Гаральд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.
Поэтому, когда на флоте стали усиливаться большевистские течения, то, чтобы в Петрограде не заблуждались относительно истинного положения на нем, офицерский союз послал к Керенскому делегацию из двух лиц.
Приехав в Петроград, эти офицеры явились на квартиру морского министра, где в то время жил Керенский, и объяснили цель своего приезда. Им было предложено несколько обождать в приемной, так как «министр завтракает». Прождав час, офицеры спросили, долго ли им придется еще ждать. Оказалось, что «министр лег немного отдохнуть». Прошел еще час. Опять напоминание о своем существовании. Ответ гласил: «Министр уже встал, но спешно вызван на митинг. Он сказал, что скоро вернется». Только через полтора часа в приемную вошел дежурный офицер, который наконец сообщил, что Керенский просит пройти в кабинет, куда сейчас придет.
Керенский вошел туда, окруженный целой свитой, со снисходительно-величественной улыбкой на лице. Поздоровавшись с делегатами и пригласив всех сесть, легким наклоном головы он дал понять, что готов слушать.
Один из делегатов начал подробно излагать положение вещей, которое и тогда имело уже катастрофические симптомы. Казалось бы, эти сведения не могли не интересовать морского министра и главу государства. Ведь ему говорили офицеры, только что прибывшие с места и отлично знакомые с состоянием флота. Кроме того, это была не случайная беседа, а специальное сообщение уполномоченных от офицеров Балтийского флота; таким образом, их устами как бы говорили все наши офицеры.
Проговорив несколько минут, делегат взглянул на «министра» и… осекся. На бледном, бесцветном, с маленькими глазками лице «народного вождя» он прочитал не только безразличие, но и смертельную скуку: скоро ли, мол, меня оставят в покое… Было ясно видно, что ему решительно все равно и до делегатов, и до пославших их офицеров, и до самого флота.
Несколько минут длилось глубокое молчание. Офицеры ждали со стороны Керенского хоть малейшей реплики, чтобы знать, продолжать ли говорить дальше. Однако Керенский был точно в забытьи. Тогда кто-то из лиц его свиты почтительно напомнил ему, что «доклад уже кончен». Очнувшись, тот пробормотал несколько слов благодарности за «столь ценную информацию» и стал прощаться.
Офицеры вышли в полном недоумении и молча переглянулись. Они поняли, что если во главе армии и флота останется присяжный поверенный, то добра ждать нечего. Пожалуй, любая делегация от «товарищей-матросов» с требованием об увеличении жалования или пайка встретила бы другое отношение, но что за смысл «возиться» с офицерами!
Увы! У власти стоял не «Монк», а просто… Керенский.
Июль ознаменовался тем, что Временное правительство наконец отстранило от командования флотом Максимова и назначило на его место контр-адмирала Д.Н. Вердеревского. Смена не обошлась без инцидента. Максимов сначала категорически воспротивился этому. Он был поддержан сильно обольшевистившимся дредноутом «Петропавловск», который даже ультимативно заявил, что откроет огонь по «Кречету», если только в должность вступит новый командующий флотом. При этом «Петропавловск» демонстративно поднял второй флаг командующего флотом.
Адмиралу Вердеревскому пришлось долго уговаривать Максимова. В конце концов, тот согласился и послал телеграмму на «Петропавловск», которой «умолял» спустить флаг и подчиниться новому командующему. Инцидент был исчерпан, и адмирал Вердеревский вступил в командование.
Новый командующий хорошо понимал положение, в котором находился флот. С первых же шагов ему стало ясно, что едва ли теперь, после хозяйничанья Максимова, можно что-либо изменить к лучшему. Дни проходили в непрерывных переговорах и уговорах: на разных кораблях то и дело возникали самые невероятные конфликты и недоразумения. Только и приходилось что-нибудь улаживать, объяснять, разъяснять и доказывать.
В это время в Гельсингфорсе собрался 1-й съезд представителей всех портов и частей Балтийского флота. Приехали и кронштадтские представители, из-за которых начались новые недоразумения. Они требовали введения мер демократизации, самочинно проведенных ими в Кронштадте: уничтожения кают-компаний и передачи их в пользование матросов, уничтожения чинов, и, наконец уничтожения должности командующего флотом. Только благодаря представителям Минной дивизии, бригады крейсеров и влиянию самого командующего флотом удалось отклонить эти пожелания.
В начале июля в Петрограде вспыхнуло первое восстание большевиков. Временное правительство очутилось в очень критическом положении и в момент паники потребовало от командующего флотом немедленной присылки нескольких миноносцев. Центробалт энергично восстал против поддержки правительства, и команды не пожелали идти. Тем временем правительство одержало верх. Почувствовав под собою почву, оно потребовало от адмирала Вердеревского отчета и приказало ему явиться в Петроград.
Адмирал немедленно отправился туда на миноносце и по приходе сейчас же поехал на квартиру морского министра. Там его встретил только дежурный офицер, хотя всем заранее уже было известно о его прибытии. Дежурный офицер ничего не мог объяснить толком и имел растерянный вид. Вдруг через несколько минут в комнату во главе солдат вошел караульный офицер, который объявил адмиралу, что он арестован именем Временного правительства. Вердеревский был отведен в одну из пустых квартир в доме Морского министерства.
Этот арест страшно возмутил не только офицеров, но и команды. Немедленно был потребован отчет уже от самого Керенского. После нескольких настойчивых запросов наконец пришел ответ, что адмирал обвиняется в государственной измене и что для разбора дела назначено чрезвычайное следствие. Первые дни казалось, что ему угрожает серьезная опасность, но потом как-то вышло, что следствие ни к чему не привело, и адмирал был выпущен на свободу, а позже даже сделан морским министром.
Вместо адмирала Вердеревского на должность командующего флотом был назначен самый популярный в то время адмирал – начальник Минной дивизии Л.В. Развозов.
Его назначению радовались все офицеры и команды, ибо он как нельзя лучше подходил для роли командующего флотом в такое тревожное время.
Стали надеяться, что ему авось что-нибудь удастся сделать для флота.
Действительно, первое время как будто начался просвет. Адмирал умел влиять не только на команды, но даже и на демагогов из различных комитетов и советов. Он как бы забрал комитеты в руки, тем более что им очень сильно импонировала та поддержка, которую находил Развозов в командах миноносцев.
26 августа в Петрограде опять вспыхнуло восстание. Сперва даже нельзя было разобраться, кто против кого восстал, но понемногу стало все выясняться. Оказалось, что Керенский, предварительно сговорившись с генералом Корниловым, когда дело дошло до действий, жестоко спровоцировал и предал генерала. В свое оправдание он разослал по всем армиям и флоту юзограмму, в которой говорилось, что Корнилов потребовал от него передачи всей полноты власти с тем, чтобы по своему усмотрению составить новое правительство. «Усмотрев в этом предъявлении требований угрозу завоеваниям революции, – писал Керенский, – я, для спасения Родины, Свободы и Республиканского строя, по уполномочию Временного Правительства решил принять энергичные меры».
В чем же заключались эти энергичные меры? В провокации и предательстве.
При посредстве пропаганды между нижними чинами ему удалось расшатать шедший на Петроград конный корпус генерала Крымова и остановить его продвижение. После этого он вызвал Крымова для объяснений. Во время них награжденный генералом пощечиной Керенский, как говорят, поспешил «укрыться» под стол. В этот момент сзади, с револьвером в руках, бесшумно прокрался Б. Савинков. Раздалось несколько выстрелов, и Крымов, пораженный в спину, упал замертво. На выстрелы в комнату вбежали юнкера Николаевского кавалерийского училища, которые как раз несли там караул, а с другой стороны – солдаты. Савинков сейчас же вышел, а Керенский, придерживая распухшую щеку, объяснил, что генерал только что покончил с собой. Вслед за тем были арестованы в Ставке сам Корнилов и ряд других генералов. После Алексеева, временно принявшего должность главнокомандующего, на это место был назначен известный своими большевистскими тенденциями генерал Клембовский.
Корниловское выступление имело для нас, морских офицеров, самые печальные последствия. Таким удобным случаем, как «контрреволюционный заговор генералов», сейчас же не преминули воспользоваться большевистские агенты. От всех офицеров была отобрана подписка о признании Временного правительства и непричастности их к корниловскому выступлению. Очевидно, было рассчитано на то, что часть офицеров откажется выполнить требование, а тогда можно будет использовать это в целях агитации.
