Уильям Блум - Убийство демократии: операции ЦРУ и Пентагона в период холодной войны
К началу мая под давлением Конгресса «большой план для Гаити» был дискредитирован и заброшен. Учитывая, что санкции стали международной дурной шуткой и беженцев по-прежнему выбрасывало на берега Флориды и на базу Гуантанамо на Кубе, администрация Клинтона была вынуждена прийти к выводу, что, хотя они по-прежнему не любят этого Жана-Бертрана Аристида с его нецентристскими мыслями, они не в состоянии создать что-либо приличное без его возвращения на пост президента. Билл Клинтон загнал себя в угол. Во время избирательной кампании в 1992 году он осудил политику Буша по возвращению беженцев в Гаити, назвав ее «жестокой». «Моя администрация, — заявил он, — будет выступать за демократию» [48]. С этого времени слово «Гаити» не могло быть произнесено без сопровождения по меньшей мере тремя фразами о «демократии».
Что-то нужно было сделать, иначе еще один «внешнеполитический провал» был бы добавлен к списку, на который республиканцы пускали слюни в этот год выборов. Но что? В течение следующих четырех месяцев, мир слышал непрерывные расшаркивания и постоянные перемены позиций по беженцам, по санкциям, по тому, за сколько времени хунта должна собраться и уехать (целых шесть месяцев), какое наказание или амнистия должны были последовать за убийства, совершенные вооруженными силами и полицией, вторгнутся ли США. «Насей раз мы имеем в виду это»; «теперь, мы действительно подразумеваем это»; «наше терпение закончилось»; на третий раз «мы не будем исключать группу войск»; в пятый раз… хунту все это не пугало.
Между тем группа по правам человека Организации американских государств обвинила режим Гаити в «систематической кампании убийств, насилия, похищений, задержаний и пыток, чтобы терроризировать гаитян, которые хотят возврата к демократии и президента Жана-Бертрана Аристида»; организация «Международная амнистия» сообщала о том же [49].
Время шло, и каждый день означал меньше времени для правления Аристида на Гаити. Он уже потерял почти три из пяти лет своего срока, отслужив восемь месяцев.
К лету Билл Клинтон отчаянно хотел выгнать хунту из власти, не прибегая к тернистому процессу одобрения Конгресса, без американского вторжения, без любых американских жертв, без того чтобы идти на войну от имени социалистического священника. Если сердце Вашингтона действительно было настроено на возвращение к власти священика Жана-Бертрана Аристида, то ЦРУ, возможно, было бы предписано дестабилизировать гаитянское правительство все время в течение предыдущих трех лет, используя оправдавшие доверие взяточничество, шантаж, подделку документов, дезинформацию, слухи, паранойю, оружие, наемников, убийства, экономическое удушение, свои молниеносные подразделения, воздушные налеты тут и там — в общем, нужное количество террора для нужных людей в нужное время. Управление делало так с намного более сильными и более устойчивыми правительствами — правительствами с гораздо более активной общественной поддержкой, как Иран и Гватемала, Эквадор и Бразилия, Гана и Чили.
Многое из необходимой инфраструктуры уже было заложено в Гаити, начиная с собственного детища ЦРУ Национальной разведывательной службы, а также широкой сети осведомителей и проплаченных агентов в других силовых ведомствах, вроде FRAPH, и свои надежные военные [50]. Офицеры разведки США даже провели полную инвентаризацию гаитянского вооружения [51].
Отказ Клинтона использовать этот вариант особенно любопытен, тем более что многие члены Конгресса и некоторые члены его собственной администрации на протяжении нескольких месяцев призывали его сделать это [52]. Наконец, в сентябре 1994 года, что ЦРУ «приступило к осуществлению крупной тайной операции в этом месяце, чтобы попытаться свергнуть военный режим Гаити… но пока попытка не удалась». Один чиновник заявил, что усилия «были предприняты слишком поздно, чтобы изменить ситуацию». Правительство, по слухам, провело месяцы, дебатируя, какие действия следует предпринять и будут ли они законными [53].
Хотя они могли сделать тот самый «один телефонный звонок». Как будто они этого хотели.
Предательство«Самый насильственный режим в нашем полушарии»; «кампания насилия, пыток и увечий, людей морили голодом»; «издевательства над детьми, изнасилования женщин, убийства священников»; «убийство гаитянских сирот», подозреваемых в «тайных симпатиях к президенту Аристиду», по причине того, что он управлял приютом, будучи приходским священником»; «солдаты и полицейские насиловали жен и дочерей подозреваемых политических диссидентов — молодых девушек 13–16 лет, людей убивали и калечили как предупреждение для остальных; дети были вынуждены наблюдать, как лица их матерей кромсали мачете» [54]. Так Уильям Джефферсон Клинтон объяснял американскому народу, почему он стремится «восстановить демократическое правительство на Гаити».
Следующее, что мы узнали: лидерам Гаити было сказано, что у них есть четыре недели, чтобы уйти в отставку, что с них будут сняты обвинения во всех преступлениях, что они смогут остаться в стране, что смогут баллотироваться впрезиденты, что смогут сохранить все свои активы, вне зависимости оттого, как эти активы были получены. Тем, кто выберет изгнание, будут выплачены крупные суммы денег в Соединенных Штатах за аренду их недвижимости на Гаити и бесплатно сделан ремонт; два самолета будут предоставлены в их полное распоряжение, чтобы они со своим имуществом, включая мебель, могли улететь в любую страну по их выбору; их жилье там и текущие расходы будут оплачены в течение года, за всех членов семьи и десятков родственников и друзей — что составило миллионы долларов [55].
Почему Билл Клинтон как президент — в отличие, может быть, от Билла Клинтона как человека — не испытывал омерзения от Седра и его компании? (Джимми Картер ранее назвал Седра человеком чести и признался в большом уважении к нему.) Потому что они не создавали никакого идеологического барьера для экономического и стратегического управления Гаити Соединенными Штатами. В отличие от Жана-Бертрана Аристида — человека, который только годом ранее объявил: «Я все еще думаю, что капитализм — смертный грех» [56]. Или Фиделя Кастро на Кубе. Чтобы здесь не было сомнений, нужно отметить, что незадолго до того как Клинтон сделал процитированные выше замечания о насилии военной хунты Гаити, вице-президент Гор объявил по телевидению, что Кастро — более злостный нарушитель прав человека, чем военачальники Гаити [57].
Злодеяния гаитянского правительства, как и его участие в наркоторговле, были представлены президентом Клинтоном просто для того, чтобы заручиться поддержкой для военного вмешательства. После долгих лет наблюдений Вашингтон вдруг «обнаружил» преступления военной хунты — точно так же, как «обнаружилась» преступная деятельность Норьеги ровно в тот момент, когда наступило время для военного вмешательства в Панаму.
Но самое страшное предательство было еще впереди.
По вышеуказанному соглашению с Раулем Седрой вооруженные силы США начали прибывать в Гаити 19 сентября, чтобы расчистить путь для возвращения Аристида в середине октября. Гаитянской народ встретил американцев с восторгом, солдаты США разоружили, арестовали и застрелили некоторых членов хунты, представлявших особую опасность для жизней и здоровья гаитян и во избежание хаоса в обществе. Но сначала американцы установили танки и автотехнику с пулеметами, чтобы блокировать улицы к жилым кварталам морально подавленной элиты — местных богатых, естественных союзников Вашингтона [58].
Возвращение Жана-Бертрана Аристида был радостным праздником, наполненным оптимизмом. Однако его поклонники не подозревали, что в то время как они возвращали Аристида, они, возможно, потеряли аристидизм. «Лос-Анджелес тайме» сообщила:
«В серии частных встреч представители администрации просили Аристида отказаться от риторики классовой борьбы… и обратиться вместо этого к примирению богатых и бедных гаитянцев. Администрация также призвала Аристида строго придерживаться свободной рыночной экономики и соблюдать конституцию, которая дает существенную политическую власть парламенту при введении жестких ограничений на полномочия президента… Представители администрации призвали Аристида обратиться к некоторым из своих политических оппонентов для создания его нового правительства… создать широкую правительственную коалицию… Администрация дала Аристиду понять, что если он не может достичь консенсуса с парламентом, Соединенные Штаты не будут пытаться поддержать его режим [59].
Почти каждый аспект планов Аристида на возобновленное правление — от обложения налогом богатых до разоружения вооруженных сил — был исследован американскими чиновниками, с которыми гаитянский президент встречается ежедневно, и представителями Всемирного банка, Международного валютного фонда и других организаций. Финальный пакет требований ясно отражал их приоритеты… Аристид, конечно, снизил накал освободительного богословия и риторики классовой борьбы, которые были его стилем до изгнания в Вашингтон» [60].
