Игорь Атаманенко - Лицензия на вербовку
Однако страна, где мы с вами находимся по долгу службы, — это окраина мировой цивилизации. Вы еще не сумели даже краешком глаза заглянуть в замочную скважину цивилизованного мира. Уверен, что не ошибусь, сказав, что вы в самом начале большого пути… И что же? Стартовав на Богом забытых гималайских задворках, вы ими хотите завершить познание мира, свою карьеру, наконец?
Если это так, то должен признаться, что я ошибся в вас… Думаю, что вы, как любой человек, не лишенный здоровых карьерных амбиций, здорового честолюбия, не можете останавливаться на достигнутом… Да и потом, что это за достижение — Непал! Вам, как и любому из нас, оперативных сотрудников, наверняка снятся кресло и огромный стол с множеством телефонов где-нибудь в центральном аппарате своего ведомства, не так ли? Именно к этому должен стремиться всякий здравомыслящий спецслужбист… И никак не поддаваться дурному настроению в случае неудачи, тем более, если речь идёт о проигрыше за ломберным столом… Вы же не жизнь проигрываете — деньги. Умные люди говорят: «Деньги потерял — ничего не потерял. Время потерял — много потерял. Здоровье потерял — всё потерял». Вы, Леонид, молоды, у вас всё ещё впереди, так что запасайтесь здоровьем — пригодится!
«Виртуозно плетет паутину, каналья! — с завистью подумал Полещук. — Профессионально. Заслушаешься! И главное — ни одной осечки, все выстрелы кладёт в “десятку”… Он что? Был проповедником в американской церкви?
Да, надо признать, нас таким проповедям, суть — вербовочным беседам, не обучали. Вот когда понимаешь смыслвыражения: “если у ваших родителей не было детей, то и у вас их, скорее всего, не будет”.
Действительно, прав тот, кто выпустил в свет этот, лишь на первый взгляд парадоксальный, афоризм. Чему я мог научиться у бездарных преподавателей? Только бездарности, не более! А искусные словоплёты, которые могут с ловкостью фокусника завернуть тебе воздушный шарик в красивую упаковку, все как один работают на кафедрах марксизма-ленинизма… Что-то не больно стремятся они преподавать оперативное искусство… За всё время учёбы в спецшколе я ни разу не слышал, как проводится и как звучит вербовочная беседа. Практический курс вербовки мне преподаёт какой-то Джон-американец. Только сейчас я понял, что искусство вербовки — это ораторское искусство. Плюс знание психологии.
Да, ничего не скажешь, показательный урок искусства вести вербовочную беседу преподал мне американский резидент! Ну, давай, давай, Джон, вперед! Увертюра тобой исполнена блестяще, мысленно я тебе аплодирую. Теперь послушаем, что ты попросишь взамен десяти тысяч…
Стоп! А откуда тебе, Джон, известно, что я проигрался в казино?! А, ну да, конечно, — Сэлли… Она любит меня, это бесспорно, но зачем же в тайны двоих посвящать третьего? Третий в таких отношениях, как у нас с тобой, Сэлли, — всегда лишний. Как ты этого до сих пор не поняла, девочка?! Тьфу, черт! Какая ж она девочка, если на двенадцать лет старше меня?! Никак не могу избавиться от первого впечатления…
Впрочем, любовь — любовью, но сотрудники отдела собственной безопасности американского посольства не дремлют и регулярно проводят опросы своих дипломатов. Конечно же, и Сэлли тоже опрашивали… Вопрос в том, как много о наших взаимоотношениях у неё успели выудить. А впрочем, какая к черту разница! Поздно, Лёня, пить “Боржоми”, когда вторая почка отказала…»
Рассуждая сам с собою, Полещук не заметил, как замедлил шаг и остановился.
— Вы меня не слушаете, Леонид! — громко сказал Беллингхэм.
Окрик вернул капитана к действительности.
— Нет-нет, Джон, я прекрасно всё слышал… И готов даже выслушать ваши условия…
— Знаю, Леонид, что вам, профессионалу, не слишком приятно выслушивать мои умозаключения, которые, надеюсь, вы не восприняли как нравоучения?
Беллингхэм снова, будто бритвой, полоснул взглядом по лицу Полещука.
— Должен заметить, Леонид, что хотя мы с вами и лишены предрассудков, вся обстановка, в которой мы живем, настолько ими отравлена, что мы не можем полностью от них освободиться. Да вы это и сами понимаете… Поверьте, мне бы не хотелось видеть вас раскаивающимся в своём поступке, в том, что вы обратились ко мне за помощью… Мы с вами — люди из другого мира, нежели те, кто нас окружает. Мы — люди чести, поэтому я заранее хотел бы знать, что вы отдаёте себе отчёт в том, что действуете не по принуждению, не под моим нажимом, а… по правилам игры. НАШЕЙ с вами игры! Одним словом, мне нужен ключ от сейфа вашего резидента, полковника Тимофеева…
— Но как я смогу…
— Не торопитесь! — оборвал Полещука американец. — Всё не так сложно, как может показаться на первый взгляд… Проблема кажется вам неразрешимой, потому что вы никогда об этом не задумывались… А между тем вам, именно вам, как никому из ваших коллег, легче добыть слепки с ключа… Если не ошибаюсь, вам, как новичку в резидентуре, приходится чаще других офицеров дежурить в посольстве, не так ли?
«Опять Сэлли! — чуть не вырвалось у Полещука. — Только ей известно, как часто я остаюсь на ночь в посольстве. У-у, черт!»
— Да, но Тимофеев кладёт ключ в специальный металлический пенал и опечатывает его своей личной печатью, с которой не расстаётся никогда. Она при нем, даже когда он ныряет в бассейн…
— Прекрасно! Пусть себе ныряет с печатью в обнимку. Пенал-то он сдаёт дежурному, не так ли? Заступив на дежурство, вам достаточно сфотографировать тот оттиск, что остается на контрольном куске пластилина, которым вы по старинке снабжаете пеналы для ключей… Надеюсь, Тимофеев — не исключение?
— Нет…
— Ну вот видите, Леонид! Как говорят у вас, «не так страшен черт, как его рисуют». Завтра на корте я передам вам фотоаппарат, в ближайшее дежурство вы переснимете оттиск, наши специалисты изготовят для вас печать, которая не будет отличаться от личной печати полковника, и… Остальное зависит от вашей сноровки! Куда уж проще. На все операции, в общей сложности, у вас уйдёт три минуты. Надо быть Ротшильдом или Рокфеллером, чтобы за три минуты заработать десять тысяч долларов! До завтра, Леонид!
Не давая собеседнику опомниться, Беллингхэм решительно развернулся и стремительно зашагал обратно к теннисному корту. А у Полещука в горле застрял вопрос: «А когда же будут деньги?»
Вербовка советского гражданина, представляющего интерес, — задача каждого оперативного сотрудника из Лэнгли. Вербовка советского разведчика — высшее достижение, которое влечет за собой не только правительственную награду, но и гарантирует взлёт по служебной лестнице.
Беллингхэм рассчитал точно: Полещуку не удастся вернуть долг и скоро он продолжит «таскать из огня каштаны», на которые ему укажет ЦРУ. А долги за проявленное усердие будут списаны.
* * *В тот вечер Сэлли, как это уже бывало не единожды, наблюдала своего «мужа» вдребезги пьяным. Пил он предельно сосредоточенно, устремив взгляд в несуществующую точку в пространстве, и когда она вошла, открыв дверь своим ключом, он даже не поприветствовал её. И хотя до этого вечера инициатором застолий с выпивкой всегда была она, на этот раз всё было наоборот.
Получив от своего шефа строжайшие инструкции, Грейвс предприняла титанические усилия, чтобы оторвать «мужа» от бутылки. Тщетно! После короткого, но бурного скандала каждый из них остался при своей точке зрения на употребление алкоголя.
Впервые возлюбленные, проживая под одной крышей, в ту ночь спали порознь. Полещук, овладев двумя «огнетушителями» виски, заснул под столом…
* * *Деньги, в обмен на сделанные Полещуком оттиски с ключа резидента, были вручены ему во время конспиративной встречи, проходившей в дешевом трехзвездочном отеле «Викрам».
На явке Беллингхэм поставил перед новоиспеченным агентом дополнительные задачи по добыванию интересующих ЦРУ сведений и обозначил способы связи.
Тогда же Полещук узнал, что в строго секретных платёжных ведомостях, да и вообще в файлах ЦРУ, он будет проходить под псевдонимом «Уэй». Несмотря на своё подчинённое, более того, полностью зависимое положение, Полещук в общении с Беллингхэмом вначале попытался вести себя, как породистый английский аристократ, свысока взирающий на вульгарно пахнущего деньгами американского купчика.
Не тут-то было. Очень скоро цэрэушник показал своему русскому подопечному, «кто есть кто». И так, будто между прочим, бросил, что работать они будут по принципу пилы: «ты — мне, я — тебе».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ЗМЕЯ В ШОКОЛАДЕ
В июле 1975 года истёк срок пребывания Полещука в Непале.
В ходе прощальной явки с ним были оговорены условия продолжения связи в Советском Союзе, он получил микропленку, вмонтированную в магнитофонную компакт-кассету. В ней: задания по сбору информации, инструкции по организации связи, указания по восстановлению контакта при новом выезде за границу.
