Гарри Тюрк - Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну
В этот момент де Кастри еще недооценил потерю нескольких укреплений самого северного укрепленного пункта “Доминик”. Он думал, что решающее значение имеет лишь вершина холма, названная вьетнамцами С-1, за которую все еще продолжались бои, идущие с переменным успехом. При этом он не учел, что с дороги на Туан — Гиао, мимо давно захваченного опорного пункта “Беатрис” и уже взятых внешних укреплений “Доминик”, незаметно, можно сказать- в тени боев, подразделения Вьетминя одно за другим просачивались в самую безопасную до сего времени часть долины. Люди с пулеметами, винтовками, минометами, безоткатными орудиями и ручными гранатами. Вскоре они обойдут оставшиеся очаги сопротивления в укрепленных пунктах “Доминик” и”Элиан” и отрежут их от командного центра.
Между холмами на левом берегу местность превратилась в настоящий лунный ландшафт. Воронка за воронкой, наполненные вонючей солоноватой водой, в которой плавали останки погибших, гниющие, распухшие, посиневшие. Куда ни глянь, всюду белые, постепенно чернеющие парашюты, валяющиеся вокруг сотнями. Часто сброшенные на них грузы так и не удавалось достать. Треснувшие ящики с провиантом или боеприпасами, с бинтами или гранатами, их содержимое лежит в грязи, образовавшейся после весенних дождей. Повсюду лежат иконки и презервативы, сигареты и ампулы морфия. Никто не рискнул вытащить их под постоянным артиллерийским огнем. Потому бинты и сыр, радиобатареи и плотницкие гвозди приходили в негодность, как и все прочее, что привозили самолеты из Ханоя, и что не попало уже в руки атакующих, улучшая их затруднившееся снабжение.
Сражение за левый берег реки Нам — Юм распалось на множество отдельных мелких боев, длившихся минуты, часы, дни. Сражались винтовкой и автоматом, штыком и пистолетом, ножом или кулаками. Немногочисленные деревья, оставшиеся в долине, превратились от взрывов и напалма в пугающие черные скелеты.
В зигзагообразных траншеях французов, высокопарно названных ими “метро”, которые, однако, достигали лишь уровня бедер, то тут, то там показывалась голова. Когда били вьетнамские минометы, в этих траншеях уже нельзя было ложиться на дно, потому что дождевая вода в них стояла до колен. Кто лег, сразу бы захлебнулся. Тут и там легионеры разводили небольшие костры из остатков снарядных ящиков, чтобы разогреть присланные американцами обеды из порошка или просушить обувь. В крепости уже не моются, не бреются. Французские солдаты стали походить на оборванных, грязных, жалких созданий из фильмов ужасов.
Время от времени проходят похоронные команды, вытаскивающие трупы. Привычным движением они отламывают идентификационную половинку солдатских личных жетонов, прячут ее в сумку, и тянут трупы в одну из заброшенных траншей, где их быстро закидывают сверху парой лопат жидкой земли.
Животных здесь уже нет. Даже стервятники сторонятся этой разорванной взрывами, дымящейся, бледно освещаемой постоянными пожарами долины под черно — серыми облаками. И это весна. Только что начавшийся апрель, помимо своих обильных дождей, принес теплый воздух, уже прогревающийся так, что, по меньшей мере, днем, можно вспотеть.
В эти первые апрельские дни на левом берегу Нам — Юма развивалась такая ситуация, которая хотя и оставляла французам некоторые шансы, но, в конечном счете, обозначила Народной армии путь к победе. На системе укреплений”Доминик” пали все форты, кроме холма С-1. На нем упорно сражались французские солдаты, удерживающие связь с центром. Они готовились к контратаке, вроде той, которая уже была осуществлена с “Элиан”, опорного пункта, расположенного южнее “Доминик”. Там пехотинцы Народной армии в первую ночь наступления на две трети захватили и самое главное укрепление, холм А-1. Но уже к утру, 31 марта, французы массированно использовали танки и артиллерию, и им удалось восстановить свой контроль над обгоревшими укреплениями. Народная армия перегруппировала свои части и провела повторную атаку в ночь на 1 апреля. В ходе ее она снова отвоевала все старые позиции на холме. Но это положение продлилось лишь несколько часов, потому что французы, для которых холм А-1 имел особую важность, ибо с его вершины артиллерия Вьетминя смогла бы обстреливать центральные укрепления прямой наводкой, буквально зубами вгрызались в каждый метр земли. Им снова удалось отбить около трети холма.
Народная армия в свою очередь перешла в наступление ночью с 1 на 2 апреля. Шли напряженные ближние бои, в ходе которых Народная армия, понимая намерения противника, постоянно меняла направления главных ударов.
Для французов это означало потери значительного числа своего личного состава и расход боеприпасов, которых и так уже не хватало. Потому 2 апреля им пришлось оставить укрепление”Франсуаз”, находившееся западнее центра обороны, чтобы перебросить с него освободившиеся войска на левый берег. Так как расположенные к северу от”Франсуаз” укрепления “Югетт”, окружавшие главную взлетную полосу, блокировали подходы к центру с севера, тоже частично уже находились в руках Народной армии, для защиты фланга у французов остались только пункты “Жюнон”/Клодин”, расположенные дальше на юг.
На левом берегу перемещения войск сначала были в пользу французов. Им удалось укрепиться на половине холмаА-1, хотя между этим укреплением и берегом реки по — прежнему действовали части Народной армии.
За это время с неба к французам прибыло пополнение. Раз за разом самолеты сбрасывали солдат — всего два батальона парашютистов и добровольцев, набранных в разных подразделениях, были высажены прямо над центром Дьенбьенфу. Там они нашли хаос из траншей и блиндажей, в которых было трудно ориентироваться.
Полковник де Кастри в эти дни все реже показывался из своего бункера. Настроение у него было удручающим из за массовых потерь и становившегося все более безысходным положения. Вместо него полковник Пьер Ланглэ, агрессивно — наступательный дух которого значительно подупал, организовывал сопротивление. Де Кастри предоставил ему свободу действий, не передавая командование официально, для чего ему понадобилось бы запросить разрешение Наварра.
Помимо удержания двух последних позиций на левом берегу Ланглэ своими постоянными мольбами о помощи добился от Ханоя отправки все большего количества самолетов, сбрасывавших бомбы и напалм на горные цепи на западе. Тем не менее, подавить действующую там тяжелую артиллерию вьетнамцев и нанести серьезный ущерб их тылам. Потери были велики, но подразделения повсюду, где это было возможно, прятались в глубоких пещерах в скалах. Для французских и американских летчиков небо над Дьенбьенфу становилось с каждым днем все опасней, потому что Народная армия стягивала на захваченные позиции много легких зенитных пушек и начала применять их уже в самом котле долины. Это внесло хаос даже в поставки грузов с помощью парашютов. Самолеты не могли уже подлетать, как раньше, с северного или северо — восточного направления на высоте, пригодной для точного сброса грузов, потому что попадали под сильный зенитный огонь, ведущийся с захваченного вьетнамцами форта”Югетт”. Потому они выбирали другие маршруты и шли на большой высоте, что снижало точность сброса грузов.
Из за этого тонны боеприпасов, оснащения и провизии опускались прямо на позиции Народной армии. Солдаты собирали грузы и доставляли их по ночам на срочно организованные распределительные пункты.
Гастон Жанвилль каждую ночь обращался к соотечественникам по мегафону. Он говорил, что лучше всего будет, если они прекратят сопротивление, тем более что предназначенные для них 105 —мм снаряды уже давно попадают в руки Народной армии. — Приходите к нам, пока мы с благодарностью не пошлем эти снаряды к вам назад!
Перебежчики сообщали, что его и других агитаторов теперь слышно лучше, потому что патронов к пулеметам осталось так мало, то огонь ведется только по хорошо видимым целям. Но большинство французов все равно боится Вьетминя. Они думают, что их тут запытают до смерти, из мести за бесчисленные карательные экспедиции против мирного населения, которые французские войска проводили во Вьетнаме с первых дней войны.
Однажды де Кастри выяснил, что подразделения Народной армии спокойно занимаются теперь подготовкой к дальнейшим атакам на территории между левым берегом Нам — Юма и бывшими укреплениями «Доминик», потому что оставшиеся в «Доминик» очаги сопротивления могут лишь обороняться и неспособны на контратаки. Он настоял на том, чтобы перерезать путь к отходу пробившимся вплоть до речного берега подразделениям Вьетминя.
— Нас может спасти только атака! — заклинал он скептически настроенных офицеров своего штаба. Подполковник Ланглэ был единственным, кто выразил сомнения, когда услышал, что для контратаки нужно собрать войска, в частности, с последних еще существующих фортов «Югетт». Он заметил, что это означает практическую сдачу оборонительной системы и позволяет Вьетминю с севера — с направления уже лишенной в этом случае защиты ВПП — прорваться в центр крепости. Но де Кастри высокомерно стал его поучать, говоря, что на севере, мол, у противника нет достаточно сил, потому атака оттуда исключена. Так как Ланглэ не хотел открыто возражать своему начальнику, и он, в конце концов, поддержал идею контратаки.
