Захар Прилепин - Взвод. Офицеры и ополченцы русской литературы
Счастье!
И если цитировать его же стихи, то получится, к примеру, так:
…Я кровь пролью,Утешной верою спокойный:«Я правде был слуга достойный,Я пал за родину мою!»
Поэт желает увидеть в государстве Родину, но это так трудно, это почти невозможно.
Поэт уходит, но отвоёванная им Родина и священное место для рождения нового поэта остаются.
«От первых лет поклонник бранной славы»
Александр Пушкин, или Приглашение к путешествию в Золотой век
Пожалуй, пора это, наконец, сказать.
Война – зло.
Только не всегда понятно, кто здесь вправе вынести ей вердикт. Война древнее искусства, она сама по себе искусство.
Земля по большей части населена людьми, которых война спасла от уничтожения. Те, кого она не спасла, – исчезли: и как конкретные личности, и как целые народы и государства.
Мы живём в мире, появившемся в результате череды войн. Мы воспитаны культурами, появлению которых война всегда служила отправным импульсом.
Не мной замечено, что Псалтирь публикуется на всех языках мира, поэтому царь Давид – автор большинства псалмов – самый издаваемый поэт всех времён и народов. При этом он – поэт-фронтовик: воевал, в юности убил из пращи Голиафа, а в зрелости перманентно вёл гражданские войны.
Осталось напомнить, что согласно Новому Завету Мессия из рода Давида – это Иисус Христос.
Мы пребываем в ситуации, которую придумали не сами и которая больше нас.
Когда возможности дипломатии исчерпаны – приходит война. Досужие рассуждения на тему, что твои сограждане достойны поражения, – признак умственного бесстыдства.
Сегодня часто уверяют, что такое странное поведение – в традициях российской словесности. Этот труд написан с целью показать другие традиции.
Перед вами первый том книги «Взвод: офицеры и ополченцы русской литературы».
В этом томе собраны жизнеописания нескольких литераторов, родившихся в XVIII веке.
Научных открытий здесь, пожалуй, нет; но есть множество догадок и, как нам кажется, любопытных замечаний по общеизвестным поводам.
Чаще всего автор пользовался открытыми источниками. Специалисты по Золотому веку и баталиям тех времён всё это, так или иначе, знают; но специалистов не так много.
Тем более, что именно военный аспект в жизнеописаниях большинства героев этой книги (за исключением разве что Дениса Давыдова) всегда занимал положение подчинённое, случайное, либо не занимал никакого вовсе.
На страницах биографий Чаадаева, Раевского или Катенина их военное прошлое умещается в лучшем случае на одну страницу – в то время как Чаадаев служил 9 лет, а Раевский – 10, и это было важнейшее время их жизни; Катенин так вообще вышел в отставку генерал-майором.
Нам пришлось, к примеру, восстановить полный список и обстоятельства боёв, в которых участвовал Чаадаев, потому что, при всём устойчивом интересе к этой фигуре, до сих пор такую задачу никто перед собой не ставил.
Чуть лучше обстояло дело с Раевским и Катениным, хотя и там были вопросы, которые в этой книге, надеюсь, сняты.
Поразительно, что даже в биографиях Александра Семёновича Шишкова – адмирала! – его боевому опыту до сих пор уделялось несколько абзацев.
Сколько написано всего, к примеру, на тему «Пушкин и декабристы» (а также «Пушкин и Царскосельский лицей», «Пушкин и женщины», даже «Пушкин и масоны») – хотя тема «Пушкин и война» не менее обширна, да и поводов для изучения даёт зачастую куда больше.
Военная лирика (или военные воспоминания) персонажей этой книги (опять же за исключением Давыдова), как правило, не становились предметом исследований и не систематизировались.
Напротив, странным образом общие представления, сложившиеся о русской литературе, до сих пор если не исключают, то как минимум не приветствуют серьёзного отношения к этой теме.
Согласно этим представлениям, русская литература была населена кем угодно – интеллектуалами, чудаками, пьяницами, заговорщиками, фриками, самоубийцами, но чаще всего людьми, которые более всего радели о «благе общества» и вообще о «добре», причём зачастую в каком-то утилитарном и на редкость скучном виде, – вместе с тем всякое «насилие» для русского писателя всегда оставалось неприемлемым до такой степени, что от войны он бежал сломя голову (если только она не Отечественная).
В то время как русский литератор классических времён сплошь и рядом воевал, либо, если войны не случалось, служил по воинской части, будучи готовым в любой день и час использовать оружие.
Причём участвовали наши сочинители во всех войнах подряд, которые выпадали России, и писали тоже о каждой.
Прочитавшие эту книжку, наверное, уже обратили внимание, что Бестужев-Марлинский, Катенин и Давыдов воевали на Кавказе; Батюшков и опять же Давыдов принимали участие в аннексии Финляндии, случившейся по итогам очередной русско-шведской; ранее со шведами воевал Шишков; в европейском походе русской армии 1813–1814 годов, следствием которого стало присоединение Польши, участвовали Глинка, Батюшков, Катенин, Чаадаев, Раевский и всё тот же Давыдов (потом деятельно участвовавший ещё и в подавлении польского восстания). Наконец, Давыдов и Пушкин в разное время бывали на русско-турецких кампаниях, опять же имевших целью аннексию чужих территорий, а Бестужев и Вяземский, стремившиеся на эти войны, по разным причинам туда не смогли попасть.
Собственно говоря, не секрет, что русская светская литература началась с воинских од на победы русского оружия.
И традиция эта долгое время не прерывалась.
* * *Теперь нам всё чаще говорят о «прогрессе», понемногу выводя воинское дело в область чего-то безнадёжно устаревшего, ненужного и вообще дурного.
О воинских победах нынешние поэты стихов, как правило, не пишут. Говорят, что это – позапрошлый век.
Но военное ремесло как было, так и осталось. Военные люди по-прежнему защищают всё те же рубежи Родины или выполняют свою работу за пределами её. Их убивают, их калечат, они совершают подвиги, они спасают людей – в конечном итоге нас с вами.
Отчего-то коснувшийся литературы «прогресс» военных не коснулся ни в малейшей степени.
Наверное, потому, что политические, религиозные и территориальные проблемы, имевшие место в прошлых столетиях, и сегодня никуда не делись. Мировые игроки всё те же, и даже претензии у них друг к другу прежние.
Литераторы ушли куда-то вперёд – по крайней мере, им так кажется, – а военные остались здесь, с нами, посреди почвы и крови.
«Вакансия поэта», думаем мы, пуста сегодня оттого, что поэт, должный претендовать на всё, – претендует только на самого себя.
Литература вне политики, всё чаще повторяют нынче. Что, простите? Вне чего она?
Принятие христианства, княжеская междоусобица, нашествие Орды, присоединение к России Казанского, Астраханского, Сибирского ханств, разинщина и пугачёвщина, декабристы и народовольцы, русско-польские, русско-шведские, русско-турецкие войны, Отечественная война 1812 года, Кавказская война, Крымская война, русско-японская война, Первая мировая, Гражданская война и Вторая мировая, – это политика или что?
Можно представить себе русского поэта, который был вне этого?
А где он был тогда?
Могут сказать, что теперь «другие времена и обстоятельства».
Но сложно оспорить, насколько прямо-таки навязчива и упряма актуальность не только поэзии, прозы и публицистики, но даже самых судеб персонажей это книги.
О «новых временах» слишком часто рассуждают люди, которые безо всяких оснований слишком серьёзно к себе относятся, и не очень знают, что здесь происходило до них.
А происходило, как мы видим, ровно то же самое.
В какой-то момент даже становится стыдно: неужели мы не поняли ничего, если нас обо всём предупредили уже двести лет назад?
Наверное, надо успокоиться: если мы по сей день существуем, значит, мы хоть что-то осознали.
* * *Могут сказать: собрал в книжке с горем пополам один взвод литераторов, бравших в руки оружие; в первом томе выставил и того меньше – одно отделение, и горд.
Да нет, конечно; можно и роту собрать.
В этом томе упомянуты или появляются в качестве эпизодических персонажей поэт и генерал-адъютант майорского ранга Александр Петрович Сумароков (1717–1777); сначала служивший во флоте, а затем участвовавший в подавлении пугачёвщины драматург Михаил Иванович Верёвкин (1732–1795); участник Семилетней войны, драматург Владимир Игнатьевич Лукин (1737–1794); воевавший на той же Семилетней и вышедший в отставку в чине капитана писатель Андрей Тимофеевич Болотов (1738–1833); участники Русско-турецкой 1768–1774 годов – поручик, писатель Василий Алексеевич Лёвшин (1746–1826) и полковник, поэт Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий (1751–1828); воевавший и погибший в Отечественную полковник, поэт Сергей Никифорович Марин (1776–1813); ополченец 1812 года – поэт, переводчик и публицист Василий Андреевич Жуковский (1783–1852); получивший десять штыковых ран в европейском походе 1813 года подполковник, поэт Гавриил Степанович Батеньков (1793–1863). И ещё корнет Александр Сергеевич Грибоедов (1795–1829) – хоть и стоявший в резерве, но служивший во время Отечественной войны в гусарском полку.
