Олег Хлобустов - КГБ СССР. 1954–1991 гг. Тайны гибели Великой державы
Наши отечественная наука и критика, «глубоко проанализировавшие» впервые опубликованное на Западе произведение, не известное подавляющей массе читателей, вдруг обнаружили просто необъяснимую робость при «втором пришествии» Солженицына и первой публикации «Архипелага ГУЛАГ» в СССР.
И тогда начинает срабатывать удивительный феномен, порожденный пришедшей в нашу жизнь «гласностью»: раз молчит критика, значит — все написанное Солженицыным правда!
Констатируя этот факт и феномен «Архипелага…», я свой упрек адресую не столько Солженицыну, ибо это право автора, как видеть и как писать, сколько так называемым «представителям» исторической науки, а также его апологетам, оставшимся глухими к страстному призывы писателя «жить не по лжи».
Вы знали это, господа? Молчали? Значит вы, уважаемые, сознательно играли в «умолчание правды». Браво, господа! Спасибо за откровенность!
Однако вряд ли кто может серьезно поверить, что лишь один социальный субъект (партия большевиков) мог определять развитие событий на этапе потрясшего и разделившего страну социального противостояния.
Но куда же подевались у Солженицына все эти Корниловы и Алексеевы, Красновы и Каледины, Юденичи и Дутовы, Миллеры и Колчаки, Врангели, Семеновы и Унгерны, Скоропадские, Петлюры и многие, многие другие? Включая сюда также чехов и словаков, американцев и англичан, французов и японцев? Или не было их вовсе на российских просторах???
А между тем, последний (в 1915–1917 годах) начальник Петроградского охранного отделения генерал Константин Иванович Глобачев, подобно многим другим непосредственным участникам событий, в написанных еще в декабре 1922 г. воспоминаниях откровенно признавал, что «партия социалистов-революционеров, руководившая главным образом этой забастовкой и саботажем служащего элемента, нанесла сильный удар по советской власти… Удар, нанесенный большевикам, вызвал с их стороны сильный отпор… с чего и началась ожесточенная партийная борьба, в орбиту которой были втянуты и непартийные элементы, главным образом офицерство»[5].
Ныне появившиеся исследования предоставляют читателям возможность познакомиться и с тем, а как обстояли дела на другой, «белой» стороне фронта Гражданской войны, давая более объемную, объективную картину исторического процесса[6].
Между прочим, и многие из использованных Солженицыным источников, в частности и мемуары непосредственных участников тех далеких от нас событий, рисуют картину весьма отличную от той, что представляет читателям писатель, избравший своим кредо «жить не по лжи!».
Сам автор «Архипелага…» скромно подчеркивал по этому поводу: «задача художника: дать свою картину, заразить (выделено мной, — О.Х.) читателя».
Обратимся, в качестве примера, к одному пассажу Солженицына, связанному с малоизвестными событиями времен гражданской войны.
Солженицын «срывает покровы тайны» с организации, вошедшей в историю под названием «Тактического центра».
По Солженицыну оказывается, что ««Тактический центр» не был организацией… А что же было? Вот что: они встречались. Встречаясь же, ознакамливались с точкой зрения друг друга…». Но, успокаивает читателей Александр Исаевич, «по зарубежному журналу «На чужой стороне» мы можем установить, что на самом деле было». Итак, «летом (1918 г.) из Союза общественных деятелей выделился Национальный центр, — а по сути просто кружок резко союзнической ориентации, кадетский по составу….
Ничего этот кружок не делал, кроме замаскированных собраний…. Иногда посылал своих членов на Кубань для осведомления. Но более всего Национальный центр сосредоточился на мирной выработке законопроектов для будущего России.
Одновременно с Национальным центром и левее его создался Союз возрождения — для борьбы против немцев и большевиков. Но и эта борьба показалась им невозможной на большевистской территории и сводилась к отсылке людей на юг. Однако и районы Добровольческой армии отталкивали их своей реакционностью.
Весной 1919 г. все три организации — Союз общественных деятелей, Национальный центр и Союз возрождения решили поддерживать систематическую координацию, и для этого выделили по два человека. Образовавшаяся шестерка иногда собиралась весь 1919 г., затем замерла, перестала существовать. Аресты их начались только в 1920 г… И тогда, во время следствия, шестерка была громко обозвана «Тактический центр»[7].
Может быть, зададимся мы вопросом, после раскрытия ВЧК летом-осенью 1919 г. Петроградского и Московского отделений Национального центра — хотя следствию, скажем правду, в то время и не стало известно об еще одной петроградской организации, вошедшей в историю под названием «Таганцевской», Союз возрождения России (СВР) действительно прекратил свою деятельность? Нет, свидетельствует Мельгунов, мы продолжали свое дело.
А вот отрывок из опубликованных в журнале «На чужой стороне» (помните, уважаемый читатель?), мемуаров члена партии народных социалистов (энэсов) и участника СВР В.А. Мякотина: «Военная комиссия «Союза возрождения…» завязала постоянные связи с некоторыми уже существовавшими противо-большевистскими военными организациями. Согласно плану, предполагалось в определенный, заранее избранный момент перебросить все силы этих организаций в определенный район и тогда поднять в этом районе восстание (здесь и далее выделено мной, — О.Х.), провозгласить новую власть и начать набор армии, которая бы действовала вместе с сооюзника-ми», то есть армиями Антанты, уже высадившимися на Севере России.
Вот, оказывается, откуда «растут ноги» похода 14 государств против Советской России!
Не напоминает ли описанная схема известные мятежи в Ярославле в июне и в Казани в июле 1918 г.? Ранее, дважды провалившись, она в точности сработала в Казани в августе-сентябре 1918 г… Кстати сказать, одним из отрядов мятежников, действовавших в районе Казани, командовал Б.В. Савинков, ранее воглавлявший разгромленный ВЧК «Союз защиты Родины и свободы».
По словам В.А. Мякотина, казанская авантюра, вкупе с восстанием в мае чехословацкого корпуса и «обещанным союзниками увеличением контингента» оккупационных войск в России, вселяла надежду «на образование фронта, направленного против немцев и большевиков, и протянутого от Белого до Черного моря».
Вот о чем, оказывается, мечтала — нет, разумеется, не вся, но некоторая, — часть российской интеллигенции в августе 1918 г.!
Да и в написанных в далеком 1923 г., но впервые опубликованных после смерти всех участников описываемых событий, мемуарах Мельгунов более откровенно признавал, что летом 1918 г. был выработан единый план действий между Антантой и СВР с Национальным центром: «две задачи стояли на очереди — надо было договориться с союзниками, дабы интервенция не носила характера оккупации (выделено мной, — О.Х.), и убедить в бессмысленности всех продолжавшихся переговоров с большевиками… Мы были уверены, что последует более или менее мощный десант, около которого могут сгрудиться русские силы. Мы были уверены, что выступление чехов является как бы выполнением выработанного плана».
Моя задача облегчается тем, что в 2004 г. «Воспоминания и дневники» С.П. Мельгунова впервые были изданы в Москве, через 41 год после их парижского издания и через 47 лет после смерти их автора.
Уже в 1927 г. Мельгунов приводит и следующий красноречивый факт: архангельский антисоветский переворот в августе 1918 г. был совершен… «прорвавшимися туда из Петрограда офицерами при содействии британской разведки (выделено мной, -О.Х.), а также вологодской группы «Союза возрождения России».
Такова была «мирная», по выражению Солженицына, работа «демократических» заговорщиков!
Генерал К.И. Глобачев, который до сентября 1918 г., по его собственному признанию, «работал по информации в одной из тайных организаций», то есть вел разведку в Петрограде, признавал «заговоры и попытки к восстаниям раскрывались один за другим», о чем мы уже упомянули выше. «Во многие учреждения проникали в качестве служащих агенты Белого движения, приносившие колоссальную пользу контрреволюционным организациям, и власть [большевиков] от них очистилась значительно позже, когда системой массового террора была почти совсем парализована контрреволюционная работа. Но все-таки, даже в самые тяжелые моменты этого террора, в разгар Гражданской войны, связь белого фронта с подпольными контрреволюционными организациями в тылу большевиков существовала»[8].
Возникает закономерный вопрос: почему бывшие руководители Гражданской войны в России столь откровенны в своих мемуарах?
Думается, ответ на него состоит в том, что они писали для истории, надеясь, что суд потомков все расставит по своим местам, воздав должное и «правым, и виноватым».
