На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Камачо не любит вспоминать, что до 1939 года увлекался, как многие мексиканские политики, всем немецким. Он был президентом Германского конного клуба, часто встречался с немецкими коммерсантами и дипломатами, чтобы пригубить в их компании баварского пива. Восхищался воинственностью и зрелищностью парадов в Третьем рейхе, и, по слухам, немцы организовали для него «закрытый показ» документального фильма Лени Рифеншталь «Триумф воли». Разумеется, что с началом войны пронемецкие «завихрения» у Камачо прошли, он твёрдо стал на сторону США и союзников.
Министра внутренних дел Мигеля Алемана можно считать его любимчиком, хотя тот – смертельный враг Эсекиэля Падильи, министра иностранных дел. Их вражда выгодна Камачо, помогает сдерживать этих амбициозных политиков. Алеман и Падилья – конкуренты в будущей борьбе за президентский пост. Алеман не принадлежит к реакционерам, но к местным коммунистам и политически активным испанским беженцам относится враждебно. Для министра внутренних дел иная позиция, в принципе, невозможна. Он не любит постороннего вмешательства в дела своего министерства и подведомственных органов, чем грешат американцы. Поэтому Алеман в своём кругу нередко допускает антиамериканские высказывания. Любит весёлые компании, не чуждается похождений, и из-за женщин, которые ему нравятся, готов на многое. Тем не менее, умеет избегать скандалов по этой части. Явных грязных дел (как у Максимино Камачо) за ним не числится. Но возможностями для получения «доходов» он, несомненно, обладает: его имение «Макамбо» этому доказательство».
До вручения верительных грамот ещё оставалось несколько дней, и Тарасов познакомил Уманских с достопримечательностями мексиканской столицы и её окрестностей. Резиденту пришлось попотеть за рулём, чтобы удовлетворить любознательность посла. Экскурсию начали с площади Сокало, посмотрели близлежащие соборы, Дворец изящных искусств, парк и крепость Чапультепек, президентский дворец. В Теотиуакане Уманского поразили древние пирамиды Луны и Солнца: «Какая мощная, самостоятельная культура у мексиканцев!» Тарасов уже успел побывать в этом туристическом месте, расположенном в полусотне километров от Мехико, и слово в слово пересказал послу всё то, что поведал ему гид.
На обратном пути заехали в книжный магазин, в котором посол купил самоучитель испанского языка и испанско-английский словарь. Один из маршрутов Тарасов проложил так, чтобы проехать мимо строения за высокой стеной на углу улиц Вена и Рио-Чурубуско.
«Бывшая «крепость» Троцкого, – пояснил Тарасов. – Он тут и похоронен. Его вдова – Наталья Седова – отказалась переехать в другое место».
Специальной охраны у здания за высокой стеной не было. Но маршруты патрульных автомашин были проложены так, чтобы не оставлять «крепость» без присмотра. Седова в переписке с Центром проходила под именем «Вдова». Наблюдение за нею не велось, хотя её имя иногда появлялось в агентурных сообщениях. Делегации троцкистов из США и стран Латинской Америки, приезжавшие в Мексику, считали долгом посещение последнего прижизненного убежища Троцкого и его могилы.
В воспоминаниях Василевский-Тарасов уделил Уманскому много места. Иначе быть не могло. Работали плечом к плечу, умели находить общий язык. Посол – крупная историческая фигура. Любая подробность имеет значение. Послу было за сорок лет, когда он приехал в Мексику. Характеризуя его, резидент особо отметил его «исключительно хорошую память», «быстрый и острый ум», «находчивость и остроумность»: «Он был среднего роста, с выразительным лицом и умными глазами. И, несмотря на свою сравнительную молодость, уже имел солидный опыт работы за границей. Несколько лет провёл в европейских странах в качестве корреспондента ТАСС, затем перешёл на дипломатическую службу, был советником посольства в Вашингтоне, а затем там же – поверенным в делах… Блестяще владел пером, умел очень хорошо составлять сложные дипломатические документы. Максим Максимович Литвинов, часто возражавший Сталину при обсуждении дипломатических дел, говорил, что написанные Константином Александровичем документы обычно «легко» проходили у Сталина, а поэтому часто поручал ему их составление. К этому стоит добавить, что некоторое время Константин Александрович выполнял обязанности личного переводчика И.В. Сталина при его переговорах с высокопоставленными особами, приезжавшими к нам»…
Уманский был трудоголиком и считал, что такие «почти» круглосуточные нагрузки обязательны для всех сотрудников. Поэтому обязанности Тарасова по прикрытию постоянно росли. В этих условиях оперативная работа велась за счёт сокращения скудных часов на отдых. В одном из отчётов Тарасов констатировал: «Являясь основным помощником посла, я не имею свободного времени. Моя постоянная головная боль – создание дееспособного агентурного аппарата, для чего требуется много времени. Торопливость в вербовочной работе чревата неприятностями».
Церемония вручения верительных грамот прошла 22 июня 1943 года в тёплой обстановке. Президент Мануэль Авила Камачо внимательно всматривался в Уманского. Назначением в Мексику одного из лучших советских дипломатов с блестящим опытом работы в США Сталин сигнализировал: мы готовы забыть о прежних недоразумениях и конфликтах! У наших двусторонних отношений блестящие перспективы! На этой церемонии Уманский пообещал мексиканскому президенту выучить язык его страны: «Прошу вас назначить мне приём, ну, скажем, через два месяца, считая от этого дня, и я обещаю говорить с вами по-испански»…
Посол и советские дипломаты произвели на Камачо хорошее впечатление. В своём кругу он с похвалой отозвался об Уманском: «Посол Сталина приятен, изящен, во всём подобен настоящему кабальеро». Встреча с Уманским вызвала у Камачо вспышку интереса к Советскому Союзу. Советникам президента пришлось обновить досье справок о внутренней жизни России, её внешней политике. Больше всего Камачо, который был уверен в неминуемом разгроме Третьего рейха, интересовала позиция Сталина по послевоенному переустройству мира, «трансформации европейской политической карты». Такое поручение было дано Луису Кинтанилье дель Валье, мексиканскому послу в Москве (который вручил свои верительные грамоты Михаилу Калинину 12 апреля 1943 года).
Авиле Камачо хотелось, чтобы его представителя принял сам Сталин. Это способствовало бы повышению престижа Мексики, да и самого президента. Так и случилось: дипломатический этикет предусматривал личный приём посла при вручении персонального президентского послания. Беседа Сталина с Кинтанильей продолжалась около часа. Прежде всего, Сталин расспросил посла о ситуации в самой Мексике, продолжают ли немецкие субмарины топить мексиканские суда? Кинтанилья ответил утвердительно, подчеркнув, что за эти агрессивные действия Мексика объявила войну Германии. Сталин задал вопрос об отношении к Аргентине, в которой заправлял профашистский режим, поддерживавший явные и тайные связи с Берлином. Затронули в беседе и вопрос о будущем взаимовыгодном сотрудничестве СССР и Мексики. Оптимистический поворот в беседе Сталину явно понравился. Надо думать о будущем, несмотря на войну! Кинтанилья сказал, что Мексика может предложить СССР тропические фрукты и хотела бы закупать сельскохозяйственные машины. Сталин ответил: «Это нам нетрудно сделать, так как мы имеем крупные заводы сельскохозяйственного машиностроения. Со своей стороны, мы готовы покупать у Мексики тропические фрукты и хотели бы сделать это сейчас! Эти фрукты нам нужны». Кинтанилья посетовал, что у Мексики нет пока пароходов для подобных перевозок, и Сталин обещал переговорить с советскими внешнеторговыми органами о выделении судов.
Кинтанилья понравился
