Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания
— Ну. Борисыч. Смотри. Иди, конечно, но командиру скажи, что с моего разрешения. Сам понимаешь. Вахта есть вахта. Боевая готовность — вещь крайне необходимая. А дежурство по кораблю. Сам понимаешь.
Так я и вышел из каюты старпома, сопровождаемый неторопливыми разглагольствованиями Мякиша о важности дежурно-вахтенной службы корабля в процессе его нахождения в базе.
Первое мое знакомство с нынешним командиром Светляковым произошло в Палдиски, где наши экипажи одновременно находились на переподготовке. Мы приехали на пару дней позже их, и в самый первый день своего пребывания в учебном центре были просто поражены силой оглушающевизгливых команд старпома соседнего экипажа. Периодически они просто переходили в ультразвук. Позже, в автономке, я познакомился и с другими достоинствами своего будущего командира. Светляков был огненно рыж, что само по себе наводило на мысль о скрытых хулиганских наклонностях, визглив, криклив, матерился в меру, но довольно витиевато. При всем этом был почти всегда в веселом расположении духа, часто, хотя иногда и невпопад шутил, одновременно с этим, при необходимости, легко загоняя подчиненного в такое глубокое дупло, что того становилось искренне жаль независимо от степени его вины. Был командир выходцем с бэдэшек, которые считались оплотом нашей краснознаменной дивизии, и кузницей командирских кадров для всех остальных пришлых кораблей и экипажей. Человеком он был неординарным, абсолютно неоднозначным, но лично мне почему-то симпатичным и внушающим доверие. Потому-то я и отправился к командиру совершенно спокойно, без тени страха и сомнений, будучи совершенно уверенным в положительном итоге аудиенции.
После утреннего сношения командиров боевых частей в центральном посту командир пребывал в своей каюте в великолепнейшем настроении. Сидя за столом, он увлеченно листал какую-то книгу, с аппетитом уплетая бутерброды.
— Разрешите, товарищ командир?
— А, Белов. Заходи. Интересная кинжечка. Увлекает.
Я зашел. Встал у стола.
— Садись. Бутерброд будешь?
Я взял бутерброд. Откусил.
— Какие проблемы, Павел Борисович?
— Я сегодня по кораблю заступаю. А завтра у меня семья на юг уезжает. Разрешите с утра с Нахимовым подмениться, чтобы своих на поезд проводить?
— Заботливый ты, Белов. А что, жена сама на автобусе не доедет?
Я хмыкнул.
— Товарищ командир, у всех жены разные. Мою надо провожать, других, может быть, и нет. Так разрешите?
Светляков посмотрел на меня и кивнул.
— Разрешаю. Ты, Белов, мертвого уговоришь. Завтра можешь на корабль не возвращаться. Но чтобы послезавтра на подъеме флага был в строю, как огурчик! Знаю я вас. Только семья на Большую землю, как вы все шило из закромов доставать и пьянствовать до усрачки! А? Я что, неверно говорю?
Говорил командир верно. Я уже и так на завтрашний вечер пригласил своих друзей комдива три Голубанова и командира группы ОКС Никитоса к себе отметить отъезд семьи, как бы на посошок.
— Так точно, товарищ командир! Послезавтра в 07.45 быть в строю, боеспособным и побритым.
— Ну тогда свободен. Старпома не забудь предупредить.
И командир снова уткнулся в книгу.
Вечером я заступил дежурить. Как положено, по полной отработал личный состав вахты, почаевничал со старпомом у себя в каюте, пожевал перед сном на камбузе, и со спокойной совестью лег спать. Утром, закусив тем, что послал береговой камбуз, выгнал вахту на построение и сам не спеша поднялся в рубку. На улице было чудесное северное летнее утро. Голубое небо. Солнце. И, естественно, крики вездесущих бакланов. На пирсе медленно собирался народ. В 07.40 наверх поднялся старпом, которому я своими напоминаниями о построении не позволил снова размякнуть на шконке в каюте, что случалось с ним постоянно. Толпа на пирсе приняла некое подобие строя, и старпом стал запрашивать командиров боевых частей об отсутствующих. Все шло как обычно, без всяких непредвиденных накладок. Я даже успел перекинуться парой слов с Нахимовым, для которого уже подготовил в вахтенном журнале запись о приеме вахты.
И тут на корне пирса раздался ни с чем не сравнимый и легко узнаваемый визг.
— Что за срач?! Где дежурный по кораблю?!
Командира ни с кем нельзя было спутать. Он что-то неразборчиво визжал на пирсе, махая руками в мою сторону, и не будь сейчас время подъема флага, я бы, конечно, рванул к нему, чтобы узнать, что же спровоцировало такую ярость с его стороны. Потом командир вроде успокоился и бодро зашагал к строю.
— Равняйсь. Смирно! Товарищ командир, экипаж для подъема флага построен. Старший помощник командира капитан 2 ранга Рудин.
Командир с раскрасневшимся лицом после нескольких минут непрерывного крика, вновь сорвался на крик:
— Здравствуйте, товарищи подводники!
— Здравия желаем, тащ командир!
Командир обвел строй глазами и коротко бросил:
— Вольно.
И сразу же, без всякого перехода, вопросов и требований завелся с полоборота.
— Старпом! Что за ерунда?! Пирс засран! Везде срач, хуже чем в трюме 5-бис. А посмотри на верхнего вахтенного старпом. Посмотри! Это же «аллис гетунг», а не военнослужащий! Это заполярный партизан! Это даже не пародия на военнослужащего! Это. Кто дежурный по кораблю?
Этот вопрос застал меня врасплох. Как-то не вязался мой вчерашний визит к командиру с таким вопросом. Старпом, тоже придав лицу выражение крайней степени идиотизма вкупе с недоумением, неуверенно ответил:
— Да, капитан-лейтенант Белов.
— И где он?! — Еще более испугал меня командир. Не заметить на мостике меня, да еще за пару минут до подъема флага, было практически невозможно.
— Да вон. Флаг готовится поднимать. — совсем уже озадаченно ответил старпом.
В это время, слава богу, часы начали подходить к 08.00, и согласно ритуалу я дал команду:
— На флаг и гюйс смирно!
Строй мигом утихомирился, а командир со старпомом молча заняли свои места. Секундная стрелка коснулась восьми.
— Товарищ командир, время вышло! Флаг и гюйс поднять!
Вахтенные добросовестно подтянули фалы, и флаги заняли свои места.
— Товарищ командир, прошу разрешения вольно!
Но вместо обычного разрешения дать команду «Вольно» я услышал совсем другое.
— А вот хрен вам, товарищ капитан-лейтенант, а не вольно! Смирно, я сказал!
Строй, уже было загалдевший, резко притих.
— Старпом. Это что здесь происходит? Куда смотрит дежурный по кораблю? Пирс в самом непотребном виде, не дай бог, командующий мимо проедет, так мне задницу до спины разорвут! Верхний в обносках, вахтенные грязные и порванные! Дежурный по кораблю команды отдать не умеет. Что-то там сам для себя шепчет. Это пародия на Военно-морской флот, а не подъем флага!
Старпом только хлопал глазами. Светляков, умерив напряжение голосовых связок, уже как-то спокойно, с интонациями твердо принятого решения произнес:
— Так, дежурного по кораблю снять, после роспуска строя ко мне в каюту. Его заменить, ну хотя бы.
Командир порыскал по строю глазами и остановил свой взгляд на Нахимове.
— Заменить Нахимовым! Белову завтра заступить повторно! Все! Вольно! Развели тут годковщину механическую. — и сразу пошел по трапу на корабль.
Сказать, что я был морально растоптан, — значит не сказать ничего. За всю службу меня таким образом, причем явно надуманно, с дежурства по кораблю никогда не снимали, даже в самые махровые лейтенантские годы. Настроение упало ниже шпигата сразу и бесповоротно. Пока экипаж спускался вниз, я успел перекурить, выслушать сочувственные слова по поводу того, что сегодня командир, как с цепи сорванный, и получить втык от механика, который тоже явно был в недоумении, но на всякий случай попытался меня поиметь, так, ради служебного долга. Оказавшись в центральном посту, я был немедленно отправлен старпомом в каюту командира. Мякиш был в замешательстве от разгрома, учиненного командиром, оттого много суетился, и вообще был больше похож на студента-первокурсника на пересдаче заваленного экзамена, чем на старшего помощника командира подводного крейсера. Узрев меня, он замахал своими длиннющими руками, зашикал и практически вытолкал меня из центрального поста.
Спустившись во 2-й отсек, я на миг тормознул у двери командира, а потом обреченно постучал и вошел.
— Разрешите, товарищ командир? Капитан-лейтенант Белов по вашему.
— Садись! — перебил меня командир, сидевший на диване, и пододвинул стул.
— Значит, так, быстро сдавайся Нахимову и дуй провожать своих. Слушай, Марина попросила что-то из парфюмерии ей прикупить, потом забежишь в центральный универмаг на пяти углах, вот список.
Я, опустившись на стул, хлопал глазами и никак не мог сообразить, что к чему. Десять минут назад Светляков с пеной у рта жестко и в самых махровых традициях тупейшего флотского самодурства изнасиловал меня перед строем экипажа, и вдруг абсолютно дружелюбный тон, как будто мне все предшествовавшее приснилось или померещилось.
