Юрий Богданов - Сергей Круглов. Два десятилетия в руководстве органов госбезопасности и внутренних дел СССР
Практически с самого начала продвижения немецких войск по советской территории в тылу оккупантов началось партизанское движение. Особенно широкий размах народная форма вооруженной борьбы получила в период подготовки вермахтом наступления на Кавказ и Сталинград, когда возникла необходимость оказать действенную помощь Красной армии путём нарушения коммуникаций противника и сбора сведений о передвижении его войск. По решению Государственного Комитета Обороны 30 мая 1942 года при Ставке Верховного Главнокомандования был создан Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), который возглавил Пономаренко П.К. За короткий срок удалось установить связь и наладить руководство 608 партизанскими отрядами общей численностью более 80 тысяч человек. В дальнейшем количество партизанских отрядов, действовавших под эгидой ЦШПД, превысило две тысячи. Подготовленные кадры для руководства партизанскими силами, ведения разведки и совершения диверсионных актов направлялись в основном из состава работников НКВД. Одним из главных направлений в деятельности ЦШПД являлась организация оперативного и тактического взаимодействия партизанских отрядов с командованием соответствующих фронтов. В интересах поддержания боевых операций нашей регулярной армии партизаны решали задачи по затруднению перегруппировок вражеских войск, уничтожению его живой силы и боевой техники, отвлечению боевых частей на дополнительную охрану тыла, наведению советских самолетов на цели, освобождению военнопленных. Каждый месяц партизаны пускали под откос от полутора до двух сотен железнодорожных эшелонов. В результате расширения партизанского движения на территории Украины и Белоруссии стали образовываться целые партизанские края и зоны, куда немцы не рисковали сунуться.
Несмотря на чрезвычайно трудное положение, сложившееся на фронтах к августу 1942 года, коренной перелом, изменивший всю обстановку на Кавказе, сумел осуществить нарком внутренних дел Берия Л.П., прибывший сюда в качестве члена Государственного Комитета Обороны вместе с оперативной группой офицеров Генштаба. Деятельность представителей Верховного Командования началась с введения в Закавказье с 24 августа 1942 года военного положения. Все войска, организованно отходившие с севера, ставились в оборону, а части и соединения, оказавшиеся обескровленными и утратившими органы управления или вооружение, отводились в тыл. На Бакинском направлении стала формироваться новая армия. Авиация получила чёткую задачу: вести ежедневную разведку с воздуха всех перевалов через Главный Кавказский хребет и дорог, ведущих к ним с севера. После того как обстановка стала проясняться, приступили к созданию оборонительных районов около оперативно важных центров, приняли меры по устройству заграждений на горных перевалах, обеспечили перекрытие Военно-Осетинской и Военно-Грузинской дорог. На строительство оборонительных рубежей в районе Махачкалы, Дербента и Баку мобилизовали местное население. По согласованию со Ставкой и ГКО Берия Л.П. освободил от должности не справившегося с управлением войсками маршала Будённого С.М. и произвёл ещё ряд назначений командующих войсками. В том числе своего заместителя по Наркомату внутренних дел генерал-полковника Масленникова И.И. поставил во главе Северной группы войск Закавказского фронта. В ряде случаев армейские части передавались в подчинение командиров войск НКВД, показавших высокую стойкость, организованность и выучку.
Благодаря принятым мерам к концу сентября 1942 года обстановка на Кавказском театре военных действий изменилась в нашу пользу, и немецкие войска были остановлены на всех направлениях. После этого Берия Л.П. со своей командой отбыл в район Новороссийска, где принял конкретные меры для стабилизации обстановки [73].
Гораздо хуже обстояли дела на Сталинградском направлении. Мощные концентрированные удары немецких войск, наносившиеся в стыки между нашими армиями при полном господстве авиации, приводили к разгрому слабо организованной, «поспешной» обороны советских войск. Постоянно повторявшиеся нашим командованием контрнаступления с использованием свежих частей, с ходу, без необходимой подготовки и огневой поддержки вводившихся в бой, не приносили желаемых результатов, а лишь временно сдерживали натиск немецких войск, при необходимости оперативно и грамотно организовывавших собственную оборону. Плохо действовала часто нарушавшаяся проводная связь, в то время как немцы повсеместно использовали рации. Не помогло добиться значительного успеха и прибытие в Сталинград заместителя Верховного Главнокомандующего генерала армии Жукова Г.К., посланного специально для осуществления решительного контрудара. Перед самым началом атаки немцы, прекрасно осведомленные о планах нашего командования, произвели сильнейший артиллерийский обстрел сосредоточившихся советских дивизий, причинив им большой урон, а с переходом русских в наступление бросили против них авиацию. Больше десяти дней советские армии топтались на месте, обильно орошая землю кровью своих солдат. Наступательные действия велись по одной схеме: войска упрямо и прямолинейно атаковали противника в лоб. В то же время германская пехота оборонялась умело, используя особенности местности, оборонительные сооружения, средства заграждения и даже подбитые танки в качестве бронированных огневых точек. Об устойчивости немецких войск говорит тот факт, что на следующий день после того, как советское командование вынуждено было признать, что у него «ничего не вышло», фельдмаршал Паулюс начал собственное наступление. Свою неудачу наши полководцы объяснили численным превосходством врага, хотя на первом этапе Сталинградской битвы со стороны противника воевало 18 немецких и 4 румынские дивизии, включавшие 3 танковые и 3 моторизированные, а с советской стороны в сражениях участвовало 60 стрелковых дивизий, 8 танковых корпусов, 12 отдельных танковых бригад и несколько танковых батальонов, насчитывавших около 2500 боевых машин [69].
Если на Южном направлении немцы действовали активно, то на других участках фронта происходили позиционные бои. В то же время, начиная с середины 1942 года, фашистское командование приняло меры по усилению разведывательно-диверсионной деятельности в тылу наших армий, задачами которой являлись получение информации о планах советского военного руководства и о группировках наших войск, а также проведение террористической деятельности на всей советской территории. Используя любые пути, противник стремился забросить в ближний и глубокий тыл побольше шпионов и диверсантов, завербованных в основном из наших военнопленных и подготовленных в многочисленных разведшколах. От начальников Управлений НКВД Архангельской, Ленинградской, Мурманской, Вологодской, Калининской и других областей, являвшихся прифронтовыми, постоянно поступали сообщения о заброске парашютистов на подведомственную им территорию. В связи с таким положением, всему руководству Наркомата внутренних дел пришлось подключиться к контрразведывательной работе. 2 сентября 1942 года заместитель наркома внутренних дел Круглов С.Н. и начальник 3‑го (секретно-политического) Управления НКВД СССР Куприн П.Т. направили наркомам внутренних дел союзных и автономных республик и начальникам Управлений НКВД краёв и областей письмо по вопросу «улучшения агентурно-оперативного обслуживания эвакуированных и тыловых госпиталей». В документе указывалось, что необходимо среди раненых и больных командиров и красноармейцев вести работу по выявлению агентов немецкой разведки и активных антисоветских элементов, которые осуществляют «пораженческую профашистскую агитацию», а также членовредителей, симулянтов и дезертиров. Помимо этого работникам органов внутренних дел следовало оказывать помощь госпиталям в устранении имевшихся недостатков, тормозивших быстрейшее возвращение раненых в строй.
В результате оперативной работы, говорилось далее в письме, проведенной сотрудниками органов внутренних дел Азербайджанской и Армянской ССР, Мордовской, Башкирской и Марийской АССР, Красноярского края, Горьковской, Новосибирской, Ленинградской, Свердловской и Чкаловской областей с находившимися на излечении бойцами и командирами, в ряде госпиталей среди раненых были выявлены агенты немецкой разведки. Анализ материалов по делам этих арестованных агентов показал, что разведывательные органы немецко-фашистской армии проводят вербовку главным образом среди командиров и красноармейцев, добровольно сдавшихся или попавших в плен, перебрасывая их затем с различными легендами в расположение частей Красной армии. Завербованные из числа раненых специально оставляются в госпиталях, расположенных в населенных пунктах, из которых отступают войска оккупантов. Вражеская разведка даёт завербованным задания собирать сведения шпионского характера, дезинформировать командование наших частей о дислокации и вооружении немецкой армии, проводить пораженческую пропаганду, восхваляя фашистские порядки, призывать к измене Родине, осуществлять диверсии. После излечения в эвакуационных и тыловых госпиталях не выявленные немецкие агенты направляются в войсковые части Красной армии, а признанные не годными к несению воинской службы оседают на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве.
