Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова
Не стало Триандафиллова, но советская военная наука продолжала развиваться. Можно с уверенностью говорить о том, что именно в СССР были сделаны теоретические разработки передовых, революционных методов ведения войны... Но на практике первой применила все это не Красная Армия, а немцы. И неудивительно. 1937 год если и не уничтожил военную науку совсем, то отбросил ее на десятилетие в прошлое. Многие из тех, кто остался, возводили в абсолют позиционную войну, и за их заблуждения пришлось вскоре расплачиваться большой кровью.
Обращаясь к теме репрессий конца тридцатых годов в армии, нельзя, конечно, обойти вниманием Тухачевского. И дело не только в том, что последний, занимая ответственный пост[139], в течение ряда лет фактически руководил строительством вооруженных сил. В конце концов, именно с его именем связано начало арестов.
Свое отношение к маршалу В. Суворов раскрывает в следующих строках: «...Никому не объяснишь, что был Тухачевский палачом и убийцей, а в вопросах стратегии разбирался слабо, вернее — никак не разбирался. Чтобы это понять, надо просто прочитать два тома «сочинений» этого самого Стукачевского[140]... Тухачевский был авантюристом, карьеристом, трусом... «гениальные» его творения годились только в качестве пособия на уроках политграмоты, а на большее не тянут и не тянули,.. его предложения по перевооружению армии — чистый бред»[141].
Был ли он трусом? Не думаю. Во всяком случае, признаков трусости не проявлял. В июле 1918 года был арестован командующим Восточным фронтом Муравьевым, но не растерялся и, проведя агитацию среди бойцов охраны, привлек их на свою сторону. Да и после катастрофы под Варшавой сумел стабилизировать откатившийся к, Минску фронт и сохранить руководство войсками. Если В. Суворов имеет в виду, что М.Н. Тухачевский не выдержал допросов с пристрастием, оклеветал себя и подчиненных, то кто из высших военачальников выдержал, кто не оклеветал? Таких - единицы...
Что касается авантюризма... К числу авантюристов можно отнести любого военачальника, просчитавшегося или не сумевшего учесть решающих факторов и проигравшего. Но разве были полководцы, не знавшие неудач? Все же думается, что действия войск Западного фронта в Варшавской операции связаны скорее с неоправданным риском, нежели с авантюризмом. Во всяком случае, действия Клейста[142] или Гудериана[143] на первом этапе войны выглядели куда более авантюрными, однако блестящие победы их оправдали. М.Н. Тухачевский к власти не рвался и никогда не предпринимал действий, шедших вразрез с указаниями Центра. Так что авантюристом его не назовешь.
Был ли он карьеристом? А какой хороший офицер не заботится о росте? Конечно, занимаемые им должности рядовыми не назовешь, но, с другой стороны, не сам же себя назначал он на столь ответственные посты.
А вот что касается «палача и убийцы», тут В. Суворов сгустил, конечно, краски. Но в чем-то прав. Кронштадтский мятеж и восстание крестьян в Тамбове были . подавлены Тухачевским с предельной жестокостью. Но это говорит в том числе и о его решительности и преданности новой власти, вне которой маршал, вероятно, себя не мыслил. Один раз сделал он выбор и, надо признать, выбору этому не изменил.
Но нас, конечно, прежде всего интересует его компетентность. Признаюсь сразу, судить о том, насколько соответствовал М.Н. Тухачевский требованиям современной[144] войны, не берусь. Все предыдущие заслуги, все удачи и поражения, все теоретические разработки - не в счет. Потому что та война, на которой не удалось проявить себя М.Н. Тухачевскому, отличалась от войн предыдущих, как небо и земля. Ее даже и сравнивать не с чем. И предугадать заранее, кто из командиров проявит на полях ее сражений свои лучшие качества, а кто - окажется не на высоте, было, конечно же, невозможно[145]. Но утверждения В. Суворова о бездарности маршала лишены всякого основания. Достаточно остановиться лишь на двух проведенных им операциях времен Гражданской войны, чтобы признать - этот человек шел в ногу со временем.
10 января 1920 года части 1-й Конной армии очистили от деникинцев Ростов-на-Дону. 16 января на базе Юго-Западного фронта был образован Кавказский фронт[146] во главе с В.И. Шориным. Комфронта, посчитав, что противник уже сломлен и что кратчайший путь к победе проходит по прямой, 17 января предпринял наступление на нижнем Дону вдоль трассы Ростов - Екатеринодар. При этом части 1-й Конной армии, переправившись по тонкому льду на левый берег Дона, завязли в болотистой пойме под Батайеком и понесли большие потери. Возникла угроза потери инициативы, и 24 января временно исполняющим обязанности комфронтом был назначен Тухачевский. Под Ростовом Деникин сосредоточил лучшие свои силы - Добровольческий корпус. Здесь белые сами готовили контрудар. И Тухачевский, уяснив бесперспективность наступления на этом направлении", отказался от лобовой атаки. 1-я Конная была скрытно переброшена восточнее, в район станицы Платовской. Совместно с 10-й советской армией форсировала Маныч и нанесла сильный удар по правому флангу деникинских войск. 21 февраля добровольцы ворвались в Ростов, но угроза флангового охвата заставила Деникина отказаться от дальнейших наступательных действий. Спешно переброшенные под Торговую конные резервы белых после недолгих ожесточенных боев были разбиты. Фронт покатился на юг, к Екатеринодару и Новороссийску. По существу, скорый разгром деникинских войск на Северном Кавказе был предопределен блестящим маневром, заду-манным и осуществленным комфронта Тухачевским.
Столь же смело и решительно действовал он и во время Варшавской операции Западного фронта. Планировалось главными силами фронта совершить глубокий охват левого фланга противника и ворваться в польскую столицу с северо-запада. Нельзя не признать, что задумать и попытаться осуществить подобный маневр мог лишь человек, в стратегии и оперативном искусстве разбирающийся. И поражение под Варшавой обусловлено, по-видимому, изменением соотношения сил и средств[147], не в меру растянутыми коммуникациями Западного, фронта, не в последнюю очередь полным истощением шестой год воюющей, разоренной братоубийственной войной и разверстками страны, упадком боевого духа[148], но никак не ущербностью самого плана операции. Конечно же, Тухачевский недооценил противника, конечно же, непростительно было не позаботиться о резервах[149], но, повторюсь, замысел был отнюдь не плох.
Чтобы не быть голословным, последую совету В. Суворова и обращусь непосредственно к первоисточникам. Вот что писал Тухачевский: «...нет возможности неприятельскую силу уничтожить одним быстрым решительным движением. Неминуемо приходится вести операцию за операцией, удар за ударом, нанося противнику непрерывные потери...»[150] Не правда ли, сказанное вполне может быть отнесено к наступательным операциям Красной Армии в кампании 1944 года? А вот строки о развитии оперативного искусства: «Новые средства борьбы, и в первую очередь авиамотомеханизация создают и новые возможности в вопросах уничтожения вооруженных сил противника. Нарождаются формы глубокого сражения, создающего предпосылки для нового этапа военного искусства, обеспечивающего возможность нанесения противнику решающих, непоправимых для него поражений»[151]. Согласитесь, сказанное не потеряло своей актуальности и поныне.
Наконец, обратимся к человеку, чье свидетельство представляется особо весомым. Вот как отзывается о М.Н. Тухачевском маршал Жуков. «К тому же времени[152] относится начало публикации работ одного из самых талантливых наших военных теоретиков — М.Н.Тухачевского. Ему принадлежит много прозорливых мыслей о характере будущей войны. М.Н. Тухачевский глубоко разработал новые положения теории, тактики, стратегии, оперативного искусства... »[153]
Повторюсь, каким бы он был в войне с немцами, знать мне не дано. Знаю другое. Маршал Тухачевский и его соратники не допустили бы снижения боеспособности Красной Армии уже в силу того, что были закалены и дисциплинированы суровыми сражениями Гражданской войны. Это была их армия, и не привыкли они перекладывать ответственность за нее на чужие, пусть даже и «хозяйские» плечи. Эти люди строили современные вооруженные силы[154], и вряд ли, слепо поверив Сталину, не приняли бы они никаких мер по отражению очевидно неизбежного вторжения, вряд ли немцам удалось так застать их врасплох.
Не стоит удивляться той пока еще скрытой, как подводная часть айсберга, силе, которую набрала советская бюрократия[155], и тому обстоятельству, что все, к чему она прикасалась, в скором времени, прогнивая изнутри, разваливалось до основания.
Представляется также очевидным, что, уничтожив костяк армии, Сталин, возможно, и застраховался от попыток государственного переворота[156], но ослабил ее боеспособность на несколько порядков.
