Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой - Виктор Державин

На своём чутком интуитивном уровне я уже буквально ощущал, что мы с ней обязательно придём к военно-промышленному поясу, то есть к этому самому «Ржавому поясу», который очень сильно интересовал и Генштаб, и министерство обороны.

Надо же! Прямо само мне в руки плывёт именно то, что нужно! Нет, так не бывает. Это явно проверка, прощупывание тем, которые меня заинтересуют.

В такие минуты очень тяжело скрыть свои чувства, но я умею.

Ржавый пояс, известный также как Индустриальный или Фабричный пояс, — часть Среднего Запада и восточного побережья США, в которой с начала промышленной революции и до 1970-х годов были сосредоточены сталелитейное производство и другие отрасли американской тяжёлой промышленности. После наступления постиндустриальной эпохи тяжёлая промышленность США пришла в упадок. Сам термин «Ржавый пояс» отражает кризис региона, в особенности сталелитейной промышленности, в результате которого, начиная с 1970-х годов, сотни тысяч людей потеряли работу. Тем не менее даже после перепрофилирования и закрытия фабрик и заводов Ржавый пояс остался одним из важнейших промышленных регионов США.

В любом случае «Ржавый пояс» — это основа тяжёлой промышленности США, тяжёлого машиностроения, то есть военного машиностроения, военно-промышленного комплекса.

Взял времени больше, чем следует для прочтения этой информации: нужно было как следует подавить свои эмоции.

— Лаура, зачем нам этот «Ржавый пояс»? Что он даёт?

— Там! Там топливо для нашего движения вперёд. Только они на выборах могут привести к власти тех, кто сожрёт нынешний правящий класс.

— Ты веришь в силу выборов?

— Когда-то что-то обязательно произойдёт или с долларом, или с фондовым рынком, это будет сигнал к действию.

— Если что-то случится на финансовом или фондовом рыке, то ты и свои деньги потеряешь. Всех накроет это цунами, насколько я понимаю.

— Эта страна и её элита отправятся в ад!

— Но и простые люди пострадают.

— Они рождены для страданий. Так им и надо! Они заслужили такое отношение к себе своей пассивностью и смирением к власти.

— Но речь же идёт о простых людях, в том числе из «Ржавого пояса». Не понимаю.

— Их не спасёшь.

— Допустим. Сейчас я понял, что у тебя есть некоторая чувствительная информация, которая может навредить, и не столько государству, сколько отдельным людям прежде всего. Но что с ней делать?

— Виктор, просто нужно понимать, кому её передавать.

— Ты знаешь?

— Конечно.

— Кто эти люди?

— Тебе лучше этого не знать.

— Лаура, полагаю, что мне лучше вообще ничего не знать.

— Это твоё право, Виктор.

— Я патриот США и не хочу потрясений.

— А денег заработать хочешь?

— Конечно, хочу.

— Если у тебя есть яйца, то дела со мной могут помочь забрать деньги кое у кого.

— Что тебе мешает самой это сделать? Зачем тебе я, Лаура? Давай-ка начистоту. Насчёт Ленина я всё понял. Не убедила. Эту мразь я ненавижу. При коммунистах и социализмах я жил и больше не хочу. Я их ненавижу!

— Я ума не приложу! Неужели в СССР было всё так плохо? Просто не верится.

— Я ненавидел советскую власть. Но не хочу говорить на эту тему и вспоминать СССР не желаю. Мне на них плевать. Я патриот Соединённых Штатов Америки! Люблю и уважаю свою страну!

— Не ожидала, что ты так относишься к своей бывшей стране. Но это и неважно. Я тоже хочу лучшего для США и знаю, как это сделать.

— Зачем тебе всё это?

— Ох, и не простой ты, Виктор, оказался человек.

— Ты, что ли, простая, Лаура?

— Хорошо. Давай начистоту.

— Долго мы шли к тому, чтобы поговорить честно.

— Виктор, мне нужна твоя помощь.

— Её не будет, пока я не разберусь во всём.

— Мне казалось, что ты темнишь, когда ругаешь коммунистов, советскую власть и Ленина. Поэтому думала, что мне удастся найти с тобой общий язык. Но ошиблась.

— Лаура, что тебе нужно от меня?

— Ты мне поможешь?

— Это несерьёзный вопрос. Мы что, дети? Скажи, что тебе нужно.

— Хорошо. Я хотела тебе предложить определённую защиту при условии, что ты будешь мне помогать.

— Ничего не понимаю. Сплошной туман.

— Не торопись. Мне кажется, что ты уже начал кое о чём догадываться, и тебя не удивит, если я скажу, что имею определённое отношение к ФБР.

— Всё-таки удивит.

— Хорошо, тогда сообщаю тебе, что являюсь секретным агентом ФБР.

— Отличная новость! — произнёс я с сарказмом.

— Ничего страшного для тебя эта новость не несёт, потому что только что я закончила длительную проверку в отношении тебя. Ты её прошёл блестяще.

— В связи с чем меня проверяли?

— Тебя проверяли в связи с тем, что ты давно вошёл в круг хорошо информированных лиц, поэтому вполне естественно, что со стороны ФБР к тебе есть интерес. Это была проверка общего характера, но с упором на склонность ко всем видам антигосударственного экстремизма.

— Точно я её благополучно прошёл?

— Абсолютно точно.

— Вот спасибо!

— Не нужно мне дерзить, Виктор! Пожалуйста! Я тебя очень прошу.

— Не буду, но мне хочется поскорее закончить этот разговор.

— Одного твоего желания для этого недостаточно. Нужно, чтобы и я этого хотела.

— Понятно. Не спорю. Так что от меня ещё нужно?

— Я прошу тебя нам негласно помогать и делиться информацией, которая у тебя может появиться, вполне возможно, случайно.

— Мой ответ нет. Я никогда не буду тайным осведомителем.

— Я предлагаю тебе сделку. Это двусторонние обязательства. Ты всегда можешь к нам обратиться, и мы тебе обязательно поможем.

— Нет! Этого не будет никогда.

— Почему? Объясни мне, пожалуйста.

— Я родом из СССР и просто ненавидел там КГБ и всё, что с ним связано. Я уехал в свободную страну и был уверен, что всего этого здесь нет и в помине! А сейчас ты мне предлагаешь такое, что переворачивает все мои идеалы. Я же могу отказаться? Я имею на это право?

— Имеешь право. Ты в свободный человек в свободной стране, просто ты сейчас отказываешься от того, чему многие бы позавидовали. Самое главное — никто тебя не принуждает ни к чему плохому, просто если ты узнаешь что-то, что может, по твоему мнению, навредить интересам США, то сообщаешь мне. Это всё!

— Нет! Если мне станет известно что-то противозаконное, я как добропорядочный гражданин США сообщу об этом в полицию, и далее меня ничего не интересует. Что мне грозит в случае отказа?

— Ничего. Просто не будет взаимных обязательств, и ничего более.

— Тогда ставим точку в этом разговоре.

— Согласна. Но мне хочется сегодня с тобой пообщаться.

— Ты знаешь, у меня нет такого желания, извини.

— Поняла