Николай Шварёв - Асы нелегальной разведки
«Марк» понимал, что для предотвращения возможной провокации со стороны ФБР есть только один путь — дать знать Центру о своём аресте сотрудниками ФБР.
Он хорошо представлял, что показания предателя и захваченные ФБР уликовые материалы будут служить достаточно убедительными аргументами в любой инстанции, в том числе и судебной, чтобы свидетельствовать, что арестованный является советским разведчиком. Однако признаваться в этом нельзя, это решение было твёрдым. Но как всё же сообщить в Центр?
И у него созревает решение признать себя выходцем из России, который в числе перемещённых лиц попал в Германию, там в разрушенном доме нашёл клад в несколько тысяч долларов, купил себе фальшивый паспорт и прибыл в США. Выступить он решил под фамилией Рудольфа Ивановича Абеля, своего старого товарища и сослуживца.
Такая легенда, по мнению разведчика, позволила бы обратиться за защитой в советское посольство, поскольку он мог претендовать на советское гражданство. А это, как он считал, будет сигналом для Центра о его аресте.
Через некоторое время «Марк» сообщил следователям, что готов рассказать о себе, и подготовил письменное обращение в советское посольство. Интенсивные допросы продолжались целый месяц. Следователи ФБР всё время старались любыми способами склонить разведчика к сотрудничеству с контрразведкой. Убедившись, что «Марк» не пойдёт на предательство, поставили его в известность, что передают дело в судебные инстанции, что после этого хода назад уже не будет и что его ожидает длительный срок заключения, а возможно, и смертная казнь. Бумагу в посольство согласились направить, но скептически заявили: «Вы теперь КГБ не нужны, они постараются откреститься от вас».
В реальности с обращением в посольство произошло то, чем пугали агенты ФБР. Ответ был таков: «Рудольф Иванович Абель посольству не известен, и в числе советских граждан не числится».
Вместе с тем факт обращения арестованного в советское посольство лишил ФБР возможности предпринимать какие-либо шаги оперативного характера, полагая, что советская разведка уже осведомлена об аресте её сотрудника.
…Условия содержания в тюрьмах — нью-йоркской окружной и федеральной исправительной в г. Атланта — были тяжёлые, — рассказывал Р. Абель. Состав заключенных был разным, но преобладали уголовники. Ссоры и драки, употребление наркотиков, которые непонятно как доставлялись в тюремные помещения, отравляли обстановку, делали её невыносимой для большинства заключенных.
Вильям Генрихович провёл в таких условиях четыре с лишним года, но ни разу не пожаловался на плохое содержание. Он обладал способностью находить себе занятие в любой обстановке. Его ум находился всегда в постоянном поиске увлекавших его идей. То он занимался решением математических задач, то составлением кроссвордов. На уголовников Вилли никогда не жаловался адвокату. Он умел находить с ними общий язык. Одного из них он обучал французскому языку.
Но спецслужбы не оставляли в покое разведчика. С одной стороны, они действовали через администрацию тюрьмы, с другой — через самого адвоката. Донован профессионально и добросовестно выполнял обязанности защитника, но никогда не упускал возможности в критических ситуациях напомнить, что подзащитный упускает свой шанс, отказываясь от сотрудничества с американскими спецслужбами. Иногда такие беседы принимали форму нажима. Но каждый раз нелегал отвергал эти домогательства, действуя при этом с большим достоинством и тактом.
Мероприятия по вызволению Фишера из американской тюрьмы были начаты в октябре 1957 года. Сотрудники центрального аппарата внешней разведки старались подобрать оптимальный вариант, который позволил бы начать переговоры с американцами.
Важным моментом был подбор подходящего кандидата или кандидатов для обмена. Американцы скептически относились к тому, что в СССР найдётся равнозначный кандидат.
Итальянский журнал «Темпо» в феврале — марте 1958 года поместил интервью своего корреспондента с заместителем генерального прокурора США Томпкинсом, который следующим образом охарактеризовал положение: «Это был противник большого масштаба, гений в своей профессии, — отметил он. — В течение десяти лет он смог не только прожить незамеченным и не обратить на себя внимание, не вызвать к себе подозрения, но сумел даже приобрести симпатии к себе и установить много дружеских связей. Это, несомненно, наиболее важный и самый способный советский агент; который когда-либо попадал в наши руки с 1917 года. В своей профессии — это исключительный человек во всех отношениях. Арест Абеля — дело большого значения. Для подготовки агента с такими способностями требуются годы и годы, может быть, десять лет, а может быть, двадцать. Его сила воли и выдержка таковы, что если бы мне пришлось написать учебник о поведении секретного агента, я не мог бы посоветовать ничего другого, как имитировать Абеля. Это человек, пожертвовавший всем ради выполнения своей миссии, который полностью перевоплотился в свою роль. Для русских он, несомненно, незаменим. Поэтому я не думаю, чтобы он был обменен на кого-нибудь, поскольку тем самым мы преподнесли бы русским огромный подарок».
В ходе судебного процесса по делу разведчика-нелегала Вильяма Фишера его защищал американский адвокат, высочайший профессионал Джеймс Донован. Чисто по-человечески между ними сложились, можно сказать, неплохие отношения.
Характеризуя Р. Абеля, адвокат Дж. Донован сказал, в частности, следующее:
«Абель — культурный человек, великолепно подготовленный как для той работы, которой он занимался, так и для любой другой. Он свободно говорил по-английски, прекрасно ориентировался в американских идиоматических выражениях, знал ещё пять языков, имел специальность инженера-электронщика, был знаком с химией и ядерной физикой. Рудольф Абель — человек, обладающий чувством юмора. Как личность его просто нельзя не любить…»
Во время отбывания срока заключения в тюрьме у Абеля состоялось личное свидание с шефом Центрального разведывательного управления (ЦРУ. — Авт.) США Алленом Даллесом, который, попрощавшись с Абелем и обращаясь к адвокату Джеймсу Доновану, мечтательно сказал: «Я хотел бы, чтобы мы имели трёх-четырёх таких людей, как Рудольф Абель, в городе Москве».
Между тем проработка вопроса о вызволении Абеля из тюремных застенков продолжалась.
Как уже известно, 1 мая 1960 года в районе Свердловска (ныне Екатеринбург) был сбит американский самолёт-разведчик У-2, который пересёк южную границу СССР и летел в сторону Норвегии на высоте более 20 км. До конечной точки — городка Боде в Норвегии —= ему предстояло пролететь над чужой территорией около 6000 километров. Где-то над Челябинском автопилот вышел из строя. Но Пауэрс не собирался возвращаться. Произвёл запланированную съёмку над секретным, как у него было отмечено, объектом, это был действительно сверхзакрытый Челябинск-40, и повернул на Свердловск. Безнаказанность опьяняла. Пауэрс и не предполагал, что советские радары вели У-2 ещё от Пянджа в Таджикистане. Но дальше Свердловска Пауэрсу лететь было не суждено. Он был сбит зенитной ракетой.
Но остался жив, приземлившись на парашюте. 9 апреля 1960 года один У-2 безнаказанно пролетел над советской территорией от Норвегии до Ирана, отснял Капустин Яр, Байконур, ещё один ракетный полигон. Но его сбить не смогли, так как данный тип самолёта летел на высоте 20–22 километра.
1 мая 1960 года сотруднику ЦРУ Гарри Пауэрсу надлежало пролететь с аэродрома в Пешаваре (Пакистан) через район Свердловска в Норвегию. Пауэрса снабдили, как это было принято, пакетом «для подкупа», в котором находились семь с половиной тысяч рублей, лиры, франки, марки, две пары золотых часов и два женских золотых кольца. Лётчик-шпион получил и ещё один, особый предмет — в маленькой коробочке находилась иголка с ядом «на всякий случай».
В 8 часов 55 минут по московскому времени самолёт У-2 с лётчиком Пауэрсом был сбит ракетой одной из зенитно-ракетных частей Противовоздушной обороны страны (ПВО).
В Вашингтоне, ничего не зная о том, что произошло в действительности (самолёт У-2 не прибыл в Норвегию), полагали: самолёт уничтожен, лётчик погиб. Подождали 5 дней. Москва ничего не сообщала.
5 мая представитель государственного департамента США заявил, что самолёт У-2, принадлежавший НАСА и проводивший метеорологические исследования вблизи турецко-советской границы, в результате потери пилотом сознания из-за кислородного голодания сбился с курса и, управляемый автопилотом, залетел в воздушное пространство СССР.
И вдруг, как гром среди ясного неба, сообщение из Москвы: «Советское правительство сделало заявление о том, что пилот сбитого самолёта У-2 находится в Москве, дал показания, и что в распоряжении советских властей имеются вещественные доказательства шпионского характера полёта Гарри Пауэрса на самолёте У-2».
