Николай Калинин - Это в сердце моем навсегда
— Ну, как дела, земляк? Я рассказал, чем занимаемся.
Юшкевич спросил начдива, не желает ли он посмотреть, чему научились бойцы.
— В нашем распоряжении один час, — заметил Блюхер.
Я предложил ему план показа. Он согласился. Первый взвод пошел на полосу препятствий. У одного из солдат лошадь заупрямилась, у второго сбила барьер. Василий Константинович нахмурился и взглянул на меня.
— А ну-ка, земляк, сам покажи, как надо преодолевать эти штуки!
Я пустил коня галопом по манежу. Когда он разогрелся, я направил его на препятствия. Конь взял их легко.
Блюхер приказал то же самое проделать казакам. На этот раз и у них все получилось неплохо.
Начальник дивизии распорядился все занятия начинать с показа упражнений командирами.
— Личный пример необходим не только в бою, а и в учебе, — сказал Блюхер.
В других подразделениях посмотрели рубку, уколы, джигитовку.
Потом я всем эскадроном продемонстрировал построение. Завершил программу учебной атакой.
Начдив провел краткий разбор наших действий. Указав, на что нам надо обратить особое внимание, он объявил всем благодарность и пожелал успеха в совершенствовании боевой и политической подготовки. Прощаясь, Блюхер спросил, есть ли у меня жена. Я сконфуженно промолчал. Юшкевич доложил:
— Скоро будет. Калинин должен привезти ее из Вятской губернии. Разрешите отпустить его?
— Ну что ж, пусть съездит, — согласился Василий Константинович.
Наступила зима. И вновь начались сражения. Во время боев за Тобольск наш кавдивизион получил приказ передислоцироваться в Тюкалинск. Стояли сильные морозы, бушевали метели. Дороги засыпало снегом. Бывали случаи, что бойцы из-за плохой погоды теряли ориентировку и отставали. В районе Абадского, например, чтобы собрать людей, довелось даже звонить в колокол.
Продвигались медленно. А тут еще многие села вынуждены были обходить: в них свирепствовал тиф.
Колчаковцы, отступая, грабили население, поэтому и к нам местные жители иногда относились с подозрением. Вспоминается такой случай. После овладения Тюкалинском мы начали размещаться по квартирам. Когда мой коновод постучал в один из домов, хозяин ему ответил, что пустить нас на постой не может: в семье заразные больные. Я усомнился в искренности этих слов и, назвавшись врачом, вошел в помещение. На кровати лежала молодая женщина. Увидев «врача», она застонала. Мать ее забегала, готовя мне полотенце и воду. Я осмотрел «больную» и засмеялся. Рассмеялась и она.
Тогда я спросил хозяев, зачем же они соврали. Хозяйка ответила:
— Когда колчаковцы отходили, очень безобразничали. Вот мы на всякий случай и решили «заболеть тифом».
В Тюкалинске мы простояли всего несколько дней. Вылавливали застрявших здесь белогвардейцев, организовывали вывозку хлеба к железной дороге. Затем двинулись к Ново-Николаевску (ныне Новосибирск).
В декабре 51-я стрелковая дивизия после успешной операции под Тобольском сосредоточилась в районе Ново-Николаевска. Мы разместились в селе Койново. В течение января и февраля 1920 года шло формирование 51-го кавалерийского полка. Основу его составили наш кавдивизион и алтайские партизаны, прибывшие к нам на пополнение. Командиром полка был назначен Юшкевич, комиссаром Копысов, начальником штаба — Зыков, начхозом полка — Морев, квартирмейстером Гусев, заведовать оружием поручили Никлюдову. Командирами эскадронов стали: 1-го — я, 2-го — Доронин, 3-го — Хомутов, 4-го- Андреев, пулеметной команды Аксенов.
В эти дни мне еще раз довелось побывать у Блюхера. И вот по какому поводу. Когда началось формирование полка, меня временно назначили заместителем Юшкевича. Признаюсь, у меня была надежда, что так и останусь на этой должности. Но вскоре командир полка сообщил, что нас с ним вызывает начдив.
— Зачем? — поинтересовался я.
— Там узнаешь.
На санях отправились в Ново-Николаевск. В штабе 51-й дивизии нам сказали, что Василий Константинович у себя на квартире. Взяли адрес, поехали. Нашли быстро. Юшкевич вошел в дом, а я остался на улице. Через некоторое время адъютант Блюхера пригласил и меня. Расспросив нас о том, как идет формирование части, Василий Константинович сказал, что его ходатайство о моем выдвижении отклонено. Заместителем командира полка, начальником штаба, начальником связи Москва утвердила бывших царских и колчаковских офицеров.
Видя, как от этого сообщения помрачнело мое лицо, Блюхер спросил:
— Недоволен?
— Конечно, — ответил я. — Мы их били, а теперь им подчиняться…
— Ничего не поделаешь, земляк, — ответил Блюхер. — Они грамотные, и мы должны у них учиться.
С этим доводом пришлось согласиться.
Когда с делами было покончено, Блюхер предложил выпить чаю. Сели за стол. Василий Константинович поинтересовался настроением бойцов, нашими нуждами и даже состоянием здоровья. Уехали мы от него уже поздним вечером.
Через несколько дней к нам на укомплектование полка прибыли алтайские партизаны. Погода стояла ясная, морозная. Алтайцы выстроились на сельской площади. К ним на лошадях выехали командир части Юшкевич и почти весь штаб. Юшкевич поздравил партизан с вступлением в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, рассказал о положении на фронте.
После него слово взял командир партизанского отряда. Все было хорошо. Встреча получилась сердечной. Но вот дело дошло до распределения по эскадронам, и партизаны вдруг зашумели.
— Разбивать нас не дадим!
Пришлось им разъяснить, что служить они будут все вместе, в одном полку, только в разных подразделениях.
— А разделяем потому, — убеждали командиры, — что в каждом эскадроне у нас своя масть.
Едва уговорили.
Однако, придя в подразделения, партизаны снова забузили. Оказалось, что некоторых командиров взводов, служивших ранее у Колчака, они знали лично и даже воевали против них.
— Не будем подчиняться белогвардейцам! — заявили алтайцы.
Дело дошло до того, что один из бывших офицеров вдруг бесследно исчез…
Много довелось приложить сил командиру и политработникам, пока отношения между бойцами и бывшими «благородиями» наконец стали сносными.
Вскоре мы получили приказ на передислокацию. Нас направляли в Иркутск. Перед погрузкой в эшелоны состоялось совещание командиров. Юшкевич обратил наше внимание на то, что среди алтайцев есть такие, которые не желают покидать родной край.
В связи с этим перед партийной организацией и политсоставом встала задача разъяснить людям, что теперь у всех у нас одна цель — окончательно разбить Колчака, где бы он ни находился.
Пришлось заняться нам также и серьезной проверкой бывших белогвардейцев. И не зря. Немало из них оказались врагами.
В полку был раскрыт заговор. Начальник штаба Зыков, начальник связи Севастьянов и некоторые командиры взводов собирались бежать к белобандиту Семенову. Всех их постепенно разоблачили и арестовали.
Разгрузились мы на станции Иннокентьевская. Через Иркутск прошли маршем. Остановились в селе Хомутово, недалеко от Байкала. Здесь пробыли до июля. Все это время занимались боевой и политической подготовкой.
В начале июля 51-я стрелковая дивизия была направлена на Южный фронт. Наш полк следовал в первых эшелонах. Лишь на восемнадцатые сутки мы доползли до станции Апостолово. Измученные длительной дорогой в душных вагонах, бойцы с удовольствием выгрузились на станции, окутанной предутренним туманом. Походным порядком двинулись на Берислав, к Днепру, на противоположном берегу которого раскинулась Каховка.
В Берислав вошли, когда на горизонте уже догорала вечерняя заря.
Представитель штаба дивизии, ознакомив нас с обстановкой, вручил приказ Блюхера — ночью переправиться через Днепр и расквартироваться в Каховке. Там сосредоточивалось все соединение.
В Каховке произошла трогательная встреча с земляками, прибывшими к нам на пополнение. Я разговаривал с начдивом, когда вдруг услышал:
— Ребята, глядите, это же наш Николай! Сын Калины!
Я сразу узнал земляков из деревни Тимонино — Александра Бологова, Николая Ермакова и других. Мы крепко обнялись и расцеловались. Они попросили меня взять их к себе в 1-й эскадрон.
Блюхер эту просьбу удовлетворил.
1-й эскадрон расположился в селе Любановка. Собрались, отдохнули, привели себя в боевой порядок. Ребята выглядели молодцами.
20 августа 1920 года перед рассветом наше подразделение вместе с приданной батареей и пулеметным взводом выступило по маршруту Любановка — Федоровка. Перед нами стояла задача разведать силы противостоящего противника.
В районе Дмитриевки мы обнаружили движение неприятельских колонн, одна силою до эскадрона, другая — до двух. Примерно часов в 8 утра мы атаковали вторую колонну. Завязался бой. Врангелевцы в конном строю пошли навстречу. Наши артиллеристы и пулеметчики открыли огонь…
