Владимир Семичастный - Спецслужбы СССР в тайной войне
Во время беседы я не сдержался и спросил прямо:
— Товарищ Тито, как понимать то, что ваши газеты освещают венгерские события как бы со стороны и не высказывают своего мнения о происходящем, не говоря уже об оценке ситуации с точки зрения коммунистов?
Ответ Тито был неожиданным для нас:
— Наши газеты не являются органами Союза коммунистов Югославии. Да, Союз коммунистов является их издателем, однако журналисты вовсе не обязаны смотреть на вещи под тем же углом зрения, что и Центральный Комитет. Они и их главные редакторы имеют свои подходы и оценки.
Тито не понимал, как мог Гере сразу же после вступления в новую должность оставить свою страну, находившуюся в сложнейшей ситуации, и вместе с другими членами высшего руководства отправиться с визитом в Румынию.
Ведь когда студенты вышли на улицы, оказалось, что нет никого, кто мог бы поговорить с ними, выслушать их требования, наконец, успокоить их. Тито вспомнил, как ему однажды случилось обратиться с балкона к разбушевавшимся толпам:
— Тогда было достаточно спички, и все, что возводилось долгие годы, было бы разом уничтожено. Только от умения и ответственности вождя зависит, насколько он в состоянии успокоить массы.
В отношении того, что Советский Союз, стремясь нормализовать обстановку в Венгрии, дважды посылал туда своих солдат, Тито сказал:
— В первый раз это было излишне. Тогда, полагаю, венгерское руководство могло бы справиться с ситуацией само.
— Наши ведь быстро покинули улицы, и жизнь в Будапеште стала возвращаться в нормальную колею, — возразил я, — однако вскоре произошел новый всплеск волнений, и вновь пролилась кровь.
— Второе вмешательство Советской армии было правильным, — признал президент. — Уже невозможно стало пассивно наблюдать за тем, что происходит. Если бы туда не послал свои войска Советский Союз, мы сами сделали бы это.
Когда позже мы знакомили Хрущева с содержанием нашей беседы с президентом Югославии, тот облегченно вздохнул:
— Слава богу, что Тито видит ситуацию хотя бы так.
Дня через два Хрущев вновь звонит мне и рассказывает, что Тито накануне в харчевне в Пуле произнес перед собравшимися вполне антисоветскую речь.
— Слушай, он трезвый был, когда с тобой разговаривал? — спросил Хрущев. — Какова же его действительная позиция в этом вопросе? В Пуле Тито по существу обвинил Советский Союз, нашу партию и меня во всех грехах. Непонятно, что это с ним произошло! — И добавил: — Тито есть Тито. Очень трудно с ним вести разговор.
Заявление Имре Надя, что Венгрия выходит из Варшавского договора, стало для него роковым. После нескольких других непродуманных высказываний последовал его побег в югославское посольство в Будапеште, где Надь попросил взять его под защиту.
Наверное, стараясь избежать нового конфликта с Москвой, Тито принял решение выдать Надя для наказания. Тем более что ориентация Надя на Запад и у югославского президента особых восторгов не вызывала…
Я и по сей день не разделяю утверждений, что венгерский народ боролся за «свободу». На мой взгляд, в 1956 году в Будапеште имел место полный крах политики государственных структур, что постепенно и вело к гражданской войне.
Это, однако, вовсе не означает, что нами было сделано там все, как следовало. Тогдашняя советская внешняя политика по отношению к социалистическим странам во многом не соответствовала реальной оценке обстановки. Подчас в ней чувствовалось даже некоторое пренебрежение к младшим партнерам. Словно забывалось, что социализм в отдельных странах начали строить совсем недавно. А потому нельзя было ожидать, что за столь короткий срок будут перевоспитаны миллионы людей, которые родились и жили в совершенно иных условиях и при других общественных отношениях. В этих странах совсем недавно все имело своих конкретных собственников, и вдруг явились коммунисты и национализировали частную собственность.
У нас остатки буржуазных классов частично уехали из страны, часть была отправлена в Сибирь, часть перешла на сторону народа.
А что можно было предпринять в малых странах? Как изменить всех сразу? Но мы тем не менее пытались переделать все «одним махом», подгоняя под «советский опыт», доходя порой до абсурда.
Например, раньше высшей отметкой венгерского школьника была единица, а худшей — пятерка. Неужели и тут следовало все выворачивать наизнанку и делать «по советскому образцу»?! И чего мы этим достигли? Только настроили против себя огромное количество людей. И подобных мелочей было великое множество. Одно дело перестроить согласно союзнической модели армию или органы безопасности, а другое — привлечь на свою сторону людей, увлечь их новой ориентацией.
Вскоре после событий в Венгрии, 19 ноября 1956 года на приеме по случаю визита высшего польского партийного представителя Владислава Гомулки Никита Хрущев произнес слова, адресованные западным странам, которые позже неоднократно цитировались. Он сказал: «Нравится вам это или нет, но история на нашей стороне. Мы вас похороним».
Хрущев считал, что через пару десятков лет мы будем жить при коммунизме. Уже тогда он начал предаваться мечтам и фантазиям. Подтекст его слов был чисто идеологический. Цель — не похоронить на самом деле, а лишь догнать и перегнать Америку. Увы, в то время Хрущев в своих импровизированных речах уносился временами в заоблачные выси, отрываясь от твердой земли. Символы значили для него очень много.
Но Запад после событий в Венгрии интерпретировал высказывание Хрущева по-своему — как новую военную угрозу.
«Холодная война» продолжалась.
Неспокойно было и руководство страны.
На XX съезде все члены старой гвардии — Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Микоян — были избраны в Центральный Комитет, и пленум ЦК, проходивший сразу после съезда, всех их избрал членами Президиума ЦК партии. Тогда же кандидатами в члены Президиума стали Л.И. Брежнев, Г.К. Жуков, Е.А. Фурцева — в то время явные сторонники Н.С. Хрущева.
Разоблачение культа личности Сталина на XX съезде ударило не только по вождю, но и по его близкому окружению. И хотя не все лица, подписывавшие смертные приговоры, были названы в докладе Хрущева, разоблачения вызвали резко негативную реакцию старой гвардии.
Прежде всего им не нужна была гласность документов, в том числе со смертными приговорами, подписанными не только Сталиным и Берией, но и ими самими. Дальнейший процесс «десталинизации» неизбежно еще более усложнил бы их положение.
Не согласны они были и с теми решениями в области сельского хозяйства и промышленности, которые проводил в жизнь Хрущев. Теперь, с высоты времени, нельзя сказать, что их критика была необоснованной.
В свою очередь, Хрущева все больше беспокоила растущая популярность Г.М. Маленкова, авторитет которого явно выводил его на место первого человека в стране.
Первой решительный шаг к обострению обстановки и попытке свергнуть Хрущева сделала «оппозиция», попробовавшая в июне 1957 года лишить его власти на заседании Президиума ЦК, где она были в большинстве.
Проиграв там первоначально схватку, несмотря на сопротивление оппозиции, Хрущев сумел настоять на созыве пленума ЦК, который не поддержал сталинских сподвижников. Их методы работы уже мало кто хотел вернуть.
В результате «антипартийную группировку» — Маленкова, Молотова, Кагановича — вывели из состава членов Президиума ЦК, «примкнувшего к ним» Шепилова — из состава кандидатов в члены Президиума и всех — из самого Центрального Комитета с убийственной, казалось, формулировкой: за несовместимую с ленинскими принципами партии фракционную деятельность.
Решающую роль в победе Хрущева сыграла, конечно, поддержка его армией и КГБ — Жуковым и Серовым.
Президиум был расширен: вместо прежних одиннадцати теперь в нем было пятнадцать членов. Но если министр обороны Жуков стал на июньском пленуме членом Президиума ЦК, то председатель КГБ в него включен не был даже на уровне кандидата.
Впервые в истории нашего Советского государства было сделано то, что при Сталине и представить себе было невозможно: высшие руководители, обвиненные в антипартийной деятельности, не были арестованы и казнены. Их отстранили от власти, направив на работу в разные края. Молотова — послом СССР в Монгольскую Народную Республику, затем — главой представительства при МАГАТЭ в Австрию, Маленкова — директором Усть-Каменогорской ГЭС и Экибастузской ТЭЦ, Кагановича — управляющим трестом «Союз-асбест» на Урале. В 1961–1962 годах их всех исключили из партии.
Несколько месяцев спустя Хрущев предпринял еще один шаг к укреплению своей власти — с поста министра обороны был смещен маршал Жуков! Многих это потрясло. Жуков был живой легендой. Он руководил всеми решающими операциями во время Великой Отечественной войны, и народ был глубоко ему благодарен. Где бы он ни появлялся, его встречали самыми высокими почестями, на которые не мог рассчитывать ни один партийный функционер. Видимо; огромная популярность Жукова испугала Хрущева, как в свое время и Сталина. И он решил от него избавиться.
