Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта
В августе 1939 года сделка не состоялась, но с немецкой стороны не оставляли надежд на ее успех. Тогда и был пущен в ход Дэвис с его обширными связями, среди которых особо ценным был контакт с главой Конгресса производственных профсоюзов США Джоном Льюисом. Последний добился у Рузвельта согласия принять Дэвиса, несмотря на то что берлинские связи Дэвиса не были секретом для государственного департамента и ФБР. 14 сентября 1939 года — две недели спустя после начала войны в Европе — президент принял Дэвиса, который изъявил готовность отправиться в Берлин с миротворческой миссией. Рузвельт своего согласия не дал, однако не возражал против «информационной» поездки нефтеторговца в Берлин и Рим.
Некоторые исследователи считают, что Рузвельт с самого начала с подозрением и скепсисом отнесся к проискам Дэвиса. Но у того были свои опекуны. Стоило английским властям задержать самолет Дэвиса на Бермудах, как вмешался государственный департамент США, и он продолжил свой путь в Европу. В Берлине Дэвиса приняли на высоком уровне: среди его собеседников был главный эмиссар Германии на немецко-английских секретных переговорах в Лондоне летом 1939 года д-р Г. Вольтат, встречался он и с самим Герингом (в присутствии Вольтата и Хертслета). Дэвису вручили одобренный Гитлером текст мирных предложений. В них особый упор был сделан на желательность посреднической миссии Рузвельта. Подлинник текста пока не удалось найти, однако известно, что Дэвис (не имея на это полномочий Рузвельта!) предлагал восстановление границ 1914 года, ликвидацию Польского коридора, возвращение немецких колоний и экономическую поддержку со стороны США, для того чтобы сломать монопольное положение Англии на мировых рынках. В ответ на это Геринг дал обещание «разрешить самостоятельные правительства в Чехословакии и Польше». Дэвис, вернувшись в США, передал Рузвельту какие-то два меморандума, был принят и в государственном департаменте.
На немецкое предложение ответа не последовало. Более того: по указанию президента у Дэвиса отобрали заграничный паспорт. Хотя в сенат была внесена резолюция в поддержку миссии Дэвиса, Рузвельт отверг сигналы из Берлина. Возможно, он уже знал, что Дэвис фактически является агентом Внешнеполитического ведомства НСДАП. Но куда важнее было го, что Рузвельт — в отличие от Дэвиса — понимал весьма коварный характер авансов Гитлера и Геринга и не хотел попасть в положение обманутого.
Но на этом попытки немцев «наладить отношения» не прекратились. В октябре 1939 года имперский шеф прессы Дитрих предложил руководителю берлинского бюро американского телеграфного агентства Ассошиэйтед Пресс Луису Лохнеру подобрать более подходящего, чем Дэвис, человека из делового мира США, который мог бы обеспечить американское посредничество. Лохнер предложил кандидатуру уже известного нам Джеймса Муни — одного из президентов концерна «Дженерал моторе», которому принадлежали автозаводы «Опель» в Германии.
Неудивительно поэтому, что, когда в октябре 1939 года Берлин пожелал принять видного представителя американского делового мира, Муни немедля согласился. 15 октября он прибыл в германскую столицу, где встретился с Вольтатом, а затем — с Герингом.
…В Лондоне с тревогой следили за этим.[14] Началось все опять с Далеруса. По указанию Александра Кадогана[15] сотрудник Форин оффис Робертс 17 октября 1939 года отправился в бюро фирмы «Джон Браун энд Кº», где встретился со своими давними коллегами из делового мира — Спенсером, Маунтеном и Рэнвиком (участниками встречи с Герингом 7 августа 1939 года). Они рассказали Робертсу, что встретили в Лондоне м-ра Рикетта,[16] известного американского нефтеторговца. Рикетт прибыл не один, а с видным дельцом Уолл-стрит Беном Смитом со специальным заданием Рузвельта разобраться в подлинном положении дел в Европе. Рикетт и Смит уже беседовали с Муссолини, а Смит побывал в Берлине. Вывод их был таков: американцам должно быть безразлично, какую воюющую сторону поддерживать, но продолжать войну нет смысла. Рикетт и Смит рекомендовали дельцам лондонского Сити подготовиться к «небывалому послевоенному буму». Предложения Рикетта и Смита крайне взволновали английских дипломатов. Ведь если Англия останется один на один с Гитлером, без поддержки США, положение крайне ухудшится! Немедля пошла шифротелеграмма в Вашингтон английскому послу лорду Лотиану. В ней излагались данные о миссии Рикетта — Смита, причем подчеркивались те стороны миссии, которые свидетельствовали о покровительстве Рикетту и Смиту со стороны президента. 24 октября Лотиан подтвердил, что государственный департамент знает о встречах американских дельцов в Берлине и Риме (Смита он характеризовал как «одного из наиболее хитроумных дельцов на Уолл-стрит»).
Но не успели в Лондоне получить информацию (весьма неполную) о Рикетте, как французский посол в Англии Корбэн явился к постоянному заместителю министра иностранных дел Кадогану и в крайнем беспокойстве показал ему телеграмму из Парижа. В ней говорилось о том, что на днях в Париж из Берлина прибыл виднейший американский бизнесмен Джеймс Муни. Он беседовал с Герингом, который изложил план секретной встречи руководящих деятелей трех воюющих сторон для мирных переговоров. Геринг якобы готов на большие уступки. Мол, «глупо продолжать войну», и Геринг даже готов сохранить «в некой форме» Чехословакию и Польшу — разумеется, «под военным и экономическим протекторатом Германии». Об этом Муни поставил в известность американского посла в Париже Буллита.
К сообщению отнеслись весьма серьезно. «М-р Муни, — писал в специальном послании на имя английского министра иностранных дел его главный дипломатический советник сэр Роберт Ванситтарт, — значительно отличается от господ типа Рикетта, Дэвиса и Смита, на которых имеется весьма неблаговидное досье. Муни — человек с высоким личным авторитетом, давно занимает важный пост в крупной американской фирме и имеет свободный доступ к Буллиту и Кеннеди».
Впрочем, Муни сам появился в Лондоне и направился к тому же Ванситтарту. Как бы иллюстрируя связи бизнеса и дипломатии, сэр Роберт докладывал министру: «Мой брат уже давно занимает пост директора европейского филиала американской компании «Дженерал моторе». Как вы знаете, это крупнейшая компания такого рода в США. Начальник моего брата — м-р Муни, президент «Дженерал моторе оверсис корпорейшн». Муни — высокопоставленный американец, с большими военными заслугами. Я был с ним знаком, хотя и не поддерживал связь в последнее время. Сейчас мой брат по совету американского посла м-ра Кеннеди устроил мне встречу с м-ром Муни, и вот что он мне сообщил…»
А узнал Ванситтарт от Муни следующее: во время бесед в Берлине Геринг изложил ему свою концепцию: оказывается, в Германии есть «две школы мышления». Одна считает войну делом, решенным окончательно и бесповоротно, другая рассматривает ее как «открытую проблему» и стремится к «обсуждению возможности или невозможности соглашения». Это был давний и весьма избитый прием, к которому Геринг прибегал не раз. Тем не менее Муни выразил готовность рассказать в Лондоне о программе Германии, якобы сводящейся к следующим пунктам:
«1. Польша. Германия хочет восстановить автономное польское государство с 14 миллионами населения.
2. Чехословакия. Геринг хотел бы гарантировать «политическую и культурную целостность» чехов.
3. Россия. Фельдмаршал Геринг заявил, что если будет достигнуто соглашение по другим пунктам, то его группа предпочтет «вернуться в западную семью». Он заявил, что Германия заключила соглашение с Россией в «состоянии отчаяния» и хочет от него отказаться, как только это будет возможно».
Для обсуждения программы Геринг предложил встречу уполномоченных трех держав «на нейтральной почве». Муни долго обсуждал этот план в Берлине и стал его сторонником, призвав Ванситтарта «поддержать группу Геринга». Для того чтобы ободрить Ванситтарта, он разъяснил ему: речь идет о «тройственном разделе сфер влияния» — дележе мировых рынков между Германией, Англией и США. Но не нужно было особых усилий, чтобы разгадать коварный замысел Геринга, поддержанного главой «Дженерал моторе». Ведь в беседе он был гораздо откровенней, чем Муни, сообщив Ванситтарту:
— Если мы сегодня заполучим соглашение с англичанами, то завтра сбросим русских за борт! — сказал Геринг.
Все те же антисоветские намерения торчали как ослиные уши у гитлеровского фельдмаршала, изображавшего себя миротворцем и хотевшего подцепить на антикоммунистическую удочку Муни, а за ним — Ванситтарта, Чемберлена, а может быть, и Рузвельта.
После своей европейской поездки Муни вернулся в США и проинформировал о результатах государственный департамент. Его сообщение не вызвало там восторга — настолько прозрачны были геринговские уловки. Президент принял Муни лишь в начале 1940 года — почти полная аналогия с «миссией Дэвиса»! Он рекомендовал Муни посоветовать его немецким друзьям, чтобы Германия перестала трубить о своем стремлении к мировому господству. Однако он говорил и о том, что такие проблемы, как силезская и чехословацкая, лучше решать за столом переговоров, и выразил готовность выступить в роли посредника. Президент не возразил против новой встречи Муни с Гитлером, однако потребовал ни в коем случае не предавать гласности содержание бесед и не связываться по этому поводу с Белым домом по телефону.
