Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение
2-я турецкая армия была разбита до подхода подкреплений6. В результате вскоре последовал и другой крупный успех. 12 (25) июля 1916 г. штаб Главковерха сообщил о нем: «12 июля наши доблестные войска, руководимые генералом Юденичем, заняли с боя город Эрзинджан, чем завершено очищение Армении от турок»7. Турки бежали, оставив госпиталь на 800 коек, склады с оружием, боеприпасами, керосином, бензином и т. п.8 Одной из главных забот турецких властей было «решение армянского вопроса». Уходя, они оставляли за собой Армению, максимально лишенную своего исконного населения. В Эрзинджане до войны насчитывалось 3 тыс. армянских, 6 тыс. турецких и 25 греческих домов9. Армянское население насчитывало свыше 20 тыс. человек. В городе имелось пять церквей, начальные и средние учебные заведения, библиотеки, читальни, филантропические заведения и т. п. К моменту прихода русских войск от всего этого не осталось и следа. В церквях были устроены конюшни, в епархиальном училище – ветеринарная лечебница, библиотеки сожжены10.
Армянское население Эрзинджана сократилось до нескольких десятков человек, которых смогли укрыть греки. Останки тех, кого «депортировали» османские власти, покрывали окрестности города11. Существовала еще одна проблема – во время убийств и грабежа турки и курды, следуя своей традиции, захватывали или продавали в рабство детей и девушек. Их освобождением занялись члены русско-армянского комитета, которые провели проверку окрестностей города. В результате к 1 (14) октября было найдено и освобождено 4671 человек, в том числе 450 сирот в возрасте 4-12 лет (столь высокая цифра освобожденных должна быть правильно понятой – через Эрзинджан проходили целые волны депортированных, которые находили на земле этого вилайета свой конец. По приблизительным оценкам русских комиссий, были обнаружены массовые захоронения около 200 тыс. человек)12.
И, тем не менее, новость о новых успехах русской армии в Армении вызвала самый радостный отклик в тылу. 13 (26) июля освобождение Армении от турок было широко отпраздновано в Тифлисе и других городах Наместничества. Большое торжество было проведено в Нахичевани с ее преимущественно армянским населением, торжественное богослужение в Эчмиадзине провел католикос Геворг V13. После окончания операции Николай Николаевич (младший) лично посетил фронт. Великий князь совершил краткую поездку по основным местам боев кампании 1916 г. 15 (28) июля он выехал из Сарыкамыша в Эрзерум, где его встретил Юденич со своим штабом. На следующий день вместе с Юденичем он отправился в Байбурт по шоссе Эрзерум – Трапезунд. 17 (30) июля Николай Николаевич прибыл в Трапезунд14. В городе его встретил Шварц. Главнокомандующий осмотрел Трапезунд, его соборы и мечети, посетил госпитали и провел смотр войскам гарнизона15. 19 июля (1 августа) он снова направился в Байбурт, а оттуда – в Эрзинджан, где пробыл 20–21 июля (2–3 августа). Через два дня Николай Николаевич был уже в Тифлисе16. Демонстрация успехов казалась вполне внушительной.
Единственным успехом турецкого командования было наступление 13-го армейского корпуса в июне – августе 1916 г. в Персии, предпринятое с целью не допустить объединения русских и британских сил, действовавших в этой стране. 9 июня туркам удалось взять Касри-Ширин, 2 июля – Креманшах, 10 августа – Хамадан17. Впрочем, эти достижения вскоре были омрачены еще одним поражением турецкой армии – 10 (23) августа русские войска взяли город Муш18. К ноябрю 1916 г. из 45 турецких дивизий, действовавших на азиатских фронтах, 27 находилось против русской армии. 3-я и 2-я армии, в которые они были сведены, к осени 1916 г. были практически небоеспобны. Уровень потерь и дезертирства был таким, что в 3-й армии в сентябре 1916 г. вынуждены были провести переформирование: корпуса сводились в дивизии, дивизии – в полки, полки – в батальоны19. Русские победы – на фронте и на черноморских коммуникациях – вызвали оживление интереса к возможности босфорской экспедиции.
Положение Турции
Константинополь был основным коммуникационным центром и наиболее уязвимой точкой Турции. Этот город в принципе не мог быть обеспечен продовольствием исключительно за счет внутренних поставок. За 25 лет, предшествовавших войне, этого удавалось добиться всего лишь 4 раза. От ¼ до ½ потребностей Константинополя в хлебе традиционно удовлетворялись за счет зарубежного ввоза, обычно в виде муки. 50 % импорта муки приходилось на Францию, 20 % – на Россию, 15 % – на Италию и 15 % – на Румынию и Болгарию. Вступив в войну, Турция почти сразу лишилась 85 % поставок муки в свою столицу. Уже в конце 1914 г. морская торговля практически прекратилась. Сохранившийся торговый флот был сосредоточен в Мраморном море, которое превратилось в важнейшую внутреннюю коммуникационную линию Турции. Из 282 промышленных предприятий Османской империи 55 % были расположены в ее столице1. Здесь встречался грузопоток из Европы (боеприпасы и другая продукция промышленности) и из Азии (уголь и продовольствие из Анатолии)2.
Если учесть, что две существовавшие в Турции фабрики по производству боеприпасов также находились под Константинополем3, сама страна полностью зависела от немецкой помощи, а ее столица – все больше и больше – от поставок продовольствия из Балкан ввиду плохих коммуникаций, массового призыва анатолийского крестьянства в армию и геноцида армян 1915 г., то можно с полным основанием говорить о том, что судьба двух коалиций во многом решалась именно здесь, а ключом к Проливам становилось слабейшее из звеньев Четверного союза – Болгария. Положение с продовольствием в Константинополе было не просто трагически тяжелым, но и опасным для интересов Германии. Проблемы с продовольствием начались еще в конце 1914 г. вместе с мобилизацией, сорвавшей сбор урожая. Вместе с крестьянами от земли отрывался тягловый скот: мобилизации подвергались верблюды, буйволы, быки, лошади и т. п. Отсутствие должного ухода за собранными таким образом животными приводило к распространению эпидемий и их массовому падежу. Справиться с этим было практически невозможно – на всю Османскую империю насчитывалось всего 250 врачей-ветеринаров4.
Потери в тягловом скоте привели к тому, что нарушены были и сухопутные торговые связи. Уже в начале войны резко упали цены на зерно в производящих его районах и повысились цены на хлеб в потребляющих, преимущественно городских, районах. Тем не менее положение в 1914 г. было еще относительно неплохим, так как хороший урожай 1913 г. не был распродан. Но этого запаса хватило ненадолго. Всю войну шел безостановочный процесс сокращения посевных площадей страны. Если в 1913–1914 гг. площадь, засеянная злаками, составила 64 млн денюмов[4], то в 1915 г. она составила 30 млн, а в 1916 г. – 25 млн денюмов5.
Обращает на себя внимание колоссальный провал 1914–1915 гг., произошедший в условиях, когда территориальные потери Турции были еще относительно невелики. Осенью 1915 г. голод стал все более и более чувствительным. «Депортация армян, – вспоминал преподаватель американского колледжа в турецкой столице, – была главной причиной недостачи хлеба, потому что они и были основными производителями зерна. Мука стала такой редкостью, что мы не могли купить даже самое небольшое ее количество, так как не только армия потребляла огромную массу хлеба, но и немцы посылали значительные объемы зерна в свою страну»6. Хорошим примером того, как создавались и решались проблемы, было обращение турецкого населения в районе Битлиса к русским военным властям весной 1916 г. Поначалу его представители попросили разрешить им провести посевы (разрешение было дано), затем – помочь скотом (животные были предоставлены), после чего вновь обратились с просьбой предоставить им армян, так как «…они сами никогда не сеяли, а это все делали армяне»7. Практически единственным продуктом Османской империи, производство и потребление которого постоянно росло, была местная водка – арак. В 1915 г. ее было произведено приблизительно 2 130 192 литра, а в 1916 г. – 5 243 358 литров8.
Весьма чувствительными для турецкой столицы были и набеги русских кораблей на Зонгулдаг и Эрегли – основные источники угля для Константинополя. Уничтожить шахты русским кораблям не удалось, в этом районе находилось около полутораста копей. Только часть из них были оборудованы по последнему слову техники и потому легко уязвимы. Уничтожить примитивную добычу угля было практически невозможно. Так же обстояло дело и со способами погрузки. Механический – магонами, то есть баржами грузоподъемностью от 20 до 45 тонн, был легко уязвим для обстрелов с моря. Остановить же погрузку носильщиками силами флота было также невозможно9. Тем не менее флоту удалось нанести существенный ущерб основному угольному району Турции. Если в 1913 г. добыча угля здесь составила 827 тыс. тонн (100 %), то в 1914 она упала уже до 651 тыс. тонн (78,7 %), в 1915 г. – до 420 тыс. тонн (52 %), в 1916 г. – до 408 тыс. тонн (49,4 %), в 1917 г. – до 146 тыс. тонн (17,7 %). Лишь в 1918 г., после окончательного развала русской военной машины, началось медленное восстановление района и он впервые дал рост добычи – 186 тыс. тонн (22,5 % довоенного объема)10.
