Игорь Атаманенко - Операция «Пророк»
— Гема, не смешивай пряники с портянками… Снежневский — не наш, он к нам имеет такое же отношение, как лунный свет к покачиванию еловой шишки. Мы — контрразведка. А Снежневский — приспешник Пятого управления, то есть политического сыска… Короче! Ближе к т е л у… Шильбаума! — твердо произнес Карпов, хотя и разделял точку зрения своего друга[1].
— Так вот, Шильбаум надломился, когда над ним, как фанера над Парижем, пролетела Государственная премия.
— Денег ему не хватало, что ли? — подлил бензина в костер Карпов.
— Денег у таких, как Шильбаум, — куры не клюют… Лауреатом мужик хотел стать… Тебе, может быть, это трудно понять… А он после всего обозлился… Стали мы за ним грешки всякие замечать…
— Например?
— Ну, стал он уводить от уголовной ответственности своих соплеменников. Да-да, с помощью психиатрии… Ты же знаешь, юдофобом я никогда не был… Но как только экспертизу Рабиновича или Левинсона проводил Шильбаум, так они неподсудны ввиду психической недееспособности…
Как только в его руки попадали Кузькины и Пупкины — амбец им был уготован! Вполне вменяемы, при всём том, что у них и на лицах выраженная дебильность… Короче, пакостить взялся Владимир Львович… Но — не подкопаешься. Ведь он же зубр, ас в своем деле: целый консилиум из член-корреспондентов мог одной левой на ковер уложить… И так, и этак с ним… Не совладали… В день, когда ему стукнуло 60 лет, ректор его к себе вызвал. Он шел, думал — на персональное поздравление. Ан нет — на предложение уйти на пенсию. Два часа бились, запершись в кабинете. В конце концов Шильбаум уступил. Написал заявление об уходе на пенсию. Оформил её, и уехал в Израиль. Слышал, что процветает. Свою школу организовал. Нам его труды рекомендованы для использования в практической деятельности…
— Он и сейчас в Израиле?
— А куда ж ему деваться… Хотя, может, уже и не в Израиле… Он теперь по всему миру с лекциями колесит… США, Япония…
— А к нам не приезжал? — осторожно спросил Карпов.
— Нет. Перед отъездом заявил в узком кругу, что пока коммунисты у власти, ноги его здесь не будет…
— Ну, с тех пор уж многое поменялось… Гема, спасибо за откровенность, спешу… Звони, заезжай! — генерал бросил трубку на рычажки, выпрыгнул из кресла, зашагал по кабинету.
Напольные часы — особая гордость всей карповской Службы — пробили тринадцать часов.
«А ведь сейчас я должен был бы находиться в кресле у… как, бишь, его зовут? А! У Вульфа Лейбовича… Нет! Теперь он будет для Службы объектом разработки по кличке “ЛЕСБИЯНЫЧ”!..»
Только и успел подумать Карпов, как вдруг приоткрылась дверь кабинета. Без предварительного звонка и стука мог зайти только сам директор или его замы. Таким правом пользовались еще шифровальщики и оперативный дежурный и то лишь при обстоятельствах, не терпящих отлагательства. На этот раз на пороге с папкой в руках стоял офицер технического управления. По его лихорадочному взгляду Карпов понял, что произошло нечто запредельное.
— Товарищ генерал-майор…
— Давай, проходи… Что еще случилось? В Оперативно-техническом управлении бриллианты из дерьма научились лепить или доллары изготовлять из памперсов?..
Из сбивчивого рассказа технаря следовало, что сегодня утром в ходе таможенного досмотра личных вещей вылетающего на ПМЖ в Израиль жителя Москвы Исаака Барановского была обнаружена и незаметно для пассажира изъята почтовая открытка, которую немедленно переправили на экспертизу. Там эксперты обнаружили на открытке «микроточку»[2].
— Заместитель директора на обеде… Я и решил доложить о перехвате вам… Какая разница… Всё равно Федор Михайлович вам бы перехватом поручил заниматься… А время-то идет…
— Ладно, не оправдывайся. Решение принял правильное. Молодец! Благодарю за службу!
— Служу… — затянул технарь.
— Ступай, ступай… Я Федору Михайловичу сам доложу… Да, кстати, кто-нибудь успел ознакомиться с содержанием донесения на «микроточке»? Что? Я — первый? Ну-ка, давай журнал, распишусь… Давненько не баловали нас коллеги «из-за бугра» такими подарками… А может, мы просто не находили эти точки?
Ознакомившись с содержанием перехваченного донесения, генерал заметно помрачнел и долго неотрывно смотрел на лист бумаги. Наконец резко поднялся из-за стола и со словами: «Веселый был бы я жилец, когда б не дедушка амбец!» — начал вышагивать по кабинету.
«А что, собственно, произошло, что это я сам себя запугиваю. Ситуация еще не получила ни малейшего развития, а я уже ствол дробовика себе в рот засовываю… Мы еще поборемся… Стоп! Бороться мы не будем… Мы просто проведем хирургическое удаление этой опухоли, пока она не дала метастаза»…
Карпов подошел к столу, взял в руки донесение.
«С помощью “АГАТЫ”, в поле моего зрения попал высокопоставленный представитель спецслужб. Страдает посттравматическим психическим расстройством с предварительным диагнозом в у а й е р и з м. Намерен пройти курс лечения. Слабовнушаем. Требуются сильные психотропы. Предполагаю приступить к получению интересующей Вас информации во время сеансов гипноза, сопровождаемых видеозаписью. После демонстрации пациенту фрагментов записи предложу перевести наши контакты в конфиденциальную плоскость. Прошу рекомендаций и микровидеокассеты. Первоначальное очное знакомство снято на микропленку. Запись удовлетворительная. Прошу поощрить “АГАТУ”. На сегодняшний день располагаю одиннадцатью заэкспонированными видеокассетами с интересующими Вас фигурантами».
Далее следовала просьба перенести радиосеансы на более поздний час; еще раз высказывалась настоятельная просьба о поощрении какого-то «племянника Арона», жалобы на усталость и т. д. и т. п. — всего на двух машинописных страницах.
«Вот паук чертов!» — беззлобно произнес Карпов.
Впрочем, какая может быть злость у профессионала из спецслужбы в адрес не менее профессионально подкованного противника?! Только здоровый азарт охотника: кто кого.
«Всё бы хорошо, — пришло в голову Карпову, — останься я за кадром. Но ведь я уже коготком угодил в паутину… Так за дело!» — скомандовал себе генерал.
Первое, что он сделал, — позвонил снова Георгию. Выяснил, что вуайеризм — это замещение половой жизни тайным подглядыванием за сексуальным актом или половыми органами лица противоположного пола. Поддается лечению в ходе применения сеансов гипноза, электрошоковой терапии и медикаментозных средств. Положительный результат достигается в подавляющем большинстве случаев, если до возникновения расстройства пациент вёл нормальную половую жизнь.
Карпов посмотрел на себя в зеркало и сказал своему отражению:
«Ну что, вуайерист-карьерист, щ-щас мы тебя электродубинкой попотчуем!»
Вторым актом было объяснение с Владимиром Львовичем — c этого момента генерал стал называть профессора только «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ» — о невозможности присутствовать в назначенное время в оговоренном месте.
Карпов «по секрету» сообщил доктору, что находится по заданию руководства в 150 км от Москвы, звонит из оперативной машины и т. д. и т. п.
Отзвонившись, он мысленно подвел итоги собственным размышлениям, возникшим при ознакомлении с донесением «ЛЕСБИЯНЫЧА» в МОССАД. Или в ЦРУ?
«Обнадеживает то, — рассуждал генерал, — что в донесении отсутствуют признаки, прямо указывающие на то, что в поле зрения попал именно я, генерал Карпов. Ведь “высокопоставленных представителей спецслужб” только в Москве — тысячи: в Комитете с дюжиной его управлений, в Главном разведуправлении Генштаба, в МВД, наконец. В поисках “высокопоставленного имярек” пришлось бы просеять все перечисленные синекуры. Труд неподъемный! Правда, фраза: “страдает посттравматическим психическим расстройством” может подвигнуть розыскников заняться теми “высокопоставленными”, кто в горячих точках планеты: в Афгане, Анголе, Вьетнаме и черт знает где еще, перенес контузию, либо осколочно-пулевое ранение головы… Ну и что? Ведь таких — пруд пруди. Сотни, если не тысячи. Конечно же обратятся к медицинским картам ведомственных лечебных заведений. Но у меня-то нигде не зафиксирована прошлогодняя ЧМТ! Травма получена за пределами Москвы, во время отпуска. Ну, отвалялся я три недели в сочинской больнице, но ведь в эпикризе ни слова о черепно-мозговой травме. Только перелом 3‑х ребер и шейки левого плечевого сустава. Значит, теоретически я не могу попасть в круг подозреваемых лиц. А это подразумевает развязанные руки и простор для маневра!
Наконец, если будут искать среди врачей, а я по собственному опыту знаю, что б у д у т, так как ищут сразу в нескольких направлениях, с нескольких исходных позиций, то “ЛЕСБИЯНЫЧ” недосягаем. В Москве он на положении нелегала. Живет без прописки. Ну что с того, что он зарегистрирован в ОВИРе? О “ЛЕСБИЯНЫЧЕ” еще вспомнить надо. А кто будет о нём вспоминать, если всем известно, что он выехал на постоянное жительство в Израиль?! А самому ему светиться резона нет, сиди себе у проруби — в роскошной квартире — и жди, когда приплывет рыба цены необыкновенной… Интересно, сколько у него на связи таких агентов, как упомянутые в донесение “АГАТА” и “АРОН”? Тоже мне, резидент чертов! На старости в шпионы подался. Деньжат решил срубить или за идею пострадать? А, Вульф Лейбович?
