Николай Лузан - СМЕРШ. Без легенд и мифов
7 июля 1943 г. в ходе допроса штурмана люфтваффе фельдфебеля П. Иоахима контрразведчики получили важные данные о запуске в серийное производство модернизированного самолета Ю-88 «Юнкерс-118», обладавшего более высокой скоростью и значительным потолком подъема.
23 июля в результате радиоперехвата и последующей дешифровки содержания переговоров разведотдела армейской группы «Ланц» со своим агентом Олафом, действовавшим в тылу Воронежского фронта, удалось установить осведомленность гитлеровцев о составе советской группировки и направлениях ее движения, а также определить ответные меры вермахта.
Спустя неделю в распоряжение управления Смерш Центрального фронта попал важный штабной документ — «Отчет о состоянии на Восточном фронте с 16 июня по 30 июля 1943 г.». В нем содержались оценки вермахта обстановки, складывающейся на советско-германском фронте, и давался прогноз ее развития. Эти данные, а также другая добытая контрразведчиками информация о противнике и его планах оперативно передавалась командованию Красной армии и, как правило, получала положительную оценку.
О той важной роли органов Смерш и советской разведки, которую они сыграли в раскрытии секрета плана «Цитадель», убедительно свидетельствовал маршал А. М. Василевский. Он, начальник Генерального штаба Красной армии, как никто другой знал все тайные и явные пружины, приводившие в движение одно из величайших сражений.
В книге «Дело всей жизни» он писал:
«В этот ответственный момент, в преддверии Курско-Белгородского сражения, советское командование предъявляло особые требования к органам разведки, и нужно сказать, она была на высоте и неплохо помогала нам. Как ни старался враг держать в тайне планы своего наступления, как ни отвлекал внимания советской разведки от районов сосредоточения основных своих ударных группировок, нашей разведке удалось не только определить общий замысел врага на летний период 1943 г., направления ударов, состав ударных группировок и резервов, но и установить время начала фашистского наступления».
Вместе с тем когда развединформация и, в частности, Смерш не получала должной оценки со стороны военно-политического руководства страны и высшего комсостава Красной армии, это приводило к тяжким, порой трагическим последствиям.
Весной 1942 г. пренебрежение со стороны командования Юго-Западного направления маршала С. Тимошенко и представителя ЦК ВКП(б), члена Военного совета Н. Хрущева к разведданным, добытым отделом военной контрразведки Юго-Западного фронта, привело к чудовищной трагедии, которая поставила страну на грань бытия.
Первый успех под Москвой зимой 1941–1942 г г. вскружил головы некоторым военачальникам и породил уверенность в том, что гитлеровцев можно чесать и в хвост и в гриву. Казалось бы, опытнейший, прошедший «Крым и Рым» маршал Тимошенко, обжегшись летом сорок первого в Белоруссии, должен был сто раз все взвесить, прежде чем убеждать руководство Ставки в возможностях соединений Юго-Западного направления нанести поражение гитлеровцам под Харьковом. Но, видимо, лавры Г. Жукова, под командованием которого Красная армия разгромила вермахт под Москвой, не давали Тимошенко покоя. Ему вторил член Военного совета Н. Хрущев, позже признавшийся: бес попутал. Он был не первым и не последним советским вождем, отринувшим Бога и при неудачах все спихивавшим на черта.
Начальник Отдела военной контрразведки Юго-Западного фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга Н. Селивановский не согласился с оценками Тимошенко и Хрущева о возможностях войск Юго-Западного направления успешно осуществить наступление. И для того у него имелись веские основания. Данные зафронтовой агентуры, материалы допросов немецких военнопленных, а также аналитические выкладки начальника оперативного отдела штаба фронта полковника Рухле, который, не найдя понимания у своих непосредственных начальников, поделился ими с контрразведчиком — майором Белоусовым, а тот сообщил Селивановскому. Эти данные им говорили: Тимошенко и Хрущев жестоко ошибаются в расчетах. Опытнейший контрразведчик Селивановский высказал им свои опасения, но они посчитали его аргументы несостоятельными, Рухле обозвали паникером и через Сталина продавили в Ставке Верховного главнокомандования свой план операции.
Селивановский не остановился и изложил свою позицию в докладной, направленной Абакумову. В ней он писал:
«Планируемая операция преждевременна. Наступление из Барвенковского выступа опасно. Оттуда вообще следовало бы вывести 57-ю армию. Вокруг выступа немцы за зиму создали глубоко эшелонированную оборону и подтянули к его основанию значительное количество войск, которые в любую минуту могут нанести удар в тыл ударной группировки, парировать такой удар мы не сможем — нет достаточно сильных резервов.
Ошибочно вводить в Барвенковский выступ конные и танковые корпуса, немецко-фашистское командование только того и ждет. Оно с умыслом не усиливает своего левого фланга в районе Славянска. Оно умышленно провоцирует нас на наступление. Как только в Барвенковском мешке окажутся наши ударные группировки, немецкая танковая армия, расположенная южнее, нанесет удар в северном направлении на Изюм. Вывод: подготовленное сражение мы проиграем и этим развяжем руки противнику для крупного наступления на Сталинград и Кавказ».
Абакумов, получив ее, не решился поставить в известность Сталина, а позвонил по ВЧ-связи Хрущеву и высказал озабоченность возможными негативными результатами предстоящей операции. Член Политбюро ЦК ВКП(б), смотревший свысока со своего политического олимпа на какого-то особиста, четыре года назад ходившего в капитанах, с ходу отмел аргументы Абакумова и обвинил Селивановского в том, что тот раздувает из мухи слона. В действительности муху раздул он с Тимошенко, убедив Сталина и Ставку в том, что превосходство частей Юго-Западного направления над противником обеспечит успех наступления.
Голос контрразведчиков не был услышан. Тимошенко с Хрущевым, утвердившись в своем самомнении, сосредоточили в Барвенковском выступе все наличные резервы.
12 мая ударная группировка Юго-Западного направления начала наступление. К 16 мая на отдельных участках гитлеровцы отступили на 25–50 километров. Об этих успехах Тимошенко и Хрущев бодро рапортовали в Москву и предлагали подключить к наступлению части Брянского фронта.
Казалось бы, Селивановский и Рухле с их страхами посрамлены. И тут начал сбываться наихудший прогноз Селивановского: авиация противника, завоевав господство в воздухе, лишила части 6-й и 9-й армий возможности совершать маневры. Тимошенко с Хрущевым забили тревогу и бросили в бой последние резервы, не предполагая, что все самое худшее впереди.
За спиной наступающих советских войск, на левом фланге, над 57-й армией генерала Подласа, нависла, подобно дамоклову мечу, мощная группировка противника. Ее костяк составляла 1-я танковая армия. Гитлеровцы, отступая, специально заманивали в ловушку войска Юго-Западного направления.
18 мая наступление советских войск захлебнулось. Вермахт перешел в контрнаступление. Отражать его было нечем — Тимошенко и Хрущев исчерпали все резервы. 23 мая кольцо окружения замкнулось, и спустя пять дней, 28 мая, ударная группировка Юго-Западного направления перестала существовать. Ее потери составили 85 тысяч погибших и 230 тысяч пленных. Для гитлеровских войск открылся, как о том предупреждал Селивановский, прямой путь на Сталинград и Кавказ.
За провал операции ответили, конечно, не Тимошенко с Хрущевым, а «стрелочники». Главными виновниками стали командующий 9-й армией генерал Ф. М. Харитонов и полковник Рухле. Последний был обвинен в сотрудничестве с гитлеровцами.
Из воспоминаний Е. Орлова:
«Командиру на фронте, кроме личного мужества, надо еще иметь трезвую голову на плечах. Бежать впереди цепи бойцов большого ума не надо, хотя бывают такие моменты, когда кто, если не ты. У всех нас только одна жизнь и другой не будет. На передовой у командира власть не меньшая, чем у Бога, и потому ею необходимо распоряжаться с умом, чтобы потом не было стыдно смотреть в глаза бойцам. Если подчиненные знают: для командира они не разменная монета, то с ними не страшен и сам черт.
Но на войне, будь ты хоть семи пядей во лбу, всего не предусмотришь. Идеальных командиров не бывает, да и откуда им столько взяться. После боев в ротном, батальонном звене потери командного состава порой достигали 40 %. Текучесть колоссальная, приходилось назначать на должности тех, кто под рукой находился. Ошибки дорого обходились. Чванливый бездарь с амбициями, приспособленец, оказавшийся на командной должности, — хуже фашиста. Страшнее нет, когда по глупости старшего начальника наступаешь против своих, когда наша авиация или артиллерия превращает твои позиции в братскую могилу. Охотников признаться в ошибках, а точнее — преступлениях, я что-то не наблюдал. Если бы не сотрудники контрразведки, которые выводили на чистую воду подобных горе-вояк, то они бы немало дров наломали».
