Алексей Дживилегов - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III
М. А. Милорадович
Михаил Андреевич Милорадович, заслуживший прозвание «русского Баярда», соратник Багратиона по итальянскому походу, бывший для Суворова «Миша», — личность далеко незаурядная. Во-первых, он был очень образованным человеком и в общем смысле и в специальной области: прошел курс в университетах Кенигсбергском и Геттингенском, изучил артиллерийское дело в Страсбурге и фортификацию в Меце. Во-вторых, за ним были и боевой опыт и боевая слава. Будучи записан с 1780 г. в лейб-гвардии Измайловский полк на службу, он был уже к 1799 г., на двадцать первом году отроду, генерал-майором и выступал с Суворовым в походе против французов. В бою он не знал удержу, воспоминания о нем пестрят самыми отчаянными подвигами. Надо произвести нападение на французов, расположенных в горной долине, а отряду русскому нет удобного пути для спуска, — Милорадович скатывается с горы на спине, за ним мгновенно следует весь отряд, и французы, не ожидавшие такого фокуса, оттеснены. Наседают французы при Борго отчаянно на наш отряд; дрогнули ряды и едва не отступили, но Милорадович схватил знамя и бросился вперед со словами: «Солдаты! Смотрите, как умирают генералы!» и… победа была вырвана из рук французов, а он остался невредим, — судьба хранила его от пуль и штыков, хотя он всегда был в опаснейших местах. Солдаты шли за ним беззаветно. Он был их друг и делил с ними «голод и холод и все солдатские нужды». Первым являлся он в строй на коне и последним сходил с него. Если была неудача, то он, но примеру своего гениального учителя, показывал себя особенно веселым, смешил всех и разгонял уныние; воодушевлял всех даже тогда, когда всем казалось, что смерть неизбежна. Кроме того, он был безгранично добр и не умел никому отказывать в помощи, хотя сам, любя покутить, зачастую сиживал без гроша и обед его состоял: из кофе и… трубки. По силе же любви к родине он не уступал другим выдающимся деятелям боевой страды этой эпохи. Наглядное доказательство этому дают действия его при избрании главнокомандующим Барклая. Он был старше Барклая по службе, но, как настоящий солдат, думал не о местничестве, а о пользе России. Пост главнокомандующего не привлекал его, он не смотрел на него как на выгодное место, а судил по его ответственности и сознавал, что занять его не всякому по плечу. Поэтому он сам просил государя за Барклая, когда понадобилось заменить Витгенштейна. Когда же государь сказал про Барклая, что он «не захочет командовать», то ответ Милорадовича был таков: «Прикажите ему! Тот изменник, кто в теперешних обстоятельствах осмелится воспротивиться Вашей воле!»[30].
М. А. Милорадович П. И. Багратион (Тропинина)
Ген.-лейт. Н. Н. Раевский (луб. карт. 1814 г.)
Генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский к началу войны был уже окружен славой, как воин и как человек также. О качествах его не было разных мнений, — все воздавали ему хвалу. Пушкин писал о нем: «Свидетель екатерининского века, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, невольно привязывал к себе каждого». — «Он был всегда одинаков со старшими и равными себе, в кругу друзей, знакомых и незнакомых, пред войсками, в пылу битв и среди мира», свидетельствовал Денис Давыдов, и даже Ермолов, который в воспоминаниях своих мало кого хвалит, отзывается о нем так: «бестрепетный Раевский!» И на самом деле, боевые качества его фактически были подтверждены: в 1806 году, сражаясь в течение семи дней без отдыха, без продовольствия, без подкреплений, сам раненый в ногу и оставшийся в строю, он мужеством своим и твердостью удивил и русскую и неприятельскую армии. И в Отечественной войне он оправдал вполне возлагавшиеся на него надежды: и в тот момент, когда на плотине под Салтановкой вывел он перед колонну двух сыновей своих (10 и 16 лет) под картечь французской батареи, чтобы воодушевить войска, и тогда, когда в Бородинском сражении, ожидая с минуты на минуту грозного удара французов на батарею свою, бывшую в центре позиции, он без замедления послал Багратиону, на которого уже обрушились французы, половину своих войск, подвергая себя крайней опасности, но выручая общую пользу дела.
Граф Петр Петрович Коновницын, отличался большим организаторским талантом и храбростью[31]. Бился в рядах солдат. И проявлял неустрашимость и величайшую самоотверженность: всегда, например, одевался просто и по форме, но когда надо было идти в рукопашный кровавый бой с врагом, он одевал полную парадную генеральскую форму. Организаторский талант его был ярко проявлен в 1806 году при формировании петербургской милиции (земского ополчения) по избрании петербургского дворянства. Когда в 1808 году началась война со Швецией, он был назначен дежурным генералом финляндской армии графа Буксгевдена. Здесь он прекрасно образовал продовольственную и квартирмейстерскую части; кроме этого, особенной любовью его пользовалась артиллерия, почему он не упускал случаев сам устанавливать батареи и руководить их огнем. К боевому огню он вообще старался внушать серьезное отношение. «Каждый стрелок должен знать, сколько пуль у него в суме, сколько смертей несет он неприятелю», говаривал он. В Отечественную войну он начальствовал 3-й пехотной дивизией, был дежурным генералом русских армий при Кутузове, причем, занимая эту должность, сформировал в две недели новую армию; за подвиги в боях под Тарутиным, Малоярославцем, Вязьмой и Красным получил орден Георгия 2-й степени.
Граф П. Х. Витгенштейн Граф П. П. Коновницын (Из собрания Ушакова, 1822 г.)
К Коновницыну присоединим и того, кто записал блестящую страницу в историю русских войск, защитив пути на Петербург, по которым двинулись было: Макдональд из Курляндии и Удино с берегов Двины, — графа Петра Христиановича Витгенштейна. Отец его, происходивший из древнего германского рода Сайн-Витгенштейн фон Берлебург, вышел из-за границы в русскую военную службу при Елизавете Петровне. Мать его происходила из княжеского рода Долгоруких и любовь к России была вкоренена в нем с детства. В нем соединялись рыцарское отношение к людям, без различия — равны они ему по положению, стоят выше его или находятся у него в подчинении и характер твердый, решительный; неся боевую службу, Витгенштейн неоднократно возбуждал войска примером своей личной храбрости и неустрашимости[32].
М. И. Платов
Как представитель войска, особенно способствовавшего успехам войны во всевозможных случаях, Матвей Иванович Платов вполне заслужил, чтобы ему было отведено особое место. Родился он 6 августа 1751 года в станице Старочеркасской. Тринадцати лет он поступил уже на службу урядником, а двадцати лет был командиром полка. Боевой формуляр его достигает редкой полноты. Начиная от боя на реке Кулалы, где он бил турок 3 апреля 1774 года, он был участником ряда выдающихся сражений, военных подвигов и целых войн: с Суворовым бьется он под Очаковым и Измаилом, причем в военном совете под стенами Измаила первый сказал Суворову: «штурмовать»; в 1782–1783 годах сражался с лезгинами и турками, а в 1796 — с персами под Дербентом; в 1805–1807 г. борьба с Францией, и Платов везде в опасных местах… «Тут жарко, тут опасно, а где безопасно?» Это — ответ его подчиненным, просящим беречь себя… Знания помогли ему привести в исполнение мысль о присоединении во время боев к иррегулярным войскам регулярной артиллерии путем соединения тактики этих войск. Как человек, он был бескорыстен, религиозен. Первый историограф Войска Донского С. И. Глинка пишет о нем: «воин-богатырь и прямой человек на путях человечества». С трудом добыто им было все, что он имел, в конце концов: и слава, и служебное положение, и положение общественное. «Я давно служу, много видел, и Бог видит, каково пробиваться за себя и за других. Жизнь — бедовое дело…» Слова эти сказаны Платовым Глинке и увековечены последним. И действительно, были моменты в жизни его, когда ему оставалось, казалось, только погибнуть. В 1797 году, например, подвергся он опале. Но, когда спустя несколько времени император Павел I успокоился от гнева и повелел выпустить его из крепости, то оказал ему знаки внимания по истинным заслугам. Аудиенция при Дворе назначена ему была вечером и было устроено полутемное освещение, «чтобы ослабевшим глазам Платова не было больно». На приеме император спросил Платова: «Что сделать с твоими врагами?» — «Простить! Простить их, ваше величество!» поспешно ответил Платов. Платов умел обходиться с подчиненными, и заслужил общую любовь и уважение в казачестве[33]. Питаемые к нему чувства осязательно отозвались в начале 1812 года, когда по письмам его донское казачество выставило в армию двадцать полков, облеплявших все время армию Наполеона, по его собственным словам, «как аравитяне в пустыни», на долю которых выпала честь первым «приветствовать Наполеона» у Ковно, за Неманом, 12 июня[34].
