Максим Кустов - Долг СССР в рублях, чеках, дубленках. Тайные войны империи
10 июня 1967 года Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Израилем и сделал решительное предупреждение его руководству, что если оно не прекратит боевые действия, то Советский Союз не остановится перед принятием мер военного характера. Жесткие официальные заявления Министерства иностранных дел СССР были подкреплены отправкой оперативной эскадры кораблей Черноморского и Северного флотов к берегам Египта, в том числе и с ядерным оружием на борту, и эскадрильи стратегических бомбардировщиков Ту-16, а также высадкой десанта морской пехоты в Порт-Саиде. Израильская армия остановила наступление в тот же день, и линия фронта установилась по Суэцкому каналу.
Но боеспособность египетской армии, и так не очень высокая, была серьезно подорвана военными потерями, особенно в технике. Как только она была восстановлена за счет крупномасштабной военно-технической помощи со стороны СССР, которая включала в себя массированные поставки боевой техники, вооружения и отправку военных специалистов, правительство Египта приняло решение перевести вялое противостояние в зоне Суэцкого канала в военные действия малой интенсивности. Причем решение было принято, невзирая на возражения советской стороны, которая прекрасно понимала, что результат самостоятельных действий египтян будет примерно таким же, как в 1967 году. Но испытанное национальное унижение за поражение в июньской кампании толкало египетских руководителей на антиизраильские демарши.
В марте 1969 года египтяне фактически начали так называемую войну на истощение. Ее тактика предусматривала регулярный обстрел израильских позиций на восточном берегу Суэцкого канала, удары авиации по наземным целям, воздушные бои с противником и диверсионные вылазки коммандос. А уже в апреле Египет официально заявил, что не считает себя более связанным обязательством о прекращении огня.[1] Начались интенсивные обстрелы израильских позиций на другом берегу Суэцкого канала. Израиль, естественно, тут же отреагировал и стал отвечать подавлением артиллерийских батарей с воздуха — начались налеты штурмовиков и бомбардировщиков. В конце июля 1969 года они сумели подавить дивизионы ПВО, прикрывавшие египетских артиллеристов, — всего за пять дней шесть зенитных ракетных дивизионов СА-75М из семи, расположенных в районе городов Порт-Саид, Исмаилия и Суэц, были поражены израильской авиацией.
В результате ВВС Израиля перехватили инициативу и перенесли начатую египтянами «войну на истощение» во внутренние районы Египта. После предварительных разведполетов по выявлению зон действия египетской ПВО их самолеты практически беспрепятственно смогли наносить ракетно-бомбовые удары по центральным египетским районам и пригородам Каира. Началась операция «Хордос». Ее целью стало уничтожение с воздуха восемнадцати важнейших военных и гражданских стратегических объектов Египта. Это должно было вызвать в стране хаос, панику и чувство бессилия перед израильской армией и в итоге политический кризис, который ударил бы по президенту Насеру и усилил влияние политической оппозиции на военный и внешнеполитический курс страны.
Исход столь легкомысленно начатой египтянами «войны на истощение» зависел от того, кто все-таки будет хозяином неба над Египтом. Пока что ситуация была близка к катастрофе — даже поставки новых советских зенитных ракетных комплексов С-75 взамен уже уничтоженных и первый успех применения ПЗРК «Стрела-2» не смогли переломить ситуацию. Тщательно продуманная и гибкая тактика позволяла ВВС Израиля наносить эффективные удары практически без потерь. К тому же в сентябре 1969 года из США стали поступать первые партии истребителей-бомбардировщиков F-4E «Фантом» («Курнасс» по израильской классификации).[2]
Президент Египта оказался в крайне сложном положении и пошел уже проторенным путем — обратился к советскому руководству с просьбой о прямой военной помощи, причем уже не только в создании «эффективного ракетного щита» против израильской авиации, но и отправкой в Египет «регулярных советских частей противовоздушной обороны и авиации».
В начале декабря 1969 года он тайно прилетает в Москву для «важной и конфиденциальной» беседы с Л. Брежневым. Насер в критическом положении, за поддержку он готов обещать все, что угодно. Дошло до того, что египетский президент, убеждая советское руководство «оказать прямую военную помощь стране, не являющейся участником Варшавского Договора», неоднократно подчеркивал, что если это смущает русских, то Египет готов вступить в Варшавский Договор «хоть завтра». Объем просьбы намного превосходил все прежние обязательства Москвы, поэтому решение о ее удовлетворении было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС вместе с командованием Вооруженных сил. Незначительные дискуссии в Политбюро вызвали лишь технические детали предстоящей акции.
Единственное, что встретило решительное возражение советского руководства, была просьба Насера об открытом вводе наших войск Тот предложил, на крайний случай, назвать их «добровольцами». Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев возражал: «Нам никто не поверит, что нашлось воевать в чужой стране столько добровольцев. И вообще — мы так не привыкли». В результате сошлись на том, что акция должна пройти «без огласки».[3]
В итоге было принято закрытое решение Политбюро ЦК КПСС об оказании военной помощи Египту в его войне с Израилем путем создания там Оперативной группировки советских войск. В нее должны были войти зенитная ракетная дивизия, авиационная и военно-морская группы.
«Русских не было в Египте…»
В декабре 1969 года, согласно решению Политбюро, министр обороны маршал А. А. Гречко отдал приказ о проведении операции «Кавказ», суть которой состояла в создании на территории Египта системы ПВО на основе регулярных советских частей. Разработкой плана проведения этой операции занималось Оперативное управление Главного штаба войск ПВО страны.
Уже в конце декабря 1969 — январе 1970 года была произведена рекогносцировка мест, где должны были располагаться советские военные подразделения. С конца февраля началась доставка самолетами военных специалистов в Египет, а затем из порта Николаев — «совершенно секретная» массовая отправка наших военных и техники на гражданских кораблях в Александрию. Всего в операции участвовали 16 судов Министерства морского флота СССР. Каждый транспорт мог взять на борт два зенитных ракетных дивизиона С-125 вместе с техникой и личным составом, а также различную технику и вооружение для других подразделений.
В строжайшем секрете маршрут держался и от судовых команд — даже капитаны, выходя из порта, не знали, куда они следуют. О курсе и пункте следования узнавали из секретных пакетов, которые вскрывали после прохождения контрольных точек.
Во время прохождения проливов Босфор и Дарданеллы были приняты дополнительные меры обеспечения секретности операции. На верхней палубе несли дежурство командиры дивизионов и старшие офицеры, вооруженные АКМ и личным оружием, имея приказ открывать огонь на поражение, если кто-нибудь из личного состава вздумает спрыгнуть за борт. Такой случай произошел в 1967 году, когда с борта советского линкора спрыгнул матрос и был подобран военным кораблем США Иностранных лоцманов, которые должны были проводить суда через проливы, под разными предлогами не допускали на мостик к управлению.[4]
За соблюдением секретности следили до такой степени, что перед погрузкой в Николаеве, как вспоминает бывший тогда заместителем начальника политотдела ЗР бригады, а впоследствии старший научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны СССР, полковник запаса Виктор Семенович Логачев, «из части были откомандированы некоторые воины за то, что в письмах домой они сообщили название страны, куда едут. Поэтому переписка была своеобразной: ничего, что раскрыло бы страну пребывания, но открытки с видами пирамид Шзы и Большого Сфинкса были в каждом письме».[5]
С самого начала стало понятно, что секретом это было только для своих. Вот что написал в своих воспоминаниях Николай Павлович Воробьев, бывший тогда сержантом и отправленный в Египет на первом же транспорте в начале марта:
«4 марта 1970 г.
Средиземное море. Переваливаясь с борта на борт, сухогруз «Роза Люксембург» методично взбирается на очередную волну и стремительно падает вниз. Раздается мощный шлепок кормы о воду, и все в тысячный раз повторяется сначала. Уже двое суток мы лежим на нарах в грузовом трюме, борясь с морской болезнью. Люди мы сухопутные, поэтому слова «штормит» и «тошнит» для нас имеют одинаковый смысл. Пока лежишь — терпимо, но как только поднимешь голову, сразу подкатывает тошнота. Макароны по-флотски, которыми нас кормят, так и норовят покинуть наши молодые организмы. В трюме, как в лесу, мрачно, сыро, холодно, тревожно.
