Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа
Схема дислокации разведоргана «Цеппелин»
Часть II
Глава первая
Легализация прошла успешно
Плотные облака, казалось, стелились над самой землей, и в них, словно в вате, тонул надсадный гул моторов крадущегося в кромешной темноте «хенкеля» — самолета из спецэскадрильи рейхсфюрера СС Гиммлера. Ближе к Москве небо прояснилось. Пилоты сориентировались по местности и взяли курс на юг. На подлете к железнодорожной станции Егорьевская они сбросили скорость. Самолет сделал полукруг, прошло несколько секунд, и в ночном небе огромным тюльпаном распустились купола двух парашютов. Вскоре молочно-белая пелена поглотила парашютистов, и они, налегая на стропы, проломили стену из прошлогоднего камыша и приземлились на берегу озера.
20 июня 1943 года в 00:10 дежурный по 47-й радиолокационной станции засек воздушного нарушителя на экране радара и доложил на командный пункт. Спустя несколько минут об этом уже знали в штабе 1-й воздушной армии Западного фронта, а чуть позже — в отделе Смерша. В воздух были подняты самолеты-перехватчики, а на земле солдаты и офицеры из дивизии внутренних войск НКВД по охране тыла армии заняли места в кузовах грузовиков, и две колонны двинулись к станции Егорьевская. К рассвету она и ее окрестности были взяты в кольцо. С восходом солнца группы захвата приступили к прочесыванию леса, где высадились парашютисты.
Поиски их следов продолжались недолго. Гитлеровцы торопились и не потрудились спрятать парашюты — они валялись на берегу озера. На влажном песке отчетливо проступали отпечатки сапог. Розыскные собаки быстро взяли свежий след, он привел к ручью и там оборвался. Поджав хвосты, псы жалобно скулили и виновато поглядывали на проводников. Захватить парашютистов по горячим следам не удалось, и трубки телефонов в штабе поиска раскалились от командного рева начальников.
В то время, когда они ломали головы, где искать парашютистов, в тридцати километрах от Егорьевской двое: капитан-летчик и старший лейтенант-артиллерист вломились в кабинет начальника станции Хорлово и потребовали дать им связь с Москвой. Тот, оглохший от непрерывных телефонных звонков и угроз комендантов эшелонов, махнул рукой на телефон, а сам потухшим взглядом уставился в окно. Заглянувший в кабинет заместитель начальника станции недовольно покосился на нахрапистых офицеров и развернулся, чтобы уйти, но в последний момент задержался. Его взгляд упал на старшего лейтенанта. Тот, развалившись на топчане, лениво ковырял спичкой в зубах. Под его сапогами расплылась большая лужа, а под боком валялся измазанный в грязи и набитый под самую завязку вещмешок. В глазах заместителя мелькнула тень, и он быстренько выскользнул за дверь.
Кабинет начальника станции снова загудел, как пустой барабан, от голоса капитана. Он потрясал трубкой, дергал телефонный шнур и пытался докричаться до телефонистки. Наконец сквозь треск и шум прорвался ее голос, и капитан потребовал соединить его с дежурным по Главному управлению контрразведки Смерш. Мембрана снова отозвалась потрескиванием и свистом. Какое-то время в трубке раздавались неясные шорохи, а затем на удивление ясно зазвучал голос.
Ответил дежурный. Капитан потребовал от него передать комиссару госбезопасности 3-го ранга Королеву, что известный ему Северов вернулся — и не один и что они находятся на железнодорожной станции Хорлово. Пароль для связи он не успел произнести. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались бойцы во главе с младшим лейтенантом. Не нюхавший пороха молоденький офицер, потрясая пистолетом, истошно завопил: «Не двигаться! Руки вверх!»
Капитан не успел даже открыть рта. Бойцы повалили его и старшего лейтенанта на пол и прижали своими телами. В проеме двери мелькнуло пылающее, как станционный фонарь, лицо заместителя начальника станции. Он торжествующим взглядом смотрел на распластанных парашютистов-диверсантов. Последним в кабинет влетел старшина. Стреляный воробей, он сразу кинулся к вещмешкам. Его цепкие пальцы сноровисто развязали веревки, под ворохом белья блеснул металл — рация. Старшина ликовал.
— Мы свои. Я из Смерша, — просипел капитан.
Младший лейтенант растерялся. Начальник станции быстро сообразил, что к чему, наклонился к его уху и, ткнув в телефонную трубку, что-то прошептал. Офицер изменился в лице, остекленевшим взглядом прошелся по лежавшим на полу «диверсантам», радиостанции, телефону, нетвердой рукой подхватил болтавшуюся трубку, представился и потерянно залепетал.
Дежурный главка Смерша понял все с полуслова и потребовал передать трубку Северову. Бойцы ослабили хватку и, с любопытством поглядывая на загадочных «диверсантов», отступили к стене. Виктор с трудом поднялся, перед глазами все плыло, смахнул с подбородка кровь, перехватил трубку у потерявшего голову младшего лейтенанта и назвал пароль. Дежурный, догадавшийся, что произошло в кабинете начальника станции, хмыкнув, поинтересовался его самочувствием. Виктор сплюнул сгусток крови и непослушным языком с трудом произнес:
— Как положено, по-нашенски. Зубы по полу собираю.
Дежурный рассмеялся и распорядился находиться на станции и ждать оперативную группу Смерша. Виктор положил трубку на аппарат и, потирая саднившую от удара скулу, обернулся к младшему лейтенанту. Тот от смущения не знал, куда девать глаза, и что-то бормотал в свое оправдание. Первым нашелся начальник станции и, мягко подталкивая в спину бдительного офицера и его бойцов, выпроводил их из кабинета. Вслед за ними вьюном скользнул заместитель. Дорогу ему преградил Николай. Виктор поспешил встать между ними, а начальник станции, чтобы сгладить конфликт, предложил позавтракать.
Посрамленный заместитель, рассыпаясь перед Виктором и Николаем мелким бисером, принялся трясти свои запасы. На столе, как по волшебству, появились пузатый самовар, горка из кусков сахара-рафинада, краюха ржаного хлеба и пара запеченных в углях картофелин. Но на этом хлебосольство хозяев не закончилось. Начальник станции метнул на зама многозначительный взгляд, тот понял все без слов и исчез за дверью. Вернулся он со свертком, в нем находилась бутылка самогонки. Начальник станции разлил ее по кружкам и предложил тост: «За возвращение!». Виктор с Николаем охотно поддержали его. Самогон оказался крепким, их быстро повело, и начальник станции предложил им перейти в соседнюю комнату и вздремнуть. Через несколько минут Виктор и Николай спали крепким сном и не слышали ни трезвонившего за стеной телефона, ни грохота вагонных колес, ни голосов начальника станции и комендантов эшелонов.
Станция Егорьевская и десятки других в те последние июньские дни 43-го напоминали собой кипящий котел. До начала великого танкового сражения под Курском оставались считаные дни. Сотни эшелонов, подчиняясь совершенно секретным предписаниям Генштаба и наркома путей сообщения, совершали замысловатые маневры по густой железнодорожной паутине, чтобы завести в тупик гитлеровскую разведку. Она терялась в догадках, на каком участке фронта и какими силами русские нанесут удар.
Виктор и Николай не подозревали об этом и спали так, как спят только на войне. Два слова: «Ребята, подъем!» капитана из отдела Смерша по коломенскому гарнизону подняли их на ноги. Собрав вещи, они вышли во двор. Разбитной водитель трудяги «козлика» предупредительно вышел им навстречу, подхватил вещмешки, уложил в «собачник» и вопросительно посмотрел на капитана. Тот распорядился ехать в Москву.
На ближайших к станции улицах царил хаос из повозок и машин. С трудом продравшись через него, водитель выехал на шоссе, и там «козлик» показал, на что способен. Хлеставший в разгоряченные лица и надувавший пузырями гимнастерки ветер не спасал Виктора и Николая от полуденной жары. Солнце палило немилосердно. Раскаленная пыль столбом стояла над разбитой бомбежками, гусеницами танков и колесами машин дорогой. Она набивалась за ворот и обжигала кожу, скрипела на зубах, грязными солеными ручьями стекала по лицу. Виктор этого не замечал. Он жил мыслью, что живым вернулся домой и выполнил задание Центра — рядом находился кадровый сотрудник «Цеппелина».
Николай же пребывал в тревожном ожидании. Чем могла обернуться предстоящая встреча с грозной контрразведкой Смерш, ему оставалось только гадать. Нахохлившись, он колючим взглядом постреливал по сторонам. Вокруг все живо напоминало о недавних ожесточенных боях. Глубокие, словно рубцы на теле, противотанковые рвы терялись в знойном мареве. Обочины дорог были усеяны ржавой сыпью искореженной военной техники. Сиротливо смотревшие в небо иссеченные осколками трубы русских печей напоминали о том, что когда-то на их месте стояли деревни. Серая лента шоссе стремительно исчезала под колесами машины, вскоре показались пригороды Москвы.
