Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
Старый сослуживец Гончарова, уволившийся еще лет десять назад, нашел его и предложил полугодовой контракт инженером-электриком в Сомали, в провинции с плохо произносимым названием Галмудуг. Электростанцию при каких-то рудниках там строили еще при Советском Союзе, специалистов почти не осталось, а очередная власть, перебив всех оппонентов, решила все-таки заняться экономикой страны, и в первую очередь озаботилась электроэнергетикой. Сослуживец уже успел поработать в Египте, и теперь на него вышли с предложением поехать туда и, если возможно, подыскать еще пару грамотных инженеров, не боящихся трудностей. Срок в полгода казался небольшим, но достаточным, чтобы жена в его отсутствие образумилась, деньги обещали вполне весомые, причем половину сразу, и ехать надо было практически через две недели. А у Олега как человека, часто мотавшегося в Турцию, все необходимые документы уже были, начиная от паспорта моряка и кончая загранпаспортом и даже наличием какихто прививок, сделанных при подготовке к неудачному рейсу в Анголу. Олег согласился сразу. На удивление, жена тоже сразу согласилась подождать с решением еще полгода, хотя Олегу показалось, что решающим аргументом для нее стала сумма, которую ему обещали выплатить. Поэтому он подписал контракт, и через десять дней улетел в Африку, в душе понимая, что отъездом этим попросту оттягивает то, что было уже явно неминуемым. Однако слепая надежда на жену, с которой его связывало больше двадцати лет совместной жизни, все же теплилась у него в сердце.
Летели с двумя пересадками. Первая была в Каире, где их группу из шести человек неожиданно разделили. Следующим пунктом оказался Хартум, столица Судана, где он остался один русскоязычным, если не считать, пилотов-украинцев. Да и вполне комфортабельный до этого старенький советский «Ан-24» превратился после последней пересадки в древний американский винтовой транспортник времен Второй мировой войны, громыхающий и вздрагивающий даже при сильном порыве ветра. Уже там Олег понял, что с местонахождением будущей работы его попросту надули, а конечное место ему станет известно лишь в последнем пункте. Тем не менее самолет наполнился шумной толпой иностранцев во главе с голландцем, являвшимся представителем фирмы, нанявшей его, да и всех остальных, судя по всему. Все они были спокойны, без тени страха и сомнений на лице, от чего Олег тоже успокоился и даже начал подремывать на неудобном сиденье.
Часа через три их самолет сбили. Откуда-то снизу, из джунглей, прилетела то ли ракета, то ли еще какая-то хрень, и самолет, вздрогнув и накренившись, начал медленно планировать вниз. Что было повреждено, Олег не понял, но самолет не падал, а именно планировал вниз, оставляя за собой в небе темный дымный след, который было видно даже в иллюминаторы. Потом в тех же иллюминаторах ненадолго мелькнуло море, и самолет довольно мягко плюхнулся на землю, на какое-то возделанное поле. Все произошло так быстро, что толком никто из пассажиров испугаться так и не успел, и поэтому, когда они вылезли на землю из открывшегося люка, все радостно улыбались до тех пор, пока не оказались окруженными тучей вооруженных негров с лицами, выражающими отнюдь не радостные чувства от встречи, а, скорее, какое-то с трудом скрываемое плотоядное желание.
Таким макаром отставной офицер флота Олег Гончаров оказался то ли в плену, то ли в рабстве у одной из многочисленных сомалийских национально-освободительных армий, число бойцов которой ограничивалось парой сотен, и по своему укладу она была больше похожа на пиратское береговое братство. «Армия» эта отличалась от всех других промышлявших в окрестной территории тем, что имела в своем распоряжении кроме обыкновенных моторных лодок несколько довольно мощных катеров и даже одну небольшую комфортабельную океанскую яхту, видимо, просто отобранную у хозяев. О судьбе самих хозяев яхты оставалось только догадываться. Верховодил всем этим воинством двухметрового роста негр по имени Омар, обвешанный оружием, как новогодняя елка игрушками. Особенно поразило Олега, что самым любимым орудием Омара оказался натуральный маузер времен Гражданской войны, с которым тот не расставался никогда, и который постоянно висел у него на боку в деревянной кобуре. Когда пленников рассортировали, оказалось, что французов и американцев поровну, по четыре человека. Еще присутствовали два голландца, два пилота украинца и один русский, то есть сам Олег. Всех, кроме пилотов и Олега, сразу куда-то увели, чтобы, как оказалось потом, потребовать за них выкуп. Больше Олег их не видел. Пилотов через час тоже увели. Самолет бойцы Омара не подбивали, а только воспользовались подвернувшейся оказией, чтобы пленить пассажиров. Главарь же предпочел совершить акт «доброй воли» и самостоятельно вернул пилотов представителям компании. Олега вытащили из хижины через час. Омар, восседавший в неизвестно откуда взявшемся здесь шикарном кожаном офисном кресле, внимательно листал серпасто-молоткастый паспорт Гончарова и рассматривал чудом сохранившиеся фотографии, лежавшие в нем. После всего, что Олег испытал за последнее время, он был готов ко всему, но жизнь и тут в очередной раз заставила его изумиться. Омар, оторвав глаза от его документов, неожиданно разразился тирадой на чистейшем русском языке:
— Ну, здравствуй, бл., раздолбай, ё… твою… сука.
Остальную и большую часть фразы составляла виртуозная матерная интерпретация, которую атаман чернокожих революционеров выдал очень смачно и практически без акцента. Справедливости ради надо заметить, что в остальном Омар изъяснялся не так уверенно, но все же понятно, а вот матерился он просто мастерски. Как позже выяснилось, по профессии лидер «армии» врач-отоларинголог, которого предыдущая власть отправила учиться в Советский Союз, где он добросовестно окончил институт в Симферополе и даже долго стажировался в Симферопольской областной больнице им. Семашко, поправляя крымским жителям искривленные носовые перегородки и удаляя аденоиды. Он успел вернуться на родину до очередного переворота, когда всех учившихся в Союзе новая власть просто вырезала под корень, и бежал, организовав свой личный «народный фронт», с которым уже многие годы занимался банальным грабежом и войнами с конкурентами и с очередными государственными властями. Олегу после приветствия главаря сразу развязали руки, усадили и по старой русской африканской традиции предложили «чарку» из кокосового ореха с каким-то местным пойлом. Совершенно гадкий на вкус напиток оказался абсолютно убийственным по воздействию на организм, и Гончаров окосел сразу и крепко. Последнее, что он помнил, перед тем как уткнуться носом в песок, была его фотография в офицерской форме, которой Омар крутил перед его носом и силился сказать что-то умное на русском языке.
Проснулся Олег уже не просто пленником, а пленным механиком-рабом той самой яхты, которая покачивалась метрах в ста от берега. Омар, впечатленный увиденной фотографией бравого советского военно-морского офицера на фоне могучих подводных крейсеров, принял волевое решение взять этого спеца себе на службу, естественно, не принимая во внимание желания самого Олега. Доставив того на борт яхты на моторке, Омар вполне понятно объяснил, кто теперь Олег, и еще более доходчиво пояснил, что будет, если он откажется или вздумает бежать. Для этого он еще минут десять матерился, размахивая перед носом Олега доисторическим маузером, при этом весело улыбаясь во все свои тридцать два белоснежных зуба. Потом Олегу выдали капитанскую форму бывшего хозяина яхты, которую еще не успели испортить, заставили переодеться, и с этого момента начался новый этап в жизни Гончарова.
Боевые негры неграми и оставались, а потому яхта оказалась засранной от кормы до носа всем чем возможно: начиная от рыбных остатков и заканчивая просто грязными тряпками и даже человеческим калом. Понимая, что за его отказом сразу последует неминуемый расстрел, Олег решил временно затаиться и ждать удобного случая, а пока скрепя сердце приступил к работе. Для начала он, пользуясь тем, что Омар, как командир, был непререкаемым авторитетом среди чернокожих корсаров, выпросил себе в помощь трех человек. Остальных попросил на корабль без надобности не являться и приступил к уборке и ревизии доставшегося ему хозяйства. Яхта оказалась превосходной, правда, изрядно разграбленной новыми хозяевами, деятельность которых была видна везде, начиная от палубы, где скрутили половину нержавеющих и никелированных поручней, заканчивая каютами, откуда вынесли даже матрасы. Слава богу, до двигателей руки у пиратов пока не дошли, и все свои ходовые качества яхта сохранила. Судно, доставшееся Олегу, было штучной работы и автоматизировано настолько, что им в море мог управлять один человек. Это после изучения матчасти он понял сразу и взял себе на заметку. Негры, как понял Гончаров, очень неплохо разбирались в моторах свои катеров, да и вообще в технике, но вот как только дело касалось автоматики, они сразу пасовали, не понимая смысла мигавших лампочек и звуков сигнализации и даже несколько этого пугаясь. Истины ради надо заметить, что и сам Гончаров, никогда прежде не управлявший никаким кораблем самостоятельно, сначала путался в незнакомых приборах и механизмах, к тому же снабженных надписями на английском языке, но уже через неделю более или менее освоился, и даже к огромной радости Омара умудрился произвести своего рода швартовные испытания яхты. Радость по поводу этого у бандитов была неописуемой, количество патронов, на радостях выпущенных в небо, не поддавалось исчислению, а количество выпитого местного пойла после завершения испытаний было просто ужасающим. А если учесть и то, что практически все, за исключением Омара и еще нескольких продвинутых пиратов, были законченными наркоманами, то утром яхта была загажена примерно до такого же состояния, что и прежде. Но самое страшное было другое.
