Борис Бычевский - Маршал Говоров
Так в войсках. На командных пунктах свой пульс. Всегда он лихорадочен в процессе сражения после того, как первые цепи солдат докатились в атаке до вражеских траншей.
Казалось бы, операция неглубокая, армейская по масштабам. Командарм генерал Духанов и его штаб четко и уверенно подготовили войска, они достаточно опытны по прошлым боям. По то — в прошлом. Слишком велико значение, политический резоранс от успеха или неуспеха отой операции. Кроме того, она первая с начала войны с лобовым прорывом очень сильной позиционной обороны, создававшейся немцами полтора года. Вот почему формы руководства сражением со стороны командования фронта носят специфический характер.
И Говоров, и члены Военного совета, и большая часть руководящего состава штаба находятся либо у командиров дивизий, либо на командном пункте армии. Это и опека, и контроль, и беспокойство. Теперь в каждый новый час боя надо предвидеть, что произойдет в следующие часы.
Так было и у Говорова. Острота создалась уже в первые часы, когда командир 86-й дивизии Трубачев донес, что преодолеть 700 метров Невы под Шлиссельбургом его полкам не удалось: на середине Невы бегущих в атаку встретил шквальный пулеметный огонь и уложил на снег. В тех местах вражеский берег далек для стремительного броска и порос лесом. Огонь прямой наводки наших орудий не мог быть точным. Страшное это дело — лежать па гладком как стол ледяном поле под убийственным огнем... Но срыв атаки этой дивизии страшен еще и для соседней справа—дивизии Симоняка. Она протаранила первые линии траншей и дотов, углубилась до 3 километров, но фланг у нее открыт со стороны Шлиссельбурга!
Духанов докладывает Говорову, что вынужден отвести полки дивизии Трубачева назад. Резкий, острый разговор:
— Легче всего дать команду — назад... А что дальше? Удар немцев по Симоняку?
— Я полагаю ввести Трубачева на участке Симоняка, а затем развернуть его на Шлиссельбург...
— Немедленно приводите в порядок части Трубачева и вводите быстрее в бой на левом фланге Симоняка! Дорог каждый час!
Явные неудачи и на правом фланге, в дивизии Краснова. Говоров ждал, что 45-я дивизия, наступавшая впритык к массиву железобетона 8-й ГЭС и каменным зданиям рабочих городков, может встретить там особенно сильное сопротивление. Он понадеялся на боевой опыт Краснова в сентябрьских боях. Молодой генерал-гвардеец был смелым и уверенным. Еще с осени он сохранил на левом берегу плацдармик, рассчитывая, что частью сил своей дивизии сразу осуществит окружение 8-й ГЭС. Так рассчитывал и командарм Духанов, выделяя для дивизии Краснова почти в полтора раза больше артиллерии, чем для соседней с ним дивизии Борщева.
Увы, в первый день боя 45-я гвардейская дивизия не оправдала расчетов и надежд, хотя это не была вина ее солдат и командиров. Именно там, на плацдарме, ожидали немцы главного удара, туда направили большую часть огня своих батарей, оживавших после первоначального шока от нашей артподготовки.
Телефонные разговоры командарма с командиром дивизии в подобных случаях непередаваемы. У того и другого нервы подобны натянутой тетиве лука. И Говорову не хватает уже выдержки. Командарм молча проглатывает почти грубые реплики. Суть не в словах. Атака гвардейской дивизии, по существу, сорвана, а это опять фланг в полосе прорыва! Фланги, фланги... От них зависит судьба вершины клина, вбитого центральными дивизиями Симоняка и Борщева...
И через четверть века ветераны этих боев будут спорить на тему, в чем причина неудачи сильнейшей дивизии в первые дни прорыва. Может быть, просчет командующего? А может быть, какая-то дивизия и должна была принять на себя больший огонь противника и тем самым обеспечить успех на главном направлении?..
Двое суток кипит поле боя совсем вблизи Невы. Яростны и скоротечны воздушные бои истребителей в воздухе, и, наоборот, длительны штурмы зданий, дотов, блиндажей, где с упорством обреченных дерутся, не сдаваясь, фашисты.
Но уже проложены по непрочному еще льду Невы деревянные колейные настилы для тяжелых танков, пошли в помощь пехоте тяжелые орудия, реактивные минометы.
Клин дивизии Симоняка упрямо вбивается все глубже, невзирая па открытые фланги. Потом и дивизия Трубачева снова вводится в бой, теперь из-за фланга дивизии Симоняка.
И снова пульс боя резко лихорадит: на 268-ю дивизию Борщева, соседнюю с Симоняком, обрушивается сильный контрудар пехоты и танков из резерва Линдемана. Опять предметный урок всем командирам в управлении боем в глубине вражеской обороны: отстает артиллерия, оставляя пехоту одну.
Вечером 13 января полки дивизии Борщева неожиданно для командования откатываются на 2 километра, не выдержав удара противника. Это значит — обнажен правый фланг дивизии Симоняка.
До войск Волховского фронта, тоже прорвавших фронт Линдемана навстречу ленинградцам, еще 8 километров. Мало по карте — один росчерк карандаша. Но какие усилия на поле боя, на командных пунктах! Все концентрируется в такие кризисные моменты — воля и ум командующего, четкость работы штабов, безотказность связи. Теперь особенно должна сказаться предусмотрительность командующего в динамике сражения.
Едва ли и Говоров, и командарм, и их штабы спали, точнее, урывали час-другой на отдых в течение этих дней и ночей. Пришлось изменять время и направления ввода второго эшелона армии и танковых бригад, переключаться с работы над картой на поездки к командирам дивизий, не выпускать пз-под контроля ни один час боя.
Линдеман пытался спасать положение единственно возможным методом — бросать и бросать в контратаки резервы. Этому противопоставлялось непрерывное наращивание наших ударов авиации, артиллерии, ввод своих резервов.
Семь суток с неослабевающим упорством наступали наши войска и от Невы, и из-за Ладоги. Хроника боев за семь суток содержит бесчисленное количество подвигов отдельных солдат, взводов и батарей, батальонов и полков во всех дивизиях. Об остроте, напряжении и упорстве можно судить по темпам продвижения — 1—2 километра в сутки, причем бои не прекращались и ночыо. На 14 января расстояние между частями Ленинградского и Волховского фронтов составляло 4 километра, 16 января — 1 километр.
Дрались уже дивизии вторых эшелонов, Шлиссельбург окружен, там штурмуются здания. В попытке вырвать из окруженного города остатки гарнизона Линдеман снова бросает в бой свежие части, потом вводит в контратаку два полка с танками против частей дивизии Симоняка, продолжающих пробиваться к заданному пункту встречи с волховчанами в районах станций Подгорная, Синявино, торфяной Рабочий* поселок № 5.
В кульминационном бою Симоняк наголову разгромил эти два полка.
И вот наступил наконец день 18 января, вошедший в летопись легендарной Ленинградской эпопеи такой яркой солнечной страницей, какую не знала история войн. Кольцо блокады Ленинграда разорвано!
«Люди высыпали на улицу. Улыбки и слезы. Город украшен флагами. Рядом с выжженными домами и кварталами эти флаги — символ будущего, символ восстановления, строительства Ленинграда»[44] — писала «Правда» в те дни.
В 9 часов 30 минут 18 января 1943 года на восточной окраине Рабочего поселка № 1 обнялись по-братски воины Ленинградского и Волховского фронтов. Это были солдаты и командиры из батальонов 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта, которой командовал полковник Шишов, и 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта полковника П. И. Радыгина.
В 11 часов 45 минут этого же дня в роще северо-западнее Рабочего поселка № 5 воины 269-го полка 136-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. П. Симоняка соединились с подразделениями 424-го полка 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта. Ею командовал генерал-майор М. Н. Овчинников.
Шестнадцатимесячная блокада Ленинграда прорвана. Военно-политический резонанс этой победы советских войск, а также итогов великой битвы под Сталинградом огромен и в странах Европы, и в Америке.
Что может вызвать более глубокое удовлетворение у военачальника, чем успешное завершение сражения, в подготовку и осуществление которого были вложены все духовные и физические силы — как личные, так и тысяч и тысяч воинов, партизан, рабочих, колхозников, всего народа страны?
С 19 января 1943 года войска генерала армии К. А. Мерецкова и генерал-полковника артиллерии Л. А. Говорова (это звание было присвоено ему 15 января) образуют единую линию дальнейшего наступления — шлиссельбург-ско-синявинский выступ фашистской блокады срезан.
18 января Государственный Комитет Обороны принял постановление о строительстве железнодорожной линии Шлиссельбург — Поляна с мостовым железнодорожным переходом через Неву. Так теперь будет соединен осажденный Ленинград со всей страной.
Однако впереди еще много-много сражений, и все помыслы должны быть направлены на это.
