Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ
Финансовая поддержка Москвы являлась весьма щедрой, но была ли деятельность Михаила действительно полезной для ГРУ. По мнению оперативников ЦРУ, — не слишком. Подобно Попову, он оказался не в состоянии применить на деле знания, полученные во время обучения, но, в отличие от своего коллеги, к помощи американцев не прибегал. Результаты его попыток осуществить какие-либо действия, направленные на сбор информации, оказались плачевными и бесполезными как для России, так и для Соединенных Штатов, каковыми и оставались до самого последнего дня общения с ним сотрудников ЦРУ.
Само собой разумеется, все его так называемые операции были в основном связаны с женщинами. «Я хочу доказать Москве, что имею агентов, способных снабжать меня информацией, — с важностью заявлял Михаил. — После своего обустройства в Париже я начал подыскивать кандидатуры, о которых можно было бы сообщить в Москву… и наконец нашел нужного человека, работающего в штаб-квартире одной из интересующих меня армий». Разумеется, имелась в виду американская армия, но, желая показать свою значимость, он предпочитал употреблять множественное число. «Это была Зоя, — с гордостью продолжал он, — русская по происхождению. Как я с ней познакомился? В Париже есть один русский ресторанчик, там я ее и встретил. Из разговоров с ней стало ясно, что она работает в военной организации, так что мне даже удалось подслушать ее разговоры по телефону».
Все было бы прекрасно, но, как оказалось, Зоя служила всего-навсего клерком на американской армейской автостоянке, расположенной в парижском пригороде Фонтенбло, недалеко от штаба американских войск.
Единственная причина, которая заставила Михаил поведать о существовании этого «сверхсекретного источника», — его драгоценной агентке надоело жить в пригороде и она собиралась перебраться в Париж. Он попросил американских кураторов воспрепятствовать этому перемещению, возможно даже через военную организацию, которая пользовалась услугами автостоянки, где она работала.
Столь преувеличенная оценка значимости Зои могла бы показаться смешной, но объяснения Михаила были вполне резонными: «Я уже доложил о ней в Москву и получил приказ удерживать ее на этом месте. Ее там ценят, завербовать такого агента очень нелегко». Несмотря на четырехгодичное обучение, этот старший офицер ГРУ оказался абсолютно не способен реалистично оценивать важность предполагаемого «агента», которая, как бы хороша она ни была в постели, в смысле пользы для разведки не имела абсолютно никакого значения. Кстати, что интересно, сам Михаил произвел на Зою далеко не столь благоприятное впечатление, как она на него. Со временем ЦРУ стало известно из независимых источников: угостив ее несколько раз ужином, может быть даже переспав с ней, он так и не предложил Зое собирать для него информацию. С ее точки зрения, это была всего лишь очередная случайная связь. Опрошенная позднее, Зоя лишь припомнила, что Михаил предлагал подыскать ей работу получше, но она совершенно забыла его адрес, телефонный номер и даже имя.
Операция непродуктивная во всех отношениях
Может возникнуть вопрос, зачем ЦРУ потратило на Михаила столько времени? На этот вопрос можно ответить только другим: зачем на него тратило время его прагматичное начальство из ГРУ? Сколько усилий ушло на обучение Михаила, на поддержание с ним постоянной радиосвязи, какие суммы потрачены на обеспечение его «операций». Ведь не было никаких сомнений, что этот безнадежный дилетант пустил отпущенные Москвой значительные суммы на ветер.
Исходя из моего опыта, могу утверждать, что проведение разведывательных операций, контролируемых на большом расстоянии с помощью коротких кодированных сообщений, реально только в том случае, если и с одной, и с другой стороны находятся люди с глубоким убеждением. Чтобы брать на себя немалый риск, связанный с вербовкой агентов на вражеской территории, от агента-одиночки, если он не находится под непосредственным контролем более высокого начальства, требуется немалая преданность делу. К несчастью для ГРУ, их правила запрещают личный контакт с нелегалом, предосторожность, предоставившая Михаилу на некоторое время преимущество перед его начальством, не сразу осознавшим всю тяжесть его преступления. Несмотря на вполне представительный и солидный внешний вид, он отличался удивительной незрелостью, ставя себя и свои собственные желания превыше всего и действуя в отношении к другим согласно этому принципу. Подыгрывая нужным людям до тех пор, пока их интересы совпадали с его собственными, Михаил немедленно менял свое поведение, если подворачивалось более выгодное предложение. Не способный устанавливать эмоциональный контакт с людьми, он никогда не испытывал сомнений в себе или угрызений совести, доходя в этом почти до полного бесстыдства. Разумеется, если это входило в его намерения, Михаил мог предстать и в обличий честного и соблюдающего приличия человека, но на самом деле он был лишен каких-либо моральных принципов и преданности чему или кому-либо. Если бы в ГРУ имели возможность составлять психологические портреты своих агентов, они никогда не послали бы за границу подобного незадачливого растяпу.
Подобно Попову, Михаил оказался не в состоянии предвидеть свой печальный конец. От Пеньковского агенты ЦРУ узнали, что его в конце концов отозвали домой, судили и расстреляли.
Глава 5.
МОТИВАЦИЯ. ЧТО ЖЕ ЭТО ЗА ЛЮДИ?
Новый советский человек
«Неуверенность, медлительность и леность — вот мои враги», — как-то сказал о себе Лев Толстой. Он умер в 1910 году, говоря с сожалением не только о своем, но и о давно ушедшем поколении, однако вряд ли Толстой был более оптимистичен насчет будущего поколения. Каково же могло быть его мнение по поводу «нового человека», появившегося после революции, сказать трудно.
Те советские люди, которых я довольно пристально изучал во время создания этой книги, несомненно, являлись представителями нового поколения; они усердно старались соответствовать официально предписанному образу советского человека, по крайней мере внешне. Как таковые, они должны были разительно отличаться от людей дореволюционной формации, принадлежавших как к среднему, так и к высшему классу общества. Для коммунистов, пришедших к власти вместе с Лениным, русский народ являлся лишь малопригодным материалом для построения нового, лучшего общества — излишне эмоциональным, весьма склонным к резким переменам настроения, слишком легко и открыто впадающим в депрессию и отчаяние. Типичный русский способен разумом понять необходимость контроля над своими импульсами, но тем не менее имеет большую склонность потворствовать своим желаниям и капризам. Временами он способен на упорный труд, однако лишь урывками и часто ищет вдохновения в крепких напитках.
Для исправления этих дефектов советская власть решила принять за основу западноевропейскую модель общества. Вожделенный новый человек должен был походить ни много ни мало на шотландца или немца: строго одетого, сдержанного в поведении, основательного в беседе и высоконравственного в интимных отношениях. В сфере действия он предполагался работящим, с высокой степенью самодисциплины, эмоционально сдержанным и абсолютно лояльным к вышестоящему начальству, партии и государству, но вместе с тем должен быть полон энергии и стремиться к успеху. Главным тем не менее было безоговорочное подчинение приказам.
Желаемая планка, надо признать, была поднята слишком высоко, поэтому понятно, что советская власть так и не смогла достичь своей основной цели и полностью нейтрализовать у трудящихся «асоциальные» импульсы. Несмотря на это, до самого падения режима, советские лидеры продолжали усиливать строгость критериев поведения, внешне уважаемых всеми (если не считать редких индивидуалистов вроде Хрущева). Действуя подобным образом, они значительно ускорили процесс европеизации страны, начатый еще Петром Великим, сделав возможным для человека из крестьян, вроде Попова, чувствовать себя достаточно комфортно в некоммунистической Центральной Европе.
Навязывание этой модели всем без исключения гражданам страны с самого начала являлось первоочередной задачей Коммунистической партии. В связи с этим интересно отметить, что многие работавшие на ЦРУ русские шпионы в различные периоды своей жизни сами в какой-то степени выступали в качестве проводников этого курса. Исходя из всего, что нам известно об этих людях, подобная деятельность давалась им без особого труда, как и любая другая роль, связанная с ореолом власти и престижа. Однако иногда эта социальная роль игралась ими автоматически, без осознания ее истинного смысла. Подобное отсутствие понимания может быть прокомментировано следующей историей, рассказанной человеком, названным мною Николаем, который, в свою очередь, приписывает ее известному советскому авиаконструктору Олегу Константиновичу Антонову. Со слов Николая, Антонов вспоминал: «Прибыв в Москву, я вышел прогуляться и, увидев строящееся здание, из любопытства подошел поближе. В это время подъехал грузовик с кирпичом, и две девушки начали разгрузку, сбрасывая кирпичи в кучу. Разумеется, они при этом бились, но девушки объяснили, что не отвечают за их сохранность, главным было количество разгруженных машин. Я обратился к водителю, который ответил, что рабочим платят сдельно… а все остальное его не касается!»
