Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой - Виктор Державин
И всё-таки я не посмел отмахнуться от увиденного. Дело в том, что этот крупнокалиберный пулемёт имеет кое-какие конструктивные особенности, поэтому перепутать его с другими образцами вооружения невозможно. Ствол по всей длине имеет оребрение, а дульная часть оснащается однокамерным дульным тормозом активного типа очень необычной формы. Этот дульный тормоз — самая сильная внешняя отличительная черта этого пулемёта. Ни у какого оружия такого нет.
Но дело было в том, что силуэт ствола этого пулемёта промелькнул так быстро, что изначально меня даже посетила мысль о том, не померещилось ли мне. Допустил, что опытные пуштуны тщательно прятались за камнями, но ствол в какой-то момент задрали (эти солдаты очень хорошо и бережно обращаются с оружием), а я умудрился заметить этот кончик ствола с дульным тормозом. Пуштуны допустили всего-навсего малюсенькую ошибку, а мне повезло это заметить в бездвижном ландшафте очень некрасивого пейзажа.
Сначала было сомнение. Но страх взял своё, потому что я знал смертоносную силу этого оружия и его прицельную дальность стрельбы по наземным целям — 3500 метров, а тут даже до немного удалённых от меня основных позиций отделений моего взвода 700 и 1200 метров. При такой скорострельности, отличной боевой подготовке вражеской пехоты и при внезапности последствия для меня и моего личного состава могли быть самыми печальными.
Знал, что штатный расчёт этого тяжёлого крупнокалиберного пулемёта в 3–4 человека переводит его из походного положения в боевое за 30 секунд (норматив на оценку «отлично»). Понимал, что у афганцев расчёт, как правило, из двух человек, но они настолько сильные и умелые пехотинцы, что и вдвоём справятся в нормативное время на ура.
Изначально командир роты мне установил, что находящаяся от меня правее и сзади скала прочёсана, поэтому я выдвигаюсь, не обращая на неё внимания. Более того, на ней будет находиться отделение оптической и звуковой разведки взвода управления командира миномётной батареи нашего батальона со своими всякими там дальномерами, буссолями и иными приборами артиллерийской разведки и геодезии. Действительно, всё выглядело убедительно безопасно.
Уже когда я вышел на установленный мне рубеж (пять небольших барханов, встал в линию по фронту примерно в 1500 метров), командир батареи покинул эту небольшую скалу и ушёл куда-то правее и дальше на более мелкую скалу, но при этом ближе к основному направлению для возможного огня его батареи. Очевидно, захотел улучшить обзор для дальнейшего наблюдения знаков разрывов в целях корректировки своих расчётов и установок для стрельбы для огневой позиции батареи, где и находились миномёты.
Мой взвод должен был обеспечить левый фланг батальона и развёрнут был в сторону, то есть выполнял задачи в боевом охранении, которое выставляется не только в сторону вероятного основного огневого боя с противником, но и рассредоточивается с целью обеспечения круговой защиты собственных подразделений от внезапного нападения, в том числе со стороны тыловых подступов. Абсолютно второстепенная задача, не предполагающая изначально вступления моего взвода в бой, так как всё-таки мы там воевали не с регулярной армией. Эта задача была естественной и нормальной для подразделения, которым командует молодой лейтенант без боевого опыта.
К тому времени мы уже часа четыре стояли неподвижно, и вдруг минут десять назад где-то в зоне ответственности другой роты, в нескольких километрах от меня, вспыхнул жёсткий огневой бой, который буквально за пару минут достиг максимальной интенсивности. Кстати, уже тогда у афганцев начали действовать, как их назовут много лет спустя в Сирии, тачанки — внедорожники «Мазда» и «Тойота» с установленными крупнокалиберными пулемётами, которые выскакивали из-за барханов пустыни, пытались сковать нас огнём и обеспечить выдвижение основных сил или караванов с оружием, боеприпасами или наркотой. Тогда их было примерно пятнадцать штук, как я уловил из радиообмена комбата и моих боевых товарищей. Тактика у них простая: выскочил, дал две-три очереди и немедленно на максимально возможной скорости укрылся за барханом или скалой.
Вроде бы откуда тут, за моей спиной, взяться противнику? И зачем? Но тут же под силой страха отбросил все сомнения и решил на всякий случай как следует обработать из пушки ближайшей ко мне БМП участок скалы, где, как мне показалось, мелькнул ДШК. То есть решил обязательно действовать сам, не дожидаясь ничего, и тем самым деятельно убить собственное сильно разыгравшееся чувство страха.
Как следствие, естественная и самая простая мысль — дать целеуказания наводчику БМП, находившемуся от меня буквально в пятидесяти метрах, остальные две машины цель не увидят, и им нужно будет сменить позицию, выехать, но это время. В принципе, чтобы уничтожить этот расчёт ДШК, огня одной автоматической пушки БМП более чем достаточно. Внешне выглядит как очень простая задачка, лёгкая даже для курсанта третьего курса.
У меня на все эти раздумья ушло какое-то время, возможно, секунд десять, не меньше.
Уже готов был отдать в эфир команду, но решил на секундочку обернуться, посмотреть в сторону этого БМП и вижу, что наводчику-оператору приспичило… Смешно выглядит, но очень грустно. Это моя любимая Советская армия, детка! Кто в ней воевал, тот поймёт.
Этот наводчик в целом нормальный человек, но с дисциплиной тогда у меня во взводе ещё были проблемы, не всё у меня ещё получалось, мягко говоря и деликатно выражаясь. Вижу, что наводчик отошёл от машины не меньше чем на пятьдесят метров и присел между двумя маленькими песчаными холмиками, чтобы его никто не увидел. Деликатный…
Командир его отделения, сержант, видимо, поленился заменить его на это время. Оно и понятно: не всякий «дедушка Советской армии» (напомню эту особенность тогдашней нашей армии) захочет шевелиться, идти (ему метров сто) и лезть в броню. Тоже дисциплина… Да, не было ещё тогда у меня командирского авторитета, но мне уже очень хотелось его иметь, теперь точно будет, осталось только дожить (так я тогда решил).
На кону жизнь как минимум десяти человек, находящихся в непосредственном секторе возможного огня, включая меня и обособившегося на время наводчика — оператора БМП. Механик-водитель этого БМП, как ни странно, на месте и даже сидит почти по-боевому, а не по-походному, и ему ничего не грозит, по крайней мере, от первоначального огня этого пулемёта, но он и не владеет вооружением БМП. Теперь всё впереди, и он обязательно его освоит. Ему при удовлетворительной подготовке занять место наводчика-оператора составит не более пяти секунд. При условии, если он обучен. Этот вариант был очень реализуемым и спасительным. Но механик-водитель этого БМП в то время не мог заменить наводчика-оператора. В то время мы никогда не искали лёгких путей.
Командир отделения, сержант,
