Виктор Суворов - Виктор Суворов: Нокдаун 1941. Почему Сталин «проспал» удар?
Итак, обе стороны готовились к нападению, обе видели угрожающие военные приготовления противника, и обе не ожидали того, что противник нападет в самое ближайшее время. Имеет смысл поставить вопрос о «превентивности» нападения Германии на СССР несколько иначе. А именно: собирались ли партнеры по пакту Молотов — Риббентроп, заключая его в августе 1939 г., этот пакт добровольно, без нажима внешних обстоятельств в обозримое время, нарушить? Или были намерены соблюдать?
Насчет Сталина сомнений нет. Он не просто собирался нарушить пакт, для него соглашение с Гитлером было шагом к достижению цели, полностью противоречащей существу пакта: Сталин ни с кем не собирался делить Европу. Тому есть множество доказательств. И наоборот, не существует признаков того, что стратегические планы Сталина (и СССР) могли бы быть иными. Все военное планирование СССР с конца 20-х годов (и раньше тоже) было направлено на то, чтобы в один прекрасный день суметь победить армии всех европейских стран, вместе взятых.[48] При полном отсутствии реальной, не спровоцированной собственными действиями угрозы со стороны европейских соседей.
Тут возникает естественный и важный для обсуждаемой темы вопрос: когда СССР начал готовить нападение на Германию? Целенаправленная подготовка к нападению на Европу (и на Германию, естественно) началась в Советском Союзе задолго до принятия Гитлером решения о разработке в 1940 г. операции «Барбаросса». И задолго до прихода Гитлера к власти.
Американец Джон Скотт провел пять лет на промышленных стройках Урала. В книге, выпущенной в Стокгольме в 1944 году, он писал:
«В 1940 г. Уинстон Черчилль объявил английскому народу, что ему нечего ожидать, кроме крови, пота и слез. Страна находится в войне. […] Однако Советский Союз уже с 1931 г. находился в состоянии войны, и его народ исходил потом, кровью и слезами. Людей ранило и убивало, женщины и дети замерзали, миллионы умерли от голода, тысячи попали под военные суды и были расстреляны в боевом походе за коллективизацию и индустриализацию. Готов поспорить, что в России борьба за производство чугуна и стали привела к большим потерям, чем битва на Марне в Первую мировую войну. В течение всех тридцатых годов русский народ вел войну — промышленную войну».[49]
Это была промышленная война, которая должна была приблизить войну настоящую. Все жуткие события сталинской истории, которые мы привыкли воспринимать по отдельности — коллективизация, индустриализация, разнообразные волны репрессий — были элементами реализации одного глобального плана по превращению СССР в военный лагерь, а населения частично в солдат, частично в рабов. Что, собственно говоря, в сталинской ситуации — одно и то же.
Идеологическое прикрытие всех этих событий было блефом. Коллективизация не была обусловлена никакой классовой борьбой в деревне. Индустриализация не ставила своей целью экономический подъем страны. И даже политические репрессии были не политическими. Политические противники советской власти были уничтожены или полностью парализованы еще в 20-е годы. Антисталинистские настроения можно было подавлять в 30-е годы репрессиями на много порядков меньшими, чем те, что происходили.
Все сталинские акции и реформы, называющиеся политическими, на самом деле носили чисто экономический характер. Это был процесс милитаризации страны на сталинский лад.
Нужно было в кратчайшие сроки построить военные заводы, обеспечивающие вооружение самой сильной армии в мире. Для этого требовались а) средства, б) современные технологии, в) дешевая, а еще лучше — бесплатная рабочая сила, г) социальная структура, позволяющая руководству страны без ограничений манипулировать всеми ресурсами страны — продовольствием, сырьем, продукцией промышленного производства, рабочей силой. Все эти задачи решались параллельно. Главной целью советской индустриализации было строительство военно-промышленного комплекса за счет снижения до физически возможного минимума уровня жизни населения. Эта была цель, прямо противоположная тому, что называется развитием экономики. Нормальный рост экономики обычно означает повышение благосостояния граждан, рост комфортности жизни. Сталинская военная промышленность создавалась за счет разрушения, ликвидации гражданской экономики и снижения уровня жизни населения.
Военно-промышленную технологию следовало закупить на Западе, своей не было. Этот процесс начался в 1927–1928 гг. В 1929-м — огромный успех. Американский архитектор Альберт Кан получает от СССР заказ на проектирование сотен промышленных предприятий на общую сумму в 2 миллиарда долларов. Благодаря контактам с Каном и другими западными фирмами в СССР пошел поток военно-промышленной технологии, станков, всевозможного оборудования.
Навстречу шел поток хлеба, всякого другого продовольствия и леса. Больше СССР неоткуда было взять валюту. Оба потока достигли кульминации в 1932–1933 гг.; как следствие, именно на эти годы пришелся пик массового голода в стране со многими миллионами жертв. Коллективизация была средством выкачивания продовольствия из деревни и перекачки «лишнего», обращенного в рабство крестьянского населения в рабсилу на стройках пятилетки. Новые предприятия строились вблизи от источников сырья, там, где добровольные рабочие руки вообще найти было невозможно. А требовались десятки миллионов, причем бесплатных. Это проблема решалась несколькими путями. Той же коллективизацией; выдавливанием «лишнего», бесполезного с точки зрения государственных сталинских задач населения из городов с помощью таких мер, как введение паспортной системы; сменявшими друг друга волнами репрессий. Параллельно изменялась социальная структура общества. Из нее изгонялись остатки экономических и гражданских свобод. В идеальном виде сталинская система государственного устройства СССР, выстроенная уже к 1931–1932 годам, представляла собой концентрационный лагерь, в котором, собственно, ГУЛАГ служил карцером. Остававшиеся на свободе имели больше привилегий и лучшее обеспечение, чем заключенные, но никак не больше гражданских прав. Даже сталинские наркомы.
Люди, пережившие эти времена в Советском Союзе, мемуаров практически не оставили. Но в Европе, а особенно в Германии, в 30-е годы были выпущены сотни книг о жизни в СССР. Большинство авторов — иностранные рабочие, инженеры, бывшие коммунисты, жившие и работавшие в СССР, или журналисты, съездившие в СССР туристами. Для нацистской пропаганды, издававшей такие книги гигантскими тиражами, они были подарком. Что, впрочем, не говорит о том, что они не были правдивыми. Да и смешно было бы клеветать на сталинский СССР, действительность была страшнее любых фантазий. Вот один пример.
Весной 1932 г. молодой немецкий архитектор Рудольф Волтерс приехал в Новосибирск в качестве «иностранного специалиста». Через год работы он вернулся домой и, потрясенный увиденным, издал книжку «Специалист в Сибири».[50] Волтерс с огромным сочувствием описал странное общество, состоящее как бы из одних инфантильных подростков. Что-то вроде хорошо организованного интерната для детей с замедленным развитием. Члены этого сообщества лишены свободы воли, свободы выбора, чувства собственного достоинства и, кажется, не понимают, что это такое. Они испытывают постоянный ужас перед тайной полицией и страх перед начальством, воплощенным в трех ипостасях — парторг-профорг-директор. Начальство состоит из таких же подростков, только облеченных доверием. Они живут в кошмарных условиях, но при этом думают, что на Западе живут хуже. Они не могут менять место работы и место жительства, в любую минуту их могут лишить хлебной карточки (в начале 1933 г. — 400 граммов хлеба в день на работающего). При этом они уверены, что строят социализм, и с нетерпением ждут дня окончания пятилетного плана, потому что им было обещано — в этот самый момент уровень жизни возрастет втрое. Ведь об этом писали в газетах!
С грустной иронией вспоминает Волтерс совет, который постоянно слышал от своих собеседников: «Вы должны читать газеты. То, что вы видите своими глазами, создает у вас неправильное впечатление о нашей системе!» И анекдот на ту же тему: учитель рассказывает в классе, что на Тверской улице построена новая фабрика. Ученик: «Я живу напротив, там уже пять лет только один забор». Учитель: «Дурачок, читай газеты, там это написано черным по белому».
К 1932 г. Сталин уже вылепил общество, готовое воспринимать реальность не собственными органами чувств, а через газеты — черным по белому. И придумал для него все необходимые мифы — черным по белому. Вождь был гениальным режиссером и психологом. Он дал одураченным до идиотизма людям самое главное — ощущение своей ценности, нужности и благородства. Сплоченное сталинскими мифами общество сумело пережить и самого вождя, и его имидж, и формальную смену государственной системы.
