Валерий Шамбаров - Гитлер. Император из тьмы
Конечно же, проигравшие были серьезно наказаны. Это было и разумно, и справедливо – покрепче вразумить виновников войны, а заодно принять меры, чтобы их впредь не потянуло драться. Болгарию территориально урезали, распустили ее армию, наложили на нее нереальные репарации в 100 млн. фунтов стерлингов. Австро-Венгрию вообще расчленили на части по «принципу национальностей». Османскую империю фактически лишили суверенитета, отобрали у нее Ближний Восток, Ирак, а остальную территорию поделили на зоны оккупации между Францией, Грецией, Италией. Германия лишалась всех колоний и восьмой части собственных земель. Отныне ей запрещалось иметь военный флот, авиацию, танки, химическое оружие. А армию дозволялось держать не более 100 тыс. человек, причем наемную, чтобы немцы не накопили обученных резервистов. Рейнская зона, прилегающая к границам Франции и Бельгии, объявлялась демилитаризованной. Там запрещалось содержать любые вооруженные части. На немцев были наложены гигантские репарации в 132 млрд. золотых марок. А в качестве залога, до выплаты, французы оккупировали промышленные районы Саара и Рура [137].
Наряду с побежденными государствами правители Антанты самозабвенно кроили и недавнюю союзницу – Россию. Пункты Брестского договора большевиков с немцами, касающиеся раздела наших территорий, Версальская конференция в полной мере подтвердила, одобрила. Поддержала возникновение независимых прибалтийских, закавказских республик, Украины. Пыталась еще и развивать подобные тенденции, решать судьбы Средней Азии, Сибири, Севера, Дальнего Востока. Между прочим, именно в Версале по инициативе Вильсона было впервые принято предложение о передаче в состав Украины Крыма – ранее он никогда украинцам не принадлежал, они и не претендовали на полуостров.
Ну а победители себя не обидели. Хотя плоды выигрыша распределились довольно неравномерно. Львиную долю приобретений поделили англичане и французы. Франция вернула Эльзас и Лотарингию, утраченные в прошлых войнах, оккупировала Стамбул, распоряжалась в Малой Азии и на Балканах, в подмандатное управление ей достались Сирия, Ливан, Трансиордания. Англичане получили Ирак, Палестину, все германские колонии в Африке.
Куски разделенной Австро-Венгрии превратились в самостоятельные Австрию, Венгрию, Чехословакию. Сербию, сильно пострадавшую и понесшую большие потери, вознаградили чрезвычайно щедро. Ей передали области хоть и славянские, но совершенно разные по своим историческим судьбам, традициям, культуре – Хорватию, Словению, Боснию, Герцеговину, Македонию, объединили с союзной Черногорией. Возникло Королевство сербов-хорватов-словенцев, позже названное Югославией. А Румыния проявила себя полным нулем в военном отношении, проституировала, перекидываясь то на сторону Антанты, то Германии. Невзирая на это, ее тоже уважили. Отдали ей и австро-венгерскую Трансильванию, и российскую Бессарабию, увеличив территорию страны втрое!
Столь горячие симпатии объяснялись намерением Франции и Англии заменить румынами и югославами союз с погибшей Россией. Соперниками, в отличие от русских, они не будут, экономики этих государств подомнут под себя западные державы. А если понадобится воевать, вести полицейские операции, румыны и югославы пригодятся. Аналогичным образом взяли под покровительство Финляндию, отпавшую от России, и Польшу, слепленную из германских, австро-венгерских, российских областей.
А вот Бельгия пострадала очень сильно, героически сражалась с первого до последнего дня войны, но ей вершители судеб отвесили лишь микроскопические территориальные добавки. Обидели и Италию. В свое время наобещали ей с три короба за вступление в войну на стороне Антанты, теперь же все соглашения похерили. Дескать, воевали-то не блестяще, за всю войну почти не продвинулись. Не союзникам помогали, а их пришлось то и дело выручать. Итальянцам дали небольшой клочок прилегающей земли на Адриатическом море и позволили держать под влиянием Албанию. Перечеркнули и обещания, которые давались Японии. Ее принялись вытеснять с захваченных ею тихоокеанских островов, из Китая.
Что же касается Америки, то президент Вильсон регулировал и дирижировал, кому что дать, но для США… не запросил ничегошеньки! Чего уж размениваться по мелочам! Он нацеливался на большее. На мировое господство. По инициативе американцев в мирный договор был внесен пункт о «свободе торговли» и «снятии таможенных барьеров». Государства, ослабленные войной, конкурировать с США не могли, этот пункт означал экономическое и торговое господство американцев. Вильсон писал: «Экономическая мощь американцев столь велика, что союзники должны будут уступить американскому давлению и принять американскую программу мира. Англия и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, но мы сможем заставить их думать по-нашему».
Каким образом «по-нашему»? Финансовые олигархи США, чьим ставленником являлся Вильсон, разработали детальный план еще в 1916 г. Полковник Хаус, игравший при президенте роль всемогущего «серого кардинала», писал: «Надо построить новую мировую систему» с образованием «мирового правительства», где будет лидировать Америка. Сделать это предполагалось пропагандой «демократических ценностей». Поставить их во главу угла, провозгласить приоритетом всей международной политики. Сама Мировая война и связанные с нею жертвы объяснялись агрессивностью «абсолютизма», недостаточной «демократией» европейских держав. Утверждение «подлинной демократии» объявлялось единственным средством предотвратить подобные катастрофы в будущем. А США выдвигались на роль мирового учителя демократии – и мирового арбитра. Они получали право влезать во внутренние дела других государств, оценивать и определять, какое из них в достаточной степени «демократично», а какое недостаточно. Читай – опасно для мирового сообщества со всеми вытекающими последствиями. Хаус убеждал Вильсона: «Мы должны употребить все влияние нашей страны для выполнения этого плана» [2, 140].
Настало время реализовать его. Усиленно насаждалась демократизация в проигравших державах: Германии, Австрии, Венгрии, Турции. Пропаганда американских установок развернулась и во Франции, Англии, Италии. А на волне этой пропаганды по решению Версальской конференции было создано первое «мировое правительство», Лига Наций. Хаус заранее настраивал Вильсона на роль главы международного органа и проводника американской линии, льстиво называл его «апостолом свободы».
Таким образом, государственные лидеры конструировали новую эпоху по-своему. Но и деловые люди по-своему прокладывали дороги в будущее. Промышленники и финансисты невиданно разжирели на военных поставках во всех государствах – и победивших, и проигравших. Чрезвычайно обогатились нейтральные страны: Голландия, Дания, Швеция, Швейцария. Франция и Бельгия, получая репарации, принялись восстанавливать хозяйство, подорванное войной. Грянул промышленный бум. Открывались новые фирмы, банки, строились предприятия. Военные заводы переходили на выпуск мирной продукции, заваливали рынок самыми современными товарами – телефонами, радиоприемниками, холодильниками, автомобилями. Бум, как это бывает, порождал и кружил всевозможную «пену»: маклеров, деляг, жулье. Увеличивалось население городов. В центры «цивилизации», где жизнь казалась богаче и ярче, стекались вчерашние солдаты, стекались эмигранты – русские, итальянцы, поляки, болгары, сербы.
А богаче и ярче жизнь казалась из-за увеселительных заведений. В войну-то их прикрывали, считали неуместными. Сейчас они плодились в куда больших количествах, чем прежде. Это тоже виделось разумным, справедливым. Надо вознаградить себя за перенесенные лишения, страхи, «затягивание поясов». Если уцелели в бойне, надо пользоваться всеми доступными благами. В сознание внедрялась вроде бы очевидная истина: главная ценность, высшая ценность – это жизнь! Разве не так? Разве погибшим тепло или холодно от того, что Франция вернула Эльзас и Лотарингию? Разве им важны немецкие репарации? Нет, они догнивают на Марне, Сомме, под Верденом и Изонцо. Недолюбившие своих подруг, почти ничего не повидавшие в короткой молодой жизни.
Значит, надо быть умнее, не отказывать себе в удовольствиях! Брать от жизни все что можешь! Чем больше, тем лучше! Прежняя мораль сносилась начисто. Внебрачные связи превращались в норму, тем более что женщин стало в избытке. Больше, чем поредевших и покалеченных мужчин. Менялись моды и вкусы. Укорачивались подолы платьев, исчезали нижние юбки, нижние кофточки, сорочки, подвязки и прочие предметы, признанные лишними. Тела становились более доступными и для обзора, и для осязания. Раньше канканы с полуголыми девицами считались экзотикой, достопримечательностью Франции. Сейчас косяки женщин скакали на подмостках всех европейских стран. И не полуголых, а уже совсем без ничего, как в бане. В театриках и варьете демонстрировались такие «изюминки», что до войны ввели бы в шок самого беспардонного развратника. Классическую музыку заглушали буйные ритмы джазов и похотливые изломы танго. На живопись и скульптуру обрушилась волна абстракции. Литература и философия полезли в темные глубины подсознания, в завлекающие и опасные трясины фрейдизма, экзистенциализма, неоязычества, антропософии и прочих «модных» теорий.
