Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
В чем-чем, но в практичности и жестком реализме любая женщина даст огромную фору любому мужику. В те далекие и уже былинные времена быть женой военного моряка считалось престижно и надежно. Будущее обеспечено как минимум на хорошем среднем уровне. Отбор кандидатов в мужья начинался чуть ли не на первом курсе. И на то были причины. Севастополь во все времена и совершенно справедливо слыл городом моряков. Будущие приморские красавицы с пеленок видели белые фуражки и бескозырки на улицах, красавцев моряков во всех укромных уголках города, корабли, море и все остальное. Тяга к военному передавалась уже на генетическом уровне от мам и бабушек, в юности уже прошедших все эти этапы. А если прибавить ко всему этому, что чуть ли не каждый второй мужской житель города был или бывшим моряком, или непосредственно связан с флотом, то внутренняя поддержка отцами своих чад была не меньше маминой. Но помимо многочисленных случаев искренней любви и привязанности, которые, слава тебе господи, еще не перевелись, многие браки ковались молодыми красавицами целенаправленно и частенько чисто иезуитскими методами.
Самый простой вариант, опробованный, пожалуй, представителями женского пола всех стран и народов, был груб и действен. После непродолжительного романа с объятиями и поцелуями на косогоре училища и на скамейках Приморского бульвара весь процесс постепенно перетекал в квартиру юной соблазнительницы. Где, в конце концов, истосковавшийся курсантский организм и получал доступ к телу. Далее все шло традиционно: слезы, сопли, я беременна, я боюсь, я сказала маме, папе, бабушке, дедушке, врачу и твоему командиру. Все! Клиент готов. Откажешься — вылетишь из училища. А если к этому времени ты успел обзавестись партбилетом, лучше молча беги, покупай кольца. Простым изгнанием из училища не обойдешься.
Так рождались семьи. На удивление, подчас неплохие и крепкие. Были и более изощренные варианты, с многоходовыми комбинациями, игрой на грани фола, передачей объекта менее разборчивым подругам для проверки и познания, короче постепенным и фундаментальным насаживанием на крючок. Один мой сокурсник бабником был знатным. Любил всех, везде и как мог. На заре учебы, на первом курсе, он пережил один малозаметный роман с серенькой молоденькой девчоночкой. Правда, с отличной фигуркой. Пережил и забыл. Но она не забыла. И умудрилась единственной из покинутых остаться ему другом. Последующие четыре года она ничем не выдавала своего замысла, отстранено наблюдала за всеми любовными похождениями своего избранника, потихоньку ссужала его деньгами, себя блюла. В связях, порочащих ее, замечена не была. Он сдуру принимал это за чисто дружеские отношения, в голову лишнего не брал. Девчушка же далеко заходящих подруг отшивала тихо и аккуратно, и они покидали моего товарища словно ошпаренные. Перед самой стажировкой через очередную пассию она передала ему записку с просьбой отдать долги, она, дескать, уезжает учиться, да и он скоро уедет на флот. Наш сердцеед подсчитал все и схватился за сердце. Мужик он был честный, но увлекающийся. Долги отдавал, если помнил. Девчонка просчитала все наверняка. Банкрот-любовник, помнивший адрес кредитора еще с первого курса, отправился вечерком выяснить свои финансовые проблемы, да там и остался. Что там было, как события развивались — не знаю. Знаю, что долг был ого-го! И отдать его он не мог, даже с первой офицерской получки. Я эту пару всю свою службу в нашем Гаджиево наблюдал, неплохая семья получилась!
Были и просто анекдоты, рождаемые неугомонными энтузиастами военно-политических органов. Эти блюстители половой чистоты курсантских рядов выдавали такое!
Как-то раз тройка друзей закатила на квартире у одной подруги гулянку, с песнями, плясками и обильными возлияниями. Утром троица донжуанов проснулась разбросанная по дивану в неуставной форме одежды (а точнее, совсем без нее), а между ними в полном неглиже посапывала хозяйка. Больше в квартире никого не было. Кроме некстати вернувшихся родителей. Может, и обошлось бы, но один был замсекретаря парторганизации роты, другой комсорг роты, а третий просто отличник. После визита родителей оскорбленной невинности в политотдел всех троих собрали и заявили: один должен жениться. Кто, решайте сами. Но здесь и сейчас. Счастливая невеста с родителями ждет в соседнем кабинете. Она и сама ничего не помнит, но это суть дела не меняет. Пятна на чести училища не потерпим. Три курсанта четвертого курса, переглянувшись, попросили пять минут на размышление в одиночестве. Их оставили. Когда начпо через пять минут вернулся, его попросили стать мировым судьей и подержать шапку с тремя бумажками. Парни кидали на «морского». Бумажка с крестиком, к радости начпо, досталась заместителю секретаря.
Главный политолог училища поздравил молодожена и легкими пинками отправил того к невесте, в соседнее помещение. Конфликт был улажен в предельно короткие сроки, с минимальными для всех сторон (кроме одной) потерями. Честь вуза была сохранена. Потом, правда, ходили слухи, что пьяненьких курсантов раздевали родители невесты вместе с ней самой и раскладывали в живописных позах, попутно анализируя мужские достоинства предполагаемых женихов. Как говорится, на кого бог пошлет! Судьба!
Другая подруга явилась в политотдел и заявила в лоб начальнику, что, мол, изнасиловали меня, дорогой капитан 1 ранга, прямо в стенах вашего училища. Нагло и беспардонно на скамейке, после танцев. Кто — не заметила, только курсовок у него много было, то ли три, то ли четыре. Он мне ими все ноги расцарапал! И в доказательство задрала юбку до зубов. Царапины присутствовали. Именно в тех местах. Надо сказать, политорганы как чумы боялись историй с женским телом и старались замазывать их кулуарно всеми доступными способами, не расплескивая на весь флот. Военная машина заскрипела и начала проворачиваться. Девушке налили чая и попросили подождать. День был рабочий, увольнений не было, решение совместно с начальником училища приняли быстрое и волевое. Большой сбор старшему курсу, построение на плацу поротно, всю вахту, без исключений, в строй. Казармы на замок. Проверить пофамильно. Через час весь старший курс, включая больных из санчасти, был выстроен на плацу в две шеренги. Смотрины начались. Между курсантами в полной тишине, сопровождаемая начпо и офицерами политотдела, шествовала жертва насилия, пристально вглядываясь в лица будущих пенителей морей. Всех кадетов пробирала непроизвольная дрожь. Вдруг выберет? Не отвертишься. Уверенней всех чувствовали себя самые неказистые и некрасивые, да и то внешне. Внутри с ними творилось то же самое. Девушка мельком проглядела выставленный четвертый курс и более внимательно начала изучать пятикурсников. Офицеры политотдела, сопровождавшие смотрины, настороженно молчали, напоминая готовых к броску бультерьеров. Наконец, продефилировав вдоль пятого курса раза три, девушка решительно остановилась и показала пальцем.
— Он!
Побледневший кадет попытался что-то сказать, его быстренько отсекли от всех и, зажав в плотное каре из замполитовских тел, увели на аутодафе в политотдел. Следом, покачивая бедрами, удалилась дознавательница. Врача для экспертизы даже не приглашали. Расписались они в течение недели, при содействии начальника училища. Опять же, по слухам, незадачливый кадет имел глупость отвергнуть притязания на брак настойчивой подруги, и она поклялась ему, что он будет ее мужем любой ценой. Тот имел еще большую глупость рассмеяться ей в лицо. Месть же оскорбленной женщины была коварна и жестока. Своего она добилась.
Но осечки случались и у представительниц слабого пола. Незадолго до нашего выпуска, старый начпо, набрав неимоверную выслугу лет, покинул свой пост, и удалился в запас, выращивать гладиолусы. Ему на смену пришел свежий, прямо из кипучей флотской жизни, начпо дивизии подводных лодок с Севера. С делами такого толка на предыдущей службе ему сталкиваться не приходилось, по причине нехватки женщин, полного отсутствия курсантов и другого социального устройства северных гарнизонов. Поэтому, когда на КПП прибыла очередная «жертва» с родителями, на вопрос дежурного по селекторной связи:
— Товарищ капитан 1 ранга! Тут к вам девушка с родителями, говорит беременна от кого-то из наших. Хотят разобраться. Пропустить или нет?
Начпо простодушно ответил:
— Ты им объясни поделикатней, у меня тут две тысячи х…в, я каждый руками удержать просто не в силах!
Все бы ничего, но дежурный забыл отключить громкоговорящую трансляцию, и ответ начпо прогремел над КПП, как сводка Совинформбюро в дни первых побед. Надо ли говорить, что под взглядами других посетителей вся семейка густо покраснела и поспешно ретировалась, чтобы больше никогда не вернуться. Начпо же сразу приобрел в курсантской среде безграничное уважение. Потом он тоже пообтесался, внедрился в новую реальность, но массовых опознаваний не устраивал, и по возможности старался посылать подальше просителей такого рода. Особенно если весомых доказательств не было.
