Георгий Куманёв - Говорят сталинские наркомы
Так мы добрались до столицы. На всем пути станции были запружены народом.
Разговоры шли только о военных событиях. О них говорили и скупые газетные сводки.
Впереди были долгие, неимоверно тяжкие месяцы и годы самой жестокой, самой кровопролитной и разрушительной войны.
Г. А. Куманев: Разрешите, дорогой Василий Семенович, сердечно поблагодарить Вас за Ваши столь обстоятельные и интересные ответы. Сообщенные Вами свидетельства будут обязательно использованы и учтены в нашей последующей работе. Пока же я буду с большим нетерпением ожидать продолжения нашей беседы.
Н. К. БАЙБАКОВ
Последний сталинский нарком… Эти слова целиком относятся к Николаю Константиновичу Байбакову — выдающемуся государственному деятелю страны, доктору технических наук, Герою Социалистического Труда, который в первые годы Великой Отечественной войны работал заместителем наркома нефтяной промышленности СССР и уполномоченным ГКО по обеспечению фронта горючим, а в 1944–1945 гг. — народным комиссаром этой отрасли нашей индустрии.
С 6 мая 1941 г. по 5 марта 1953 г., когда И. В. Сталин возглавлял Советское правительство, членами (наркомами, министрами) нескольких его военных и послевоенных составов было несколько десятков- человек. Сегодня здравствует и не только здравствует, но и продолжает работать (!) в должности главного научного сотрудника Института проблем нефти и газа РАН только один. Это Николай Константинович Байбаков, которому 6 марта 2004 г. исполнилось 93 года. Позади его необычайно яркая трудовая жизнь, насыщенная сотнями и тысячами важных перемен, судьбоносных свершений в мире и стране, свидетелем, а зачастую и активным участником которых был и он сам. А вместе с переломными событиями сколько было встреч со многими историческими деятелями XX и уже XXI веков!
Но, пожалуй, самое главное в личности этого замечательного человека и большого патриота — весь славный трудовой путь Николая Константиновича целиком, без остатка и без колебаний посвящен верному служению своему народу, родному Отечеству, благородным целям и лучшим идеалам, в которые он когда–то поверил и которым был и остается целиком верен и предан.
Одно перечисление только тех основных должностей, которые как государственному деятелю вверяла ему страна, может занять у нас не одну страницу. Однако в нем, очевидно, нет необходимости, ибо во время нашей продолжительной беседы, состоявшейся 27 ноября 1990 г. и записанной на магнитофонную ленту, Николай Константинович Байбаков, отвечая на мои вопросы, рассказал и об этом.
Из беседы профессора Г. А. Куманева с наркомом нефтяной промышленности СССР военных лет, Героем Социалистического Труда Н. К. Байбаковым
(Магнитофонная запись) 27 ноября 1990 г.
г. Москва
Г А. Куманев: Прежде всего что Вы можете сообщить, дорогой Николай Константинович, из Вашей биографии предвоенных лет?
//. К. Байбаков: Родился я 6 марта 1911 г. в поселке Сабунчи Бакинской губернии в семье потомственного рабочего — кузнеца. Трудовой путь мой начался с бакинских нефтепромыслов, куда я пришел рядовым инженером в 1932 г. после окончания Азербайджанского политехнического института. Потом стал работать старшим инженером, а 1935 г. был назначен заведующим промыслом. Но тут подошел очередной призыв в Красную Армию. Я мог, как уже было, взять отсрочку от призыва. Ее давали квалифицированным специалистам, находившимся на руководящей работе и не прошедшим в институте военную подготовку. Но по одной причине (если останется время, расскажу о ней позднее) я решил от отсрочки отказаться и уехал на Дальний Восток. Там около двух лет служил в РККА. Армейская закалка мне в жизни весьма пригодилась.
В 1937 г. после демобилизации я вернулся в родной Баку и стал работать начальником промысла, затем главным инженером и управляющим трестом «Лениннефть». Но вскоре довольно неожиданно в моей жизни произошли важные перемены: приказом наркома тяжелой промышленности СССР Лазаря Моисеевича Кагановича я получил назначение в г. Куйбышев, где возглавил новое объединение «Востокнефтедобыча». Одной из причин этого перевода послужило мое выступление весной 1938 г. на Всесоюзном совещании нефтяников в г. Баку. На нем участвовал нарком тяжелой промышленности СССР Каганович, выступивший с большим докладом о значении нефтяной промышленности в экономике страны и в укреплении ее обороны. В прениях по докладу довелось выступить и мне как управляющему трестом «Лениннефть». Я поделился опытом работы своего коллектива по использованию новой техники, борьбе с обводнением скважин и др. Прямо и откровенно сказал и о некоторых недостатках в производственной деятельности нефтяников треста, которые мешали его развитию. Зал и нарком слушали меня внимательно и, как я узнал позднее, мое выступление Кагановичу понравилось. Поэтому он и обратил на меня внимание.
Месяца через два я был вызван к первому секретарю ЦК Компартии Азербайджана Багирову, который за чашкой чая сообщил о моем назначении приказом наркома Кагановича на новую должность в Куйбышев, о которой я Вам уже сказал. Объединение «Востокнефтедобыча» призвано было воплотить в жизнь решение XVII съезда ВКП(б) об освоении открытого нефтедобывающего района между Волгой и Уралом, получившего название «Второго Баку». В состав объединения входили недавно созданные тресты «Башнефть», «Пермьнефть», «Сызраньнефть» и «Эмбанефть». Предстояло решать большие и сложные задачи по освоению новых и, как оказалось, богатых месторождений нефти. Геологи, строители, рабочие коллективы нефтяников и прежде всего бурильщики трудились с большим энтузиазмом и развитие промышленных районов «Второго Баку» шло небывалыми для довоенного времени темпами.
Но и здесь волей судьбы я проработал лишь около года. В 1939 г. в составе нового Народного Комиссариата топливной промышленности было создано Главное управление по добыче нефти в восточных районах страны вместо объединения «Востокнефтедобыча». И меня назначили начальником этого главка с переводом в Москву. В том же году я стал заместителем наркома топливной промышленности Лазаря Моисеевича Кагановича, который в это время являлся по совместительству и наркомом путей сообщения СССР. Осенью 1939 г. произошла реорганизация управления топливной промышленностью: вместо единого наркомата были образованы Наркомат нефтяной промышленности и Наркомат угольной промышленности. Первый из них возглавил Каганович, а я опять был назначен его заместителем, точнее — первым заместителем.
Г. А. Куманев: Как Вы оцениваете деятельность Лазаря Моисеевича Кагановича как наркома упомянутых Вами двух промышленных наркоматов, а также Наркомата путей сообщения? Каков был стиль его работы, компетентность, исполнительность, отношение к людям, своим подчиненным?
Н. К. Байбаков: Меня в то время судьба с «железным наркомом» Кагановичем связала довольно крепко. В течение нескольких лет я работал под его непосредственным руководством в качестве заместителя и даже первого заместителя, часто встречался с ним на коллегиях, различных совещаниях, много раз бывал у него в кабинете, где проходили и личные беседы с глазу на глаз. Конечно, все сослуживцы наркома прекрасно знали, насколько близок был тогда Каганович к Сталину, и такая близость приводила некоторых простых смертных в трепет, вызывала чувство большого почтения и страха.
Основания опасаться необузданной вспыльчивости и гнева этого ближайшего соратника вождя были небеспочвенными. Ему ничего не стоило, толком не разобравшись, кто же виноват в срыве какого- нибудь дела, в чрезвычайном происшествии и т. п., грубо обругать, оскорбить и даже ударить подчиненного. Иногда все доходило до того, что Лазарь Моисеевич грозил тяжелыми карами и тюрьмой за невыполнение его указаний. И, к сожалению, эти угрозы зачастую не оказывались пустыми словами: некоторые сотрудники Кагановича вдруг бесследно и навсегда исчезали…
Прямо Вам скажу, Георгий Александрович, если говорит о том, кто больше всего уничтожил людей, кто был инициатором многих арестов, террора, то я привел бы имена двух деятелей. Это, конечно, и прежде всего, Берия и затем Лазарь Каганович.
Г. А. Куманев: А как Мехлис?
Н. К. Байбаков: Лев Захарович Мехлис был фигурой помельче, и он сыграл свою весьма отрицательную роль, хотя у него были и некоторые плюсы…
Но продолжу о Кагановиче. Когда Молотова, Маленкова и Кагановича на июньском (1957) Пленуме ЦК КПСС вывели из состава
Президиума и ЦК партии, вдруг через пару дней мне звонит секретарь ЦК Фурцева:
