, обстреляв перед этим одну красную легковую машину быстро ехавшую с позиций противника на фабрику. Взрыв надолго остановил работу фабрики, обеспечивавшей неприятеля не только патронами, но и минами, а наши ребята в благодарность получили по одному комбинезону, тогда как в прессе было сообщено, что взорвали фабрику какие-то «специальцы» из Сербии.
Наши ребята тем самым достигли здесь большого успеха, немало повлияв на дальнейший ход боевых действий, и при этом не понесли никаких потерь. Совершенно противоположным образом сложились дела у четников Алексича, которые в составе сводной группы с Гырбовицы под командованием Папича, опятьтаки в составе сводной бригады, пошли в наступление на Горажде со стороны Прачи, совместно с силами 1-й Романийской бригады, в том числе с ее только сформированным разведывательно-диверсионным взводом «Бели вукови» («Белые волки»). Здесь сербские бойцы были посланы напролом не просто прямо на неприятельские позиции, но и через его минные поля без саперов. Неудивительно, что ни одну траншею противника они не захватили, но потеряли около десятка людей погибшими и два десятка ранеными. Среди погибших оказался и Ацо Стоянович, наступивший, вероятно, на нажимную противопехотную мину, под которой была, видимо, поставлена противотанковая мина. Ацо был тогда разнесен на куски. Оказались ранены «Дупли» из четы Папича и «Мунгос» из нашей четы. Тяжелее всех пришлось самому Папичу, он был ранен в голову. Лишь через год с помощью очков он смог хоть что-то видеть.
Вся эта акция выглядела бессмысленно, хотя и типично. То, что русские пошли в эту акцию в составе Горажданской бригады, вполне было разумно, а взрыв на фабрике «Победа» куда больше принес пользы ВРС. Однако в этой войне думали чаще о личных интересах и амбициях, нежели об общегосударственных. Поэтому после возвращения из-под Горажде у Саши отношения кое с кем на Гырбовице охладились. В житейском плане Саша был человеком опытным, и поэтому смог позволить себе вызвать свою жену Светлану с сыном Егором из Крыма, и поселил их в благоустроенной меблированной квартире на Гырбовице, полученной им от сербской власти. К сожалению, об отряде Саша несколько забыл, а так как сербские командиры бытом русского отряда вообще не интересовались, то некоторые ребята стали разъезжаться, злые и разочарованные по отношению не только к местной власти, но и ко всему местному сербскому обществу.
Отряд так и не был признан официально, и не имел практически ничего собственного, во всем был вынужден полагаться на местных начальников, распоряжавшихся военным имуществом, как своим собственным. Особой близости с местными сербами у наших ребят тоже не было, порою дело выглядело так, словно русскому отряду делают одолжение, разрешая воевать в составе сербских войск. К тому же и в самом отряде был большой кавардак, и пока одни ходили в акции, другие развлекались по кафе и ресторанам, а то и воровали. Такое положение, естественное для местной среды, абсолютно не подходило для приезжих добровольцев, и рано или поздно отряд бы распался. Все ускорила смерть Шкрабова в новой акции на «Мошевичко бырдо» (горе Мошевичко), на Нишичском плоскогорье. Тогда в начале июня было собрано несколько интервентных групп в Сараевско-Романийском корпусе, и интервентную группу из состава нашей 1-й Сараевской бригады, естественно, повел Саша Шкрабов. С собой он взял Диму-«Дьяка», Петю Б., «Кренделя» и недавно приехавшего Андрея Л. из Перми. Недавно возвратившийся Леня и остальные ребята в акцию идти не захотели, раздраженные местным командованием. «Мошевичко бырдо» было неприятельским узлом сопротивления на данном участке фронта, а надо заметить, что Нишичское плоскогорье было одним из самых тяжелых участков фронта в Боснии и Герцеговине.
