Джордж Крайл - Война Чарли Уилсона
Библиотека была окном в мир безграничных возможностей за пределами баров, профсоюзных собраний и убогой жизни в «Железном Доме». Если зимой, когда он входил в библиотеку, на улице шел снег, то когда он завершал свои вечерние штудии, белый налет уже успевал почернеть от заводской сажи. Внутри имелись все приметы американской классики: масляные картины на стенах, высокие потолки с перекрещивающимися балками и огромные окна. Стоявшая у двери статуя основателя, Бенджамина Франклина Джонса, обращалась к входящим с безмолвным посланием, что в этом храме просвещения можно найти выход в большой мир — стоит лишь захотеть этого.
Каждый вечер здесь собирались жаждущие знаний разноплеменные жители Эликиппы; они читали, делали записи и бродили вдоль полок, высматривая что-нибудь полезное для себя. Но никто из одаренных детей Местных рабочих не работал с таким усердием и так хорошо, как Гаст Ласкарис Авракотос, которому доверили произнести прощальную речь на выпускном вечере в средней школе Эликиппы. Следующие два года он провел в Питгсбугском технологическом университете имени Карнеги, но потом случилась беда, и Оскару пришлось закрыть свою любимую компанию. «Кока-Кола» и «Пепси-Кола» запустили свои щупальца в Эликиппу и захватили рынок своими низкими ценами. Согласно семейному кодексу Старого Света, Гаст должен был бросить учебу и выплатить отцовские долги.
Гасту впервые пришлось поработать на сталелитейном заводе. Потом он стал разъезжать по Аллеганской долине с товарами греко-американской компании Cigarette Vending Machine Co, продавая сигаретные машинки в барах и закусочных. Он не покидал пределов Пенсильвании, но к двадцати одному году знал образ мыслей, манеру разговора, песни, любимые темы и алкогольные предпочтения людей из доброго десятка разных стран. Он знал мир так хорошо, как немногие американцы его возраста, потому что каждый политический клуб, где он отгружал пиво и продавал сигареты, по сути дела был зарубежным анклавом. Там был Сирийский клуб, клуб «Ливанские кедры», Словацкий клуб, Русско-американский клуб, Хорватский клуб, Украинский клуб — по одному практические на каждую страну Старого Света. Авракотос понял, что он может увеличить продажи, если ознакомится с жизненными интересами каждой из этих групп.
«Я стал читать книжки, чтобы понять, какую речугу мне нужно задвинуть, когда я пытаюсь продать сигареты в разных барах. Для успешной продажи нужно было говорить на равных со всеми этими сербами и хорватами, а для этого нужно было знать, чем они живут, что им интересно на самом деле, Я заметил, что большинство из них не может сказать ничего хорошего о коммунистах. Украинцы, сербы, хорваты, поляки, чехи, словаки… все они ненавидели русских. Всем им пришлось бежать из своих стран из-за коммунистов. Сирийцы, само собой, ненавидели евреев. Пожалуй, единственными, кто не бранил коммунистов, были чернокожие: они были настроены практичнее остальных. Другие винили русских буквально во всем, даже в том, что они работают на фабрике по шестнадцать часов и платят налоги».
Авракотос мастерски втирался в доверие к этим разношерстным племенам. Он до сих пор может сказать на чистом словацком языке «возьми себя за яйца и запихни их в жопу». Это всегда нравилось словакам, которые посмеивались над чокнутым греком и поили его «ершом»[14].
Эти вылазки в этнические анклавы западной Пенсильвании и особые навыки общения с местными общинами не имели какой-либо иной цели, кроме продажи пива и сигарет. Без ведома Гаста они послужили вступлением в те миры, через которые ему впоследствии довелось пройти на службе в ЦРУ.
Интересно, что сначала Авракотос привлек с себе интерес компании IBM, а вовсе не секретной службы. Расплатившись с отцовскими долгами в 1959 году, он вернулся в Питгсбургский университет и закончил его с высшим отличием (summa cum laude), дополнительной степенью по математике и членством в «Фи Бета Каппа»[15]. Это произвело на вербовщика из IBM такое сильное впечатление, что он предложил Гасту 15 000 долларов. «Мне недавно исполнилось двадцать четыре года, а в то время это была целая куча денег [примерно 60 000 долларов по нынешнему счету]. Мне оставалось лишь получить степень магистра, и они были готовы оплатить мое дальнейшее обучение». Но потом вербовщик начал рассказывать об имидже IBM и о требованиях, предъявляемых к внешнему виду и поведению сотрудников, в том числе о дресс-коде. Наконец дело дошло и до автомобиля. Четырехдверный «додж» 1947 года был гордостью Авракотоса. «Мы называли его “е…мобилем”, — любовно вспоминает он. — У него было больше трехсот тысяч миль пробега и отделка под «Линкольн-Зефир», типичный гангстерский автомобиль».
— Что плохого с моим автомобилем? — поинтересовался Гас.
— Он старый.
— Это антикварная модель, — сказал Гас.
— У себя мы ездим на «понтиаках», — объяснил человек из IBM.
Авракотос собирался на четвертое собеседование в IBM, когда его любимый профессор Ричард Коттэм предложил ему побеседовать с человеком, связанным с американской разведкой. Котгэм, эксперт по Ближнему Востоку, которого Джимми Картер впоследствии привлек к секретной миссии в Иране, был одним из тех людей в университетах США, к которым ЦРУ обращалось с просьбой отслеживать перспективных студентов. Авракотос до сих пор помнит номер аудитории, куда ему сказали прийти для собеседования: 7 Е21.
Во внешности человека из ЦРУ не было ничего примечательного, но он умел разговаривать на языке Авракотоса. Он выразил удовлетворение университетскими успехами Гаста и отметил такие полезные моменты, как знание греческого и развитые математические способности. «Но на самом деле это его абсолютно не интересовало, — вспоминает Гаст. — Он распознал мой истинный талант — навыки уличного пацана».
— Как тебе нравятся игры в темных переулках? — спросил он.
— Очень даже нравятся, — ответил Авракотос.
— Тогда ты тот, кого я искал.
Когда Авракотос сказал ему, сколько предлагает IBM, посетитель несколько смутился и сообщил, что может предложить лишь одну треть от этой суммы — 5355 долларов в год. «Но я могу дать тебе то, чего не даст IBM, — сказал он. — Я могу пообещать, что за полтора года ты пройдешь необходимую подготовку и отправишься за границу делать что-то полезное для нашей страны».
Авракотос «подсел» на идею стать американским разведчиком. Впрочем, в следующие три месяца ЦРУ шпионило за ним самим. Служба безопасности направила своих сыщиков в Эликиппу, где они должны были выяснить наличие или отсутствие коммунистического влияния в его семье. Гаста отправили на самолете в Вашингтон (это был его первый в жизни перелет) для ряда проверок на детекторе лжи и выявления гомосексуальных наклонностей или других утаиваемых фактов. Наконец ему сообщили, что собираются принять его в программу подготовки элитных агентов, не являющихся сотрудниками отдела безопасности, логистики или науки и технологии. Они собирались ввести сына Оскара Авракотоса в свое внутреннее святилище — в оперативное управление, или «клуб Арчи Рузвельта».
Когда Авракотос попытался расширить свои книжные знания о ЦРУ, он обнаружил, что не существует ни книг, ни журнальных статей, подробно объясняющих, чем занимается Агентство или какие люди там работают. Тогда никто не писал о ЦРУ; это считалось непатриотичным. Агентство только что переехало в свою новую штаб-квартиру стоимостью 250 миллионов Долларов в лесистом районе Лэнгли, штат Виргиния, в восьми милях вверх по течению Потомака от Белого дома. На охраняемой территории ЦРУ, больше похожей на студенческий городок или санаторий, работало около 15 000 человек, но ни один дорожный указатель не признавал ее существования, кроме фальшивой таблички с надписью «Бюро общественных работ». Любой гражданин, заинтересовавшийся этой несуществующей бюрократией, натыкался на полицейскую баррикаду и вежливый совет поворачивать назад.
Авракотос вступил в этот таинственный мир 1 августа 1962 года. Большинство из пятидесяти новобранцев на его курсе принадлежали к «Лиге Плюща»[16] и приехали в основном из Гарварда, Йейля и Брауна. Остальные прибыли из разных мест, таких как университеты Питсбурга, Небраски и Канзаса или из технологических колледжей, таких как Технологический институт Карнеги и Политехнический институт Ренселера. По выражению Авракотоса, «там было тридцать восемь Плющей и двенадцать наших». Впрочем, он быстро проникся невольным уважением к своим однокурсникам. Он узнал, что Агентство составило список лучших выпускников страны и постаралось привлечь многих из них. «Когда ты сознаешь, что единственный способ выбраться из сортирной дыры — это умение шевелить мозгами, то поневоле начинаешь уважать чужие мозги. Все эти ребята отлично соображали, все до единого».
У половины новобранцев были магистерские степени, многие свободно говорили на нескольких языках. Авракотос помнит одного молодого человека из Гарварда, который цитировал Чосера с такой легкостью, как будто вел обычный разговор. В течение следующих полутора лет эти пятьдесят избранных оставались вместе, изучая шпионское ремесло.
