Владимир Шигин - Адмирал Михаил де Рюйтер
– С тех самых, с каких ты сам имеешь честь быть там матросом! – тут же получил он достойный ответ.
Теперь негр несколько успокоился.
– Я поступил на «Святой Иоанн» третьего дня! – сказал он уже вполне доброжелательно.
– А я вчера! – невозмутимо ответил ему маленький собеседник.
– Тогда поторопимся, пока нам обоим не попадет за опоздание!
Негр взялся за весла, и шлюпка быстро пошла к судну. Когда до галиота оставалось уже совсем немного, мальчишка внезапно разрыдался и, жалобно глядя на своего чернокожего спутника, торопливо заговорил, глотая слова:
– Хорошо, что вы меня взяли, ведь оставить меня на берегу было бы большим грехом. Вы очень добры и я буду всегда вам во всем помогать, если вы меня возьмете с собой!
Только теперь, усердно работающий веслами матрос понял, как ловко он был обманут маленьким пройдохой.
– Негодяй! Ты надо мной смеешься! Ну-ка говори кто ты и откуда! А иначе я тебя прихлопну как клопа!
Негр схватил румпель и занес его над головой мальчишки. Но тот нисколько не испугался, а, вытерев слезы, показал вконец разгневанному матросу на галиот:
– Видишь, на нем уже висит флаг начать движение! А теперь глянь на нашу шлюпку! Пока ты будешь меня лупить, ее отнесет далеко в сторону. В результате чего ты просто-напросто не успеешь к себе на судно!
Негр наморщил лоб. Он стоял перед сложной дилеммой. Отвезти мальчишку на берег он уже явно не успевал.
– Ладно! – сказал он, подумав. – Я отвезу тебя на судно, и пусть там уже капитан сам решает, что с тобой делать дальше, а я умываю руки!
– Где это ты выискал нового пассажира? – кричали, свесившись вниз, матросы.
Капитан, выслушав негра, тут же обругал его последними словами.
– Где этот маленький негодяй? – спросил затем капитан. – Тащите его ко мне!
Однако мальчишки нигде не было. Наконец, его обнаружили на грот-марсе, куда он быстро и ловко сумел залезть. Довольные неожиданным развлечением, матросы уже весело подбадривали смелого сорванца.
– Боцман, стащи его оттуда! – велел капитан.
Но не тут-то было. Едва боцман поставил ногу на первую выбленку, чтобы полезть на марс и схватить непокорного, как тот, догадавшись в чем дело, быстро начал карабкаться выше и вскоре очутился на ноке брам-реи. Матросы были буквально восхищены смелостью мальчишки. Глядя на всю картину, подобрел и капитан.
– Из этого малого выйдет славный юнга! – сказал он уже вполне миролюбиво.
Отдуваясь, спустился вниз и боцман.
– Я узнал мальчишку. Это сын пивного торговца Адриана. Его не пускали на морскую службу, а потому, видимо, он сбежал к нам из дома. Кто хочет поймать его, пусть покажет нам свою ловкость!
– Пожалуй, попробую я! – отозвался какой-то долговязый матрос.
Поплевав на руки, он ловко стал взбираться вверх по вантам. Мальчишка, видя, что теперь его вполне смогут схватить, обхватил руками нок реи, спустил ноги и, повиснув над водой, закричал, что было силы:
– Если вы меня не оставите я брошусь в море! Лучше утонуть, чем жить на берегу!
Столь серьезный аргумент произвел должное впечатление на стоявших на палубе матросов. Тем временем галиот уже огибал мыс со сторожевым постом. Капитан с боцманом спустились в каюту, и скоро боцман вышел оттуда с запиской. Все с интересом ждали дальнейшего развития событий.
– Обстенить паруса и шлюпку на воду! – раздалась команда.
Бурное море с голландской яхтой под парусом, 1694, Bakhuysen, Ludolf
На шлюпке к сторожевому посту боцман отправился лично. Он запиской известил родителей, что капитан решил взять их настырного сына с собой. Все свидетели этой сцены были в полном восторге, а особенно главный ее виновник. Однако слезать с мачты мальчишка все же не торопился. Он очутился на палубе не раньше, чем шлюпка вернулась обратно, была поднята, а галиот отошел от берега на более чем приличное расстояние от него. Команда обступила героя дня, смеясь и подбадривая.
Произошло это достопамятное для истории событие 26 декабря 1618 года.
Первый же рейс в Северное море убедил маленького Рюйтера в правильном выборе пути. Морское дело, несмотря на качку и тяжкий труд, лишения и опасность, пришлось ему по душе. Разумеется, что первое время было не просто. На судах с юнгами не нянчились, и снисхождения на малолетство никто не делал. Учили, кто окриком, а кто и зуботычиной. Однако учили крепко и быстро.
Наверно самым близким человеком для малолетнего юнги стал в это время на судне его невольный перевозчик негр Жан Компани (по другим источникам его звали Кан-Гуэ). Некогда увезенный работорговцами с родины, он затем принял христианство и, сумев каким-то образом освободиться, плавал теперь на судне стюардом капитана. Сердобольный Жан, жалея мальчугана, всегда старался приберечь для него лишний кусок, приободрить и приласкать. В ответ мальчишка платил ему своей преданностью. Два одиноких человека стали большими друзьями. И теперь, каждый из них не мог пробыть без другого и нескольких часов.
Иногда и Рюйтеру приходилось утешать своего черного друга, когда тот попадался под тяжелую руку капитана. Доверчивый и наивный Компани порой становился жертвой довольно жестоких матросских шуток. То кто-то, уловив момент, бросал в офицерский котел с чаем старый сапог, то подсовывал обсыпанные сахаром смоляные шарики в тесто, предназначенное для капитанских оладий. За все эти прегрешения приходилось держать ответ, конечно же, стюарду.
Первый рейс маленького Рюйтера был к африканскому острову Горею, что у берегов жаркой Сенегамбии.
В один из дней во время полного штиля, когда матросы, мучимые бездельем, слонялись без всякого дела, старый рулевой объявил, что готов предсказать каждому его судьбу. Первому, известному пьянице, он сразу же заметил, что тот еще выпьет больше бочек рому и пива, чем когда-либо набивал свои карманы звонкими шиллингами. Второму было сказано более туманно:
– В конце года ты спустишься с нока реи в самый глубокий интертрюм!
Когда же тот выразил недовольство по поводу непонимания столь заумных метафор, старик рулевой его мрачно успокоил:
– Не торопись, придет твое время, узнаешь!
Сидевшие тут же, Компани с Михаилом тоже изнывали от нетерпения узнать свое будущее. Наконец, корабельный вещун подозвал к себе негра. Поглядев на него, сказал:
– Ты не так прост, как кажешься. Сейчас ты пляшешь под чужую дудку, но минует лет двадцать, и уже под твою дудку станут плясать другие. На голове же твоей будет уже не просмоленная шляпа, а нечто иное, сверкающее, может быть даже корона!
Последняя фраза вызвала дружный хохот столпившихся вокруг матросов. Смеялся до слез даже стоявший несколько поодаль капитан. Затем он вытер платком глаза:
– А что ждет нашего бравого юнгу?
Пирс Mosselsteiger в порту Амстердама, 1673, Bakhuysen, Ludolf
Подозвав к себе Михаила, рулевой долго смотрел в его глаза, затем столь же внимательно и долго разглядывал ладони и лоб, наконец, заставил даже высунуть и показать свой язык. Помолчав немного, как бы раздумывая, рулевой обернулся к стоявшим рядом матросам:
– Дайте свайку!
Взяв ее в руки, он резко подкинул заточку в воздух, и та с силой вонзилась в палубную доску.
– Это добрый знак!
Затем старик послюнил палец и долго определял им направление почти отсутствующего ветра.
– Зюйд-зюйд-вест! – сказал он, наконец, – Это тоже очень хорошо! Теперь дайте мне монету!
Ему сразу протянули несколько штук. Выбрав одну из них, рулевой несколько раз бросал монету на палубу, и всякий раз она падала кверху гербом.
После этого старик положил свою жилистую руку на плечо Михаила и со значением произнес:
– Этот малый обязательно станет величайшим человеком Голландии и первым среди ее моряков!
– Что же будет делать он на морях? – спросил явно заинтересованный таким предсказанием капитан.
– Он будет сеять ужас врагам Отечества! Кроме этого ему будут кланяться в ноги все короли мира!
– Что ж, – удовлетворенно кивнул головой капитан. – За такое предначертание, не грех, выпить по лишней чарке!
Обрадованные таким поворотом дела матросы тут же подхватили на руки Михаила и начали его качать, выкрикивая:
– Да здравствует наш первый морской герой! Да здравствует маленький спаситель Нидерландов!
Этот небольшой, но весьма многозначительный эпизод из жизни Рюйтера вовсе не досужая выдумка автора. Он был в свое время занесен в скрижали истории!
…Вскоре старание и прилежание юнги были замечены и его, несмотря на явное малолетство, перевели в матросы с постоянным жалованием. Отныне Михаил стал настоящим моряком.
Несколько лет Рюйтер непрерывно плавает на судах все тех же братьев Лампсонов, изредка навещая родителей, братьев и сестер, одаривая их при этом своими скромными подарками. Однажды отец, подвыпив, поинтересовался:
