Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Сопливчик — нашейный галстук матроса. Вечная проблема, теряется ежедневно и навсегда. Впрочем, как и все предметы вещевого аттестата

Тамбур-шлюз — помещение, предназначенное для мытья моряков исключительно после грязных, радиационно опасных работ. На РПК СН их три. Два в турбинных отсеках (8, 9), один в шестом отсеке, для выхода из седьмого — реакторного. Об авариях никто серьезно не думает, точнее, не мечтает, и умелые руки подводников превращают их в мини-парные и душевые. Без ущерба истинным задачам тамбуров. Это вызывает неописуемую ярость командиров и начальников всех немеханических сил. Но где наша не пропадала! Мылись, моемся и будем мыться! Точнее, будут мыться!

Тащ — сокращенное обращение матроса к офицеру. В полном варианте звучит как «Товарищ». Например: «Тащ каптран» — дословный перевод «Товарищ капитан 3 ранга»

Текучка — обыденные, повседневные занятия

Топтать фазу — выключить свет

Тремпель — плечики, вешалка для костюма, брюк и всего остального. Происхождение термина теряется в глубинах истории

Турбинер — он же турбинист. Один из турбинной банды, которой командует всего один, глубоко несчастный офицер КТГ (командир турбинной группы). Заслуживает огромного сочувствия из-за необходимости командовать самой большой по количеству группой матросов на корабле

Тырса — каменная пыль, в нашем случае вещество, олицетворяющее флотскую старость

Управленец — дословно: тот, кто управляет. В данном случае не производством, не министерством, а ядерным реактором. На РПК их шесть: три инженера, командир реакторного отсека и два основных КГДУ-1 и КГДУ-2.

Лично я был КГДУ-2 (командир группы дистанционного управления левого борта)

Хромачи — хромовые флотские ботинки

ЦП — центральный пост подводной лодки, место, где вахту несет группа «К» и великое множество других: штурманы, ВИМы, вахтенные офицеры, боцманы и т. д. и т. п. Если ГЭУ — ноги и сердце ПЛ, то ЦП — наверное, голова

Шапка с ручкой — каракулевая шапка капитана 1 ранга с козырьком. Изобретена на закате советской власти

Шило — спирт-ректификат, основная валюта на флоте. Также употребляется внутрь, в разных видах (см. бензольное кольцо)

Шкентель — на парусном флоте короткий конец троса с очком на конце. Ныне употребляется в несколько ином значении, как конец, окончание. «Плестись на шкентеле» — отставать, идти в конце строя

Шконка — корабельная койка («упасть на шконку» — лечь спать)

Шланг — хитрый, ленивый военнослужащий

Шпигат — отверстие для стока воды. Бывалые подводники называют шпигатом даже сток в ванне, вызывая недоумение жены. Как и все на флоте имеет множество толкований. «Просочился в шпигат» — тихо, незаметно исчез Штерт — короткий кусок троса, служащий для завязки чего-либо (см. штертануться)

Штертануться — действия военнослужащего ВМФ после постигшего его неприятного известия, горя (повеситься, застрелиться, утопиться и т. д. и т. п.)

ЭТД — второй дивизион, электротехнический дивизион

Часть первая

Птенцы гнезда Горшкова

Легко ли стать офицером

Судьба ведет за собой желающих.

И тащит упирающихся.

Бухта Голландия… Так недавно это было и так давно. Помню ее, залитую жарким июньским солнцем, рейсовый пароходик и приближающийся маленький пирс с проржавевшей табличкой «Портпункт Голландия». Помню первую ночь в казарме, изнуряющий ночной зной, открытые нараспашку окна и двух друзей — абитуриентов из Ташкента, мерзнущих от непривычно влажного морского воздуха. Как будто все было вчера.

Впервые в свое училище я попал сразу после школы. Мой отец, тоже бывший подводник из самой первой обоймы атомоходцев, после аварии на подводной лодке «К-27» перевелся дослуживать в Феодосию. Он был твердо убежден в том, что я должен поступать только в военно-морское училище. И больше никуда. Я же был почему-то против. Теперь и сам не знаю, почему. Курортные нравы, вольный черноморский ветер и дурь в голове сделали из меня к окончанию школы нормального приморского хулигана. Забросившего, ко всему прочему, где-то на рубеже восьмого класса учебу и доползшего до аттестата зрелости на старом запасе знаний. Отца своего я уважал. Хотя и ссорился с ним нещадно, особенно в период наступления половой зрелости. Ну, это когда приходишь домой под утро, с легким запашком портвейна «Приморский» и никак не можешь понять, почему это не нравится родителям. Но несмотря ни на что, мнение отца сыграло свою роль, и, соблазнив за компанию своего друга Серегу, я, закончив десятый класс, отправился поступать в Севастопольское высшее военно-морское училище — СВВМИУ, оно же Голландия. О профиле этого учебного заведения я догадывался тогда довольно туманно. Основным критерием выбора места учебы послужило то, что в Голландии служила преподавателями почти вся боевая часть 5 бывшего экипажа моего отца, и он, не питая особых иллюзий насчет моих знаний, больше полагался на своих друзей. Друзья не подвели. Меня втащили в курсанты за уши, вопреки всем моим взбрыкиваниям.

Но. Судьба ведет за собой желающих. Отец, посчитав свою миссию по моему поступлению полностью выполненной, уехал домой, а я в день получения формы умудрился подраться с одним мерзким типом и уехал вслед за отцом на два дня позже. Обиженный родитель махнул на меня рукой и для очистки совести устроил на Феодосийский оптический завод учеником токаря. Около года я осваивал станки и резцы, обмывал авансы и получки. Мое погружение в мир пролетариев прервала повестка из военкомата. Родина категорично звала в ряды могучей Красной Армии. В те времена как-то не принято было особенно косить от службы, даже наоборот, позорным считалось не отслужить свои два или три года, и потому, отгуляв майские праздники, я сдался властям точно в срок, указанный в повестке.

Военные ветры занесли меня в Николаев, в учебный артиллерийский полк. Чудное было время, несмотря на трудности. Удивительно, но вспоминаю его с удовольствием. Через полгода нам «наклеили» на погоны лычки младших сержантов и разослали по войскам. Мне повезло. Афганистан пролетел мимо, хотя многие мои друзья оказались там, а некоторые так и остались в этой стране навсегда. Я попал в солнечную Молдавию, город Бельцы, а именно в 191-й гвардейский артиллерийский полк кадрированной дивизии. Боевой техники не на одну тысячу человек, а народу всего несколько сотен. Полки из нескольких десятков солдат и офицеров. Законсервированная мощь государства.

Время текло быстро. Скоро я стал сержантом, перешагнул на второй год службы. Вот тут я и стал задумываться о своей дальнейшей жизни. Перспектива навсегда подружиться с токарным станком меня, откровенно говоря, не вдохновляла. Я всегда мечтал о высшем образовании. Но юношеская мечта стать историком превращалась в химеру под натиском реального состояния дел. Школьные знания за прошедшие два с лишним годом улетучились в никуда. Конкурс в любой институт я проиграл бы с ходу. Днем и ночью меня преследовало чувство, что я стал безнадежно тупым. Что, впрочем, вполне соответствовало истине. Оставался один выход — воинская служба. Но и здесь меня подстерегала засада.

В те былинные времена одним из показателей работы политорганов было количество неразумных юношеских голов, соблазненных перспективой долгой и доблестной воинской службы. И самое интересное, что количество поступивших в военные училища роли не играло. Важнее было поголовье желающих. А посему, политначальники в приказном порядке отправляли молодых необтесанных солдат на штурм военных училищ. Те безропотно подчинялись, справедливо полагая, что поступать совсем не обязательно, зато можно пару месяцев повалять дурака за пределами своей части, где-нибудь в большом городе. Добровольно в училища шли единицы. Реальности срочной службы напрочь отбивали всякую охоту продолжить воинскую службу даже у самых романтически настроенных индивидуумов. А тут на тебе! Как-никак целый сержант, меньше чем через полгода демобилизация, и желает!

Мой рапорт сначала насторожил замполита, а затем и вовсе разозлил. Потому что к тому времени то ли гены взыграли, то ли самому надоело месить сапогами грязь полигонов, но я принял твердое решение — служить только на флоте и нигде больше. Именно этот факт взбесил замполита больше всего. Такой шанс появился лишний балл заработать, а этот вздорный сержантишка категорически не хочет быть артиллеристом! Склоняли меня на вечный брак с гаубицей долго и садистски. То на медкомиссии браковали, то документы не подписывали, то еще что-то придумывали, всего не перечислишь. Спасло одно. Недоразвитые «дедушки Советской армии» из азиатской половины нашего полка устроили грандиозное побоище с молдавскими аборигенами, и замполиту стало не до меня. Он принялся бегать по прокуратурам и следователям, про мое существование совсем забыл, и практически перестал меня прессинговать по причине отсутствия времени. В итоге, попарившись около месяца на подготовительных курсах Одесского военного округа, я получил вызов и уехал в Севастополь.