Сталин и Военно-Морской Флот в 1946-1953 годах - Владимир Виленович Шигин
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Факты показывают, что у нас такой порочный метод, безусловно, был. Мы неправильно организовали это дело, и вина заключается в том, что не видели этого.
Маршал Л.А. Говоров: На то давление иностранной разведки в отношении получения информации от нашего аппарата ВМС, которое оказывалось в течение 1943 года и особенно с 1944 года - показывает количество посещений ОВС (отдела внешних сношений - В.Ш.) представителями иностранных миссий. Вы чувствовали в 1943 и в 1944 годах это давление или разобрались в этом сейчас, о том, что усилилось давление к этому времени. Это количество посещений особенно резко подчеркивается.
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: разобрался я с этим не сейчас, а после и, я бы сказал, не сам лично. Разобрался я серьезно, этот вопрос продумал после разбора у товарища Сталина вопроса с акустической торпедой. Тогда мне было ясно, что отношения с иностранцами не таковы, какие у нас существуют в наркомате. И тогда у меня все взято в свои руки и никаких допусков без серьезного продумывания никогда бы не делалось. Маршал Л. А. Говоров: Вы считаете, что вовремя Вы не разобрались и в соответствии с этим своевременных необходимых мер для этого не приняли.
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Так точно. Если бы было в начале 1944 года, а не в конце - этих преступлений мы не имели бы.
Маршал Л. А. Говоров: Из Ваших показаний можно сделать вывод, что основные причины тех антипартийных и антигосударственных поступков, которые Вам инкриминируются военно-морскими силами, содержались в том, что Вы:
- во-первых, не контролировали свой аппарат и не приняли мер к искоренению низкопоклонства в аппарате, которое влияло на заключение возможности передачи той или иной информации иностранным миссиям;
- во-вторых, Вы сами нарушали установленный порядок правительством по передаче иностранным личностям информации, касающейся нашего вооружения;
- в-третьих, Вы, не вникая полно в суть дела, слепо доверяли этим заключениям, которые были под посторонним влиянием, т. е. не государственно подходили к решению в аппарате.
Все это способствовало внедрению в аппарате бывшего наркомвоенфлота антигосударственной политики, благодушия, потери бдительности, преклонение перед иностранной техникой, перед их мнимой мощью и переоценкой той технической помощью, которую мы получили. Так это?
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Да, факты говорят об этом.
Маршал Л. А. Говоров: У членов Суда имеются какие-либо вопросы?
Вице-адмирал П.С. Абанькин: В своих объяснениях, и в ответах на вопросы суда Чести Вы записали: нас никогда не ругали за то, что мы что-нибудь не представляли иностранцам, как правило, нас ругали за излишние сообщения. Если это так, что сделано Вами, чтобы предупредить всякую возможность передачи того, что не следовало бы передавать?
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Это, безусловно, так и мне казалось, что меры с моей стороны принятые, достаточные. Но пример я могу привести такой. Скажем, когда я получил директиву - копию ноты о взаимном обмене, то я, разговаривая с начальником штаба по этой ноте, сказал, что все-таки мы без спецразрешения ни одного поступка делать не будем. То есть мне казалось, что это было и для меня ясно, и ясно для штаба.
Вице-адмирал П.С. Абанькин: Следующий вопрос. В своем ответе Вы пишите: "Передачу, как торпеды, так и чертежей вооружения было бы неправильно рассматривать, не связывая с тем, что мы получили. Было бы неправильно думать, что мы что-то передавали и т. д. А как Вы понимаете, что при оценке полученных сведений надо исходить из того, что было получено в порядке взаимной информации по вооружению и сваливать все в кучу.
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Да, я этот вопрос связывал и считаю, что его нужно связывать и сейчас, и как гласила резолюция вице-адмирала Степанова по передаче торпеды, что я разрешил ее передать на принципе взаимности. Но факты, которые проверка сейчас подтверждает, показывают, что это, собственно, не было взаимностью. Взаимность предусматриваете какую-то эквивалентность, а здесь ее не получилось. Раз не было этой эквивалентности, не было и взаимности, а была передача с нашей стороны одного и получение другого.
Вице-адмирал П.С. Абанькин: В своих показаниях Вы пишите: «Добиваясь получения того или иного объекта, мы вынуждены были что-то передать. После получения нами большого количества образцов, если хотели получать дальше, мы должны были давать больше. Чертежи схем торпеды с 1942 года числились несекретными...» Вы хорошо помните, что чертежи схемы торпеды решили переслать в связи с тем, что морской флот получил большое количество образцов оружия?
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Да.
Вице-адмирал П.С. Абанькин: По Вашим прежним показаниям Вы считаете, что торпеда считается несекретной с 1942 года? Я имею документ, где командующей морской авиацией, давая указания по морской подготовке, включает в этот приказ и авиаторпеду. Например, в 1942 году. Все указания до 1947 года подписаны маршалом Жаворонковым и Вами утвердились. На каком основании Вы считали это оружие несекретным?
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Я считал несекретным потому, что имеется альбом чертежей, где проверил, что все, что было дано, дано только оттуда. С 1942 года считается несекретным, а для служебного пользования. По существу, этого вопроса можно доложить то, что я докладывал, что ухватились за этот документ, как за формальное признание, а во взаимоотношениях с иностранцами это, собственно, не должно иметь большого значения.
Вице-адмирал П.С. Абанькин: В своих ответах Вы писали так, что метод высотного торпедометания был до передачи применен немцами. Таком образом, Вы считаете, что ничего секретного торпеда из себя не представляет?
Адмирал флота Н.Г. Кузнецов: Это из серии тех же вопросов, товарищи вице-адмирал. Были
