Джон Фоллейн - Шакал (Тайная война Карлоса Шакала)

В конечном итоге из-за своих частых поездок за границу Карлос потерял Анжелу, которая предпочла Барри Вудхэмса, ученого, работавшего на военном предприятии в исследовательском центре в Портон-Даун в Уилтшире. Она познакомила их у себя дома, и оба со временем стали собутыльниками. “Он мне очень понравился, вот и все, — вспоминал Вуд-хэмс. — Мы пили и разговаривали, и он был очень мил. В основном мы болтали о жизни”.{98}

В обществе Анжелы и Вудхэмса Карлос обычно напускал туману и таинственно намекал на то, что он путешествует нелегально, и хвастался суммами, которые он выигрывал в покер. Он очень переживал из-за своего веса. Как-то обидевшись на то, что его попросили подвинуться, он заставил Вудхэмса встать на весы в кухне, чтобы разрешить спор. Обсуждая смертный приговор, вынесенный двум преступникам во Франции, которых должны были гильотинировать, Карлос заявил, что люди, убивающие из-за денег, а не по политическим причинам, заслуживают смерти.

Вудхэмс, рассказывавший Карлосу об африканских сафари, в которых он принимал участие в детстве, обнаружил, что его друг разделяет его интерес к оружию. Карлос утверждал, что хорошо стреляет из пистолета, намекая, что занимался этим в тире. Во время одной из вечерних встреч Карлос хвастливо заявил Вудхэмсу, что умеет отлично стрелять и может поразить мишень из пистолета 22 калибра на расстоянии в 25 метров. Он также утверждал, что несмотря на все предосторожности, предпринимаемые в аэропортах службами безопасности, к примеру в парижском аэропорту имени Шарля де Голля, любой обученный диверсант может захватить самолет.

Карлос по-прежнему встречался с Анжелой и колумбийским адвокатом Нидией Тобон, когда в июне 1974 года познакомился в Париже с молодой и красивой брюнеткой, которая вскоре пополнила список его любовниц. Карлос встретился с двадцативосьмилетней колумбийкой Ампаро Сильвой Масмелой в “Канделярии” — южноамериканском кабаре на улице Месье-лё-Прэнс в Латинском квартале. Застенчивая Ампаро Сильва Масмела жила на постоялом дворе ордена сестер вознесения в XVI округе. Она приехала в Париж, чтобы изучить французский язык, и зарабатывала на жизнь уборкой в домах зажиточных парижан.

Карлос пленил ее своими разглагольствованиями о революции и бесконечными букетами цветов. Вопреки своим правилам, он признался ей, что является членом Народного фронта, ответственным за операции вместе с официальным политическим лидером Андре (псевдоним Мухарбала) и что они собираются истребить всех евреев в Европе, повинных в смерти Будиа.{99}

Однако самые близкие отношения у Карлоса были с Индией, и именно к ней он обратился за помощью, когда создавал склад оружия для операций в Европе. Как-то июльским вечером 1974 года он позвонил Нидии из Парижа и попросил ее как можно скорее приехать. Она прилетела, и Карлос вручил ей тяжелый черный чемодан. “Держи это у себя до моего приезда или до тех пор, пока к тебе кто-нибудь не зайдет и не назовет точную дату моего рождения”, — это было все, что он удосужился ей сказать.{100}

По словам Нидии, забравшей чемодан в Лондон, она лишь позднее обнаружила, что в нем находится. “Ты только посмотри, любимая, на эту красоту. Это чешский скорострельный автоматический пистолет М-32. Просто чудо!” — произнес Карлос, с детским восхищением знакомя ее с содержимым чемодана, когда они встретились снова. “Карлос поднес дуло ко рту и дунул в него с такой нежностью, словно хотел поцеловать. Затем он вытащил гранату… и сунул ее мне в руки, показав, как нужно выдергивать чеку. “Забудь, что ты женщина, — высокомерно добавил он, — и не закрывай глаза”.{101}

Летом 1974 года антисионистская кампания, организованная Мухарбалом и Карлосом, который все больше времени проводил в Париже, оказалась направленной против трех французских газет. Плюс к этому они решили нанести удар и по Дому радио — огромному круглому зданию на Сене, в котором находилась государственная радиовещательная корпорация. В августе месяце при поддержке боевиков из левоэкстремистской группы “Прямое действие” они нанесли удар по редакциям газеты “Аврора”, которая славилась своими произраильскими симпатиями, еженедельника правого толка “Минута” и ежемесячника “Ковчег”, в здании которого размещался Объединенный еврейский национальный фронт. При этом была проявлена определенная гуманность: “Мы начали операцию около двух часов ночи. То есть мы дождались, пока в помещении никого не осталось. Нам не нужны были жертвы. Можете себе представить всю трудность этой грандиозной операции против трех сионистских компаний и одной государственной, которую нужно было осуществить в самом центре Парижа”.{102}

Карлос заблаговременно предупредил газеты о готовящихся взрывах. Автомобили, арендованные заранее и начиненные взрывчаткой, взорвались у стен газетных редакций, а таймер на бомбе в Доме радио был установлен неправильно, и она не взорвалась. Тем не менее, Карлос был доволен своей, к тому времени самой успешной операцией и отсутствием жертв. Организация, назвавшаяся “группой коммандос имени Будиа”, взяла на себя ответственность за взрывы, назвав пострадавшие газеты “орудием преступных махинаций израильских секретных служб в Европе”.

До этого момента теракты Карлоса в Лондоне и Париже обходились без гибели людей, если не считать случая с Зи-фом, когда его целью было именно убийство. Однако его следующий шаг вызвал резкое повышение ставок. Хаддад поставил Карлоса и Мухарбала в известность, с кем они должны кооперироваться и каковы их дальнейшие задачи. Их новыми сообщниками оказались члены Японской Красной армии — небольшого, но очень активного движения, возникшего в результате противодействия войне во Вьетнаме и призывавшего к полному уничтожению капитализма. Они прославились тем, что заживо закапывали своих членов, которые, с их точки зрения, проявляли недостаточную преданность революции. Во время своего первого угона самолета в марте 1970 года члены Японской Красной армии использовали ритуальные самурайские мечи и трубчатые бомбы для того, чтобы заставить японский авиалайнер приземлиться в Северной Корее. После того как Соединенные Штаты начали выводить свои войска из Вьетнама, Японская Красная армия примкнула к палестинскому движению и в мае 1972 года по приказу Хаддада учинила бойню в израильском аэропорту “Лод”. И теперь Мухарбалу и Карлосу предстояло сотрудничать с этими головорезами.

За месяц до взрывов в редакциях парижских газет французская полиция случайно арестовала одного из членов Японской Красной армии. Атлетически сложенный 25-летний Ютака Фуруйя был задержан пограничной службой в аэропорту “Орли” в тот момент, когда он сошел с самолета, приле-тевшего^из Бейрута. Фуруйя, которого на самом деле звали Ямада Иошиаки, как определила полиция, отказался объяснить происхождение трех фальшивых паспортов с его фотографиями, которые были обнаружены в черном хромированном чемодане. Мало чего удалось от него добиться и по поводу 10 000 фальшивых долларов и груды зашифрованных записей. “Я марксист-ленинист. Я действую из идеологических соображений, я поддерживаю палестинцев и Японскую Красную армию”, — сообщил он полиции в аэропорту, добавив, что является безработным.

Безработный путешественник был препровожден в ДСТ — французскую службу контрразведки, к комиссару Жану Аррану, который был новичком в отделе по борьбе с терроризмом. В ДСТ, ближайшем аналоге британской МИ-5 или американского ФБР, лишь за два года до этого было создано бюро под кодовым названием В, которое специализировалось в области борьбы с терроризмом. Ранее этим занимались подразделения А (контрразведка) и С (техническое обеспечение и телекоммуникации). Все три подразделения располагались в штаб-квартире ДСТ возле Елисейских полей в зданиях, в которых во время войны находилось гестапо. Это оставшееся от нацистов наследство очень раздражало главу ближневосточного отдела В-2 Аррана, который в свое время входил в десант, высадившийся в Нормандии в “день Д” вместе с войсками “Свободной Франции” генерала де Голля.

Перед тем, как встретиться с Фуруйя, Арран прочесал имевшиеся у него досье. Проведенное расследование показало, что Фуруйя был отнюдь не случайным курьером, а являлся активным членом японской “Красной армии”, участвовавшим в январе того же года в подрыве нефтеочистительного завода в Сингапуре, принадлежавшего компании “Шелл”. С помощью японского посла в Париже криптографы “раскололи” шифры, найденные в его бумагах, и выяснили, что они содержат детально разработанные планы нападений на японские посольства и различные компании в семи европейских городах. Одно из посланий, написанное на рисовой бумаге, выглядело внешне совсем безобидно:

“Маленькая мисс Полная Луна!Я умираю от любви к тебе.Позволь мне снова обнять твое прекрасное тело.Твой раб Сузуки”.

Предметом страсти Фуруйя оказалась Марика Ямамото, также входившая в Японскую Красную армию, которая работала продавщицей в одном из роскошных бутиков на авеню де ла Опера, обслуживавшем японских туристов.