Виталий Сырокомский - Международный терроризм и ЦРУ: Документы, свидетельства, факты
Однако все эти меры кое — кому казались неэффективными. Тогда Колби разработал программу «Феникс», детально продумав состав руководства и стратегический план действий. В ней принимали участие южновьетнамские полицейские силы, службы информации, а также южновьетнамские и американские воинские части. В заявлениях перед сенатской комиссией Колби в 1971 году признал, что в результате осуществления программы «Феникс» было убито 20587 «подозреваемых». По данным сайгонского правительства, число убитых составляет 40 994 человека. Но какова бы ни была действительная цифра, неоспорим сам факт: 20 тысяч убитых — это тоже геноцид. В то же время широкое применение против гражданского населения напалма, белого фосфора, осколочных бомб, огнеметов и другого оружия, используемого вооружейными силами Соединенных Штатов и их союзниками — южновьетнамскими войсками, также представляет собой акты геноцида»[24].
В осуществлении операции «Феникс» активное участие принимали подразделения американской военной разведки, но все же ведущая роль в массовых убийствах, безусловно, принадлежала ЦРУ.
Известно, что Уильям Колби лично устанавливал месячные квоты уничтожения гражданского населения, которые должны были выполняться в обязательном порядке. Пытаясь хоть как‑то оправдать кровавую практику будущего шефа ЦРУ, американский журнал «Перэйд» писал:
«Операция «Феникс» может быть, конечно, отнесена к разряду случаев неоправданной жестокости… и сам Колби соглашается с этим. Но подобные явления характерны вообще для всех войн, и нам представляется, что было бы вопиющей несправедливостью заклеймить Колби, как это теперь пытаются делать некоторые, как массового убийцу и военного преступника… Так можно, пожалуй, дойти и до того, что под страхом подобного же клейма окажутся и наши ветераны второй мировой войны, убивавшие немцев…»[25]
Поразительное по своей циничности сравнение! Впрочем, американским ветеранам борьбы с фашизмом вопреки опасениям авторов статьи не грозит никакое «клеймо». Зато его с полным основанием можно поставить на сотрудниках армейской разведки, которые ничуть не уступали в жестокости своим коллегам из ЦРУ.
Американский журнал «Каунтерспай» опубликовал статью о «грязной работе» сотрудников армейской разведки во Вьетнаме. Ниже приводится ее текст с некоторыми сокращениями:
«Вопрос: Применяли ли вы при допросах пленных или арестованных во Вьетнаме пытки с использованием полевого телефона?
Ответ: Да, в ряде случаев я практиковал такой метод. Все, кто во Вьетнаме занимался ведением допросов, делали то же самое».
Этот вопрос был задан рядовому армейской разведки, служившему в отделе по ведению допросов военнопленных. Он был замешан в пытках и убийствах арестованных вьетнамцев.
В ходе расследования деятельности подразделения армейской разведки были заслушаны показания по меньшей мере 18 свидетелей. Все они дали показания о том, что были очевидцами или принимали непосредственное участие в допросах гражданских лиц и военнослужащих с применением физического воздействия. По свидетельству сотрудников подразделения армейской разведки, наиболее употребительными были следующие методы пыток:
1. Полевой телефон. Провода полевого телефона присоединяются к различным частям тела допрашиваемого, который затем с помощью поворота ручки телефона подвергается воздействию электрического тока.
2. Электрический стул. Провода от источника тока подсоединяются к металлическому стулу, который обливается водой. Допрашиваемого усаживают на стул и включают ток.
3. Пропитанная водой тряпка. Рот и нос арестованного затыкаются мокрой тряпкой. В результате человек начинает испытывать удушье.
4. Утопление. Голова арестованного длительное время удерживается под водой.
5. Незаряженная граната. В арестованного бросают незаряженную гранату с выдернутой чекой.
6. Словесные оскорбления и побои, которые включали нанесение ударов винтовочным прикладом, кулаками, ногами, досками, носками, наполненными песком. Последнее было удобно тем, что не оставляло на теле допрашиваемого практически никаких следов.
В ходе расследования выяснилось, что пытки, которые были общераспространенным явлением, применялись в соответствии с официальной инструкцией. По словам одного капитана из армейской разведки, эта инструкция «позволяла грубое обращение с военнопленными». «Как любил повторять командир моей части, — заявил капитан, — можно оправдать любое обращение и даже пытки, если полученная в результате допроса информация может спасти жизнь американского солдата. Насколько мне известно, об этой установке знал весь личный состав отдела по ведению допросов».
Во время вьетнамской войны подразделение армейской разведки возглавляли два офицера: капитан Норман и капитан Роберт. Как показали свидетели, капитан Норман инструктировал личный состав подразделения «предпринимать все возможное для получения информации от военнопленных, так как это необходимо нашим парням на передовой. Не следует только оставлять никаких следов». Несколько сотрудников подразделения армейской разведки показали, что они видели, как Норман лично пытал военнопленных. Капитан Норман был единственным, кто отказался дать показания. В отличие от него капитан Роберт «признался в том, что принимал участие в пытках арестованных вьетнамцев в лагере для военнопленных. Он заявил, что позволял своим сотрудникам применять грубые методы допроса вьетнамцев. Эти методы включали избиение военнопленных кулаками и палками, а также пытки с применением электричества и воды. Роберт сообщил, что пытки практиковались с ведома командира части»[26].
Таковы были будни армейской разведки США во Вьетнаме. ЦРУ действовало не менее «эффективно», хотя во многих случаях его методы были совершенно иными.
«Характерной особенностью «modus operandi» провокационных органов разведывательного сообщества, — указывает Г. Mapдонес, — является тесное сотрудничество с местными, внутренними репрессивными силами. Это позволяет проводить некоторые особо деликатные акции при помощи местной полиции. К таким акциям относятся цензура корреспонденции, подслушивание телефонных разговоров, проверка списков лиц, отправляющихся в заграничные поездки, проверка списков клиентов отелей и т. д. Это сотрудничество важно для ЦРУ также и при проведении других операций, например налетов, арестов и применения пыток с целью получения сведений. В интересах сохранения секретности ни один американец — агент ЦРУ не должен быть замешан в подобных делах: выявление таких фактов могло бы произвести неблагоприятное впечатление на возможных союзников и нейтралов»[27].
Итак, репрессии и террор чужими руками. Об этой стороне тайной деятельности ЦРУ во Вьетнаме
писал бывший офицер разведки госдепартамента США Д. Маркс: «Мне хотелось бы привести отрывок из интервью с одним бывшим сотрудником ЦРУ. Ему довелось работать в Латинской Америке и во Вьетнаме, и он весьма откровенно делился своим опытом. Но прежде всего следовало бы объяснить, что представляли собой провинциальные центры дознания. Как правило, это были большие здания, которые ЦРУ построило во всех вьетнамских провинциях, с помещениями для допросов, камерами, кабинетами для американских и вьетнамских служащих и т. п. Текст интервью приводится без каких‑либо изменений, за исключением нескольких слов, проливающих свет на личность этого человека:
«Сотрудник ЦРУ: Моральная сторона дела меня никогда не волновала. Я получал соответствующую директиву и нацеливался на выполнение поставленных задач. Я выполнял приказ. Если бы сейчас я получил задание убить кого‑нибудь, то, наверно, задумался бы об этической стороне вопроса. Но если бы я работал против Че Гевары — другое дело! Вся его деятельность выходила за рамки законности. Поэтому я бы ни перед чем не остановился, чтобы заполучить его. Даже если бы это было противозаконным»[28].
Вот она налицо, психология сотрудника ЦРУ, вот он, способный на любое беззаконние робот из породы homo sapiens, результат более чем тридцатилетней антикоммунистической «воспитательной» работы!
«Автор: Подобное отношение, кажется, является довольно распространенным в ЦРУ: все делается для общего блага и в интересах национальной безопасности.
Сотрудник ЦРУ: Хочу повторить, что не припомню ни одного случая, чтобы я собирался кому‑либо причинить боль, искалечить или убить. Факты беззакония имели место, но это, как правило, были незначительные нарушения закона. Если кому‑нибудь причиняли боль, то это обычно происходило, когда контроль за операцией был не в наших руках. Я имею в виду те случаи, когда мы прибегали к услугам местной полиции. Ведь умственное развитие этих людей отличается от нашего. Они — сущие дьяволы. Им очень нравились провинциальные центры дознания, которые находились в нашем ведении и под нашим контролем. Инспектируя эти центры, я, видит бог, делал все, чтобы они содержались в чистоте и порядке. Однажды до меня дошли слухи, что в какой‑то провинции одного вьетнамца избили до полусмерти. Никакой санкции или директивы на это никогда не было. Мы учинили им разнос, но разговаривать с ними было все равно что биться головой о стену. Из‑за крайней неразвитости местные полицейские признавали только авторитет силы. Кроме того, они люто ненавидели друг друга. Они готовы были перегрызть друг другу глотки. Единственная наша обязанность сводилась к улаживанию их внутренних конфликтов. Разумеется, с юридической точки зрения мы должны были оказывать содействие провинциальным центрам дознания, которыми управляла специальная полиция. Мы действительно имели влияние на эту полицию, поскольку предоставляли ей финансовую помощь. Что же касается пыток, то зачастую мы о них ничего не знали. Как правило, эти факты вскрывались лишь после того, как какой‑нибудь журналист посещал тот или иной район и каким‑либо образом выуживал информацию о них. Иногда мы узнавали о пытках из газет. В этих случаях из Сайгона сыпались телеграммы с вопросом: «Боже! Что там у вас творится?» Однако как официальная организация мы никогда не подстрекали полицейских к насилию… Более того, мы часто просили их отказаться от этой практики. Они обычно отвечали: «Хорошо, мы не будем этого делать».
