Борис Анин - Радиоэлектронный шпионаж
Управление правительственной связи (УПС) обеспечивало функционирование всей системы нетрадиционной связи (ВЧ, «кремлевка» и тому подобное).
О 16-м управлении, сотрудники которого первоначально (до его создания) работали в составе 8-го ГУ, речь пойдет особо. А пока упомянем другие подразделения КГБ, также трудившиеся на поприще радиоразведки.
Особые отделы 3-го управления, отвечавшие за соблюдение режима секретности в советских вооруженных силах, занимались, кроме всего прочего, перехватом радиограмм и телефонных разговоров. 3-е управление активно применяло в своей деятельности также методы радиоконтрразведки. Вот один характерный пример. В середине лета 1962 года на Кубу отбыли сотрудники 3-го управления из службы контрразведки советской группы войск, отправившейся для оказания помощи кубинскому народу в отражении американской агрессии. С первых же дней пребывания на Кубе у советских контрразведчиков установились тесные взаимоотношения с кубинскими органами государственной безопасности. Совместная работа довольно скоро принесла первые плоды. У кубинцев радиоразведывательной службы тогда еще не было, и наши возможности в этой области оказались очень кстати: был зафиксирован выход в эфир агентурного передатчика в особом режиме, когда сеанс связи длился буквально мгновение и передаваемые данные выстреливались, что называется, единым залпом. Наши радиоконтрразведчики запеленговали передатчик, а кубинские коллеги захватили с поличным резидента ЦРУ Клемента Инклана. У него были изъяты сверхбыстродействующий радиопередатчик, шифратор новейшей модификации и вопросник для сбора шпионской информации, в котором, в частности, предлагалось выяснить, что означают крупные и мелкие клетки на рубахах советских военных инструкторов и действительно ли [советский] офицерский состав носит рубашки в более мелкую клетку, чем солдаты.
Оперативно-техническое управление (ОТУ) размещало своих сотрудников и спецаппаратуру в так называемых комнатах «Зенит» в зданиях дипломатических представительств СССР на территории зарубежных стран. Эти комнаты и находившаяся в них спецаппаратура использовались специалистами ОТУ для организации противодействия подслушиванию со стороны спецслужб противника и для слежения за «вражеским» эфиром на волнах, отведенных местной полиции и службам безопасности. Каждый раз, когда офицер резидентуры КГБ направлялся на рискованную встречу с агентом, дежурный техник в комнате «Зенит» начинал тщательное прослушивание. Обнаружив резкое увеличение интенсивности радиопереговоров или уловив какой-либо другой подозрительный признак, он посылал в эфир специальный сигнал тревоги.
Миниатюрный приемник в кармане офицера советской разведки начинал зуммерить, что означало: необходимо прервать встречу или отказаться от нее, если она еще не произошла. Известны по крайней мере три случая, когда комнаты «Зенит» в советских посольствах принесли ощутимые положительные результаты.
В 1958 году в советском посольстве в Осло удалось настроиться на волну переговоров норвежской контршпионской спецслужбы и раскусить код, которым пользовались ее сотрудники при наблюдении за работниками посольства СССР. Первой цифрой они передавали, кто выехал из здания нашего посольства: единицей обозначался резидент советской разведки, двойкой — его заместитель. Далее шла первая цифра регистрационного номера автомобиля, а последней цифрой задавался номер предполагаемого района Осло, куда направлялся советский разведчик. Знание этого кода помогало работникам резидентуры КГБ обеспечить безопасность поездок сотрудника КГБ Евгения Белякова на свидания к любовнице — жене премьер-министра Норвегии Гердхардсена, занимавшего этот пост в 1945–1951 и 1955–1965 годах. Нет нужды говорить о том, насколько важно было для КГБ сохранять эту связь в строжайшей тайне.
В 70-е годы анализ интенсивности радиопереговоров, выполненный техниками комнаты «Зенит» в советском посольстве в Токио и подкрепленный наблюдениями сотрудников местной резидентуры, позволил прийти к выводу, что японские группы внешнего наблюдения, состоявшие из работников контрразведки и политической полиции, обычно резко ослабляли свою активность по выходным и праздничным дням, а между 11 часами вечера и 7 часами утра вообще не появлялись на улицах. Это объяснялось нежеланием начальства платить им сверхурочные. Знание режима работы японской «наружки» позволило советской резидентуре в Токио значительно повысить эффективность своих операций.
Наличие комнаты «Зенит» в советском посольстве в Вашингтоне помешало ФБР идентифицировать Рональда Пелтона, позвонившего туда 14 января 1980 года с целью вступить в контакт с местной резидентурой КГБ. Сотрудники ФБР записали его беседу по телефону и, когда на следующий день по договоренности Пелтон лично явился в здание посольства, заблокировали все выходы оттуда, чтобы установить личность и арестовать Пелтона, когда он будет покидать посольство. Однако дежурный техник в комнате «Зенит» в советской дипломатической миссии зафиксировал неожиданный всплеск переговоров с использованием переносных и автомобильных радиостанций после того, как Пелтон оказался в здании посольства. Тогда Пелтона переодели и загримировали под рабочего из обслуживающего персонала и в толпе других сотрудников посольства выпроводили незамеченным через боковую дверь.
Главное управление погранвойск имело в своем ведении специальные подразделения радиоразведки, занимавшиеся перехватом сигналов связи для сбора информации о пограничных районах зарубежья, примыкавших к советской границе.
16-й отдел Первого главного управления (ПГУ) проводил операции, направленные против обслуживающего персонала западных средств связи и особенно против иностранных шифровальщиков.
Высшая школа КГБ отвечала за профессиональную подготовку специалистов в области радиоразведки.
Чтобы более четко осознать масштабы деятельности КГБ, касавшейся чтения шифрпереписки иностранных государств, достаточно привести один пример. В 1967 году в КГБ было прочитано в общей сложности 188 440 шифртелеграмм, засекреченных с помощью 152 различных криптосистем, принадлежавших 72 капиталистическим странам. В том же году были вскрыты 11 кодов, а еще 7 были просто добыты (куплены или украдены). В 26 случаях была произведена установка микрофонов. Был осуществлен перехват шифртелеграмм, переданных с помощью 2002 передатчиков, которые использовались для связи в 115 странах мира.
«АГЕНТСТВО НЕ БОЛТАЙ»
В декабре 1958 года председателем КГБ был назначен Шелепин, который сразу сменил стиль руководства этим ведомством. Офицер шпионской спецслужбы одной из Скандинавских стран, отвечавший тогда за перехват радиотелефонных разговоров КГБ, отмечал, что в течение почти всего 1958 года в подслушанных им распоряжениях председателя КГБ неизменно фигурировал глагол «требую». В последнем месяце грозное «требую» вдруг неожиданно сменилось на вежливое «прошу». Вскоре он узнал о назначении Шелепина.
При первом знакомстве с операциями КГБ, проведенными зимой 1958/59 года, Шелепина больше всего поразили успехи радиоразведки, которой тогда ведало 8-е ГУ. Эти успехи стали возможными благодаря проникновению в иностранные посольства в социалистических странах и вербовке шифровальщиков и дипломатов в Москве и за рубежом. Однако операции ПГУ в поддержку деятельности 8-го были, по мнению председателя КГБ, недостаточно хорошо согласованы. В составе ПГУ Шелепин создал новый 16-й отдел, который поступил в непосредственное подчинение начальника ПГУ и был призван координировать пэгэушные операции в помощь радиоразведке, а также осуществлять связь ПГУ с 8-м ГУ.
Основным объектом внимания 16-го отдела изначально стал «главный противник» — США. Начальник американского отдела 8-го ГУ Александр Николаевич Селезнев добился, чтобы 16-й отдел ПГУ сразу же после своего создания приступил к сбору сведений о шифрсистемах, вскрытие которых представляло для подчиненных ему криптоаналитиков особый интерес. Наиболее грандиозным проектом 16-го отдела был план внедрения в АНБ, которое шутники в ПГУ окрестили «Агентство не болтай». В 1960 году в Форт-Миде уже действовал по крайней мере один советский агент (сержант Данлеп), но это не было результатом претворения в жизнь плана внедрения в АНБ: американский сержант сам предложил свои услуги советской разведке. И пока он тайно переправлял документы из Форт-Мида в Москву, КГБ удалось добиться за пределами США еще одного крупного успеха в раскрытии секретов американских шифров.
ДОКУМЕНТЫ ИЗ ХРАНИЛИЩА С ТРЕМЯ ЗАМКАМИ
В 1953 году во время прохождения службы в Западном Берлине американский сержант Роберт Ли Джонсон крепко обиделся на свое начальство. Да так крепко, что нелегально перебрался в восточный сектор города и попросил убежища для себя и своей невесты Хеди. Однако сотрудники КГБ убедили беглеца вернуться обратно, чтобы получать вторую зарплату, работая на советскую разведку. Скоро Джонсон завербовал для КГБ еще одного американского сержанта — своего приятеля Джеймса Аллена Миткенбау. В течение ряда лет эти два сержанта добывали советской разведке сведения третьестепенной важности. Выяснилось, что Миткенбау располагал лучшими разведывательными возможностями. Поэтому он был отделен от Джонсона и взят на прямую связь. Через некоторое время Миткенбау был тайно переброшен в Москву, где прошел обучение основам разведывательного дела.
